Михаил Серегин - Палач в белом

– Не испытывай мое терпение! – взмолился я. – Расскажи лучше, чем кончилось дело, а главное, скоро ли за мной придут?

Чехов хитро посмотрел на меня и признался:

– Хотел тебя попугать, но, пожалуй, не буду. А то тебя снова кондратий хватит, и будешь ты на моей совести... Никто за тобой, пожалуй что, и не придет. Сам будешь по судам таскаться – в качестве свидетеля. А в качестве наркоторговца ты не глянулся. После того как мы эту шайку накрыли, я специально интересовался – нигде твой случай не зафиксирован. Как будто ничего и не было! Так что даже если ты сам явишься с повинной, тебя попросят не морочить голову. Потому что твой арест был организован по просьбе известной тебе Ирины Владимировны, которая теперь содержится под стражей, и с ней уже никому не интересно иметь дела. Может быть, ее бы и отмазали, но ее подручные очень активно дают показания – факты вопиющие, и замять дело очень сложно. Сам знаешь, как нагло они действовали. Кое-что просочилось даже в печать. В общем, на фирме «Воздаяние» можно поставить крест.

– Ну, насчет Макарова мне более-менее ясно, – сказал я. – А с какого бока к этому делу примазался Корзухин?

– А-а, этот! Он только собирался включиться в дело. Твоя соседка должна была стать его боевым крещением. Мы с Гузеевым взяли их первыми – его и некоего Кузьму. Вообще по этому делу взяли человек двенадцать. Один пока в розыске... но это, скажу тебе по секрету, наша с Гузеевым работа... – смущенно посмеиваясь, признался Юрий Николаевич. – Отпустили. Если бы не его помощь, мы бы тебя не успели спасти... Такой, знаешь, с залысиной на лбу, глаза прохиндейские...

– Нос картошкой? – выкрикнул я, приподнимаясь на кровати.

– Ну! А ты с ним встречался?

– Да он меня чуть не придушил тогда, на набережной!

Чехов стукнул себя кулаком по колену и сказал разочарованно:

– Ну откуда я мог знать?!

Я невольно потрогал свою шею – она уже почти не болела. Как говорится, подобное излечивается подобным. От Чехова не укрылось мое движение. Он смущенно отвел взгляд и, откашлявшись, сказал:

– Жаль, господин Четыкин не дожил до этой минуты. Его фигура украсила бы собой процесс. Слава богу, у нас имеются видеоматериалы, где Четыкин заснят в момент убийства. Ирина Владимировна хранила их у себя, видимо, чтобы держать исполнителя на коротком поводке... Ну, черт с ними! Ты скоро выйдешь?

– Врачи пока не разрешают вставать, – развел я руками.

– Чего можно ждать от врачей? – пренебрежительно заметил Юрий Николаевич. – Они ничего нам не разрешают. Это какой-то одобренный законом садизм, ты не находишь?

Достойно ответить ему я не успел. Дверь палаты отворилась, и на пороге возникла невысокая женская фигура. Уже по первому стуку каблучков я понял, что это Марина. Белый халат был ей чересчур велик и скрадывал очертания. Но нежный овал лица с чуть запавшими щеками, привычная короткая стрижка – разумеется, это была она! Мне показалось, что мы не виделись уже сто лет.

Она быстро шагнула к моей кровати, и на лице ее появилось встревоженное и недоверчивое выражение. По-моему, она опасалась увидеть нечто чудовищное. Я глупо улыбнулся и поспешно перешел в сидячее положение.

Кровь бросилась Марине в лицо, она тяжело вдохнула воздух и, кажется, слегка покачнулась. Но тут же справилась с собой и сказала низковатым взволнованным голосом:

– Ну, здравствуй!

Юрий Николаевич сделал мне знак глазами и незаметно, точно придворный, ретировался из палаты задним ходом. Марина издали еще раз оглядела меня, будто не веря своим глазам, а потом все-таки приблизилась и осторожно присела на край кровати.

– Я ждала твоего звонка, – сказала она. – Честно ждала. Но потом не выдержала и позвонила сама...

– Я никак не мог закончить с этим делом, – виновато пояснил я.

– Да я знаю, – кивнула Марина. – И поэтому тебе немного помогли.

Здесь я уже не нашелся что ответить и только развел руками.

– Мне сказали, что у тебя была остановка сердца, – с горечью проговорила Марина. – Но я думаю, что это ошибка – у тебя нет сердца.

– Ты преувеличиваешь! – не очень уверенно заявил я. – Мне просто не хотелось, чтобы к тебе опять нагрянули незваные гости с «маузерами» под мышкой. И ты должна признать, что мне это удалось.

Марина протянула руку и коснулась моей небритой щеки.

– А если бы мы больше не увиделись? – печально сказала она. – Ты об этом подумал?

– О таких глупостях мне было некогда думать, – успокоил я ее. – Если сказать кратко, я думал, наоборот.

Я взял ее руку в свои и осторожно поцеловал в запястье, словно больной была она, а не я.

Марина неожиданно всхлипнула и, обхватив меня за шею, повисла на ней. Я почувствовал, как на мою ладонь упали горячие капли ее слез.

– Я ведь так и не сделала, что ты просил, – проговорила с усилием Марина.

– Что ты имеешь в виду? – удивился я.

– Твою ампулу! – сердито ответила Марина. – Я назло не хотела ею заниматься, а теперь чувствую себя ужасно виноватой.

– Выбрось это из головы, – сказал я, гладя ее по волосам. – Это не имеет уже никакого значения. Все кончилось.

Марина подняла на меня полные слез глаза и со вздохом сказала:

– Боюсь, завтра ты опять наткнешься на какой-нибудь след и опять будешь проводить свободное время не со мной, а с героями подворотен...

– У меня теперь не будет для этого времени, – важно произнес я. – Меня только что повысили в должности.

– Иногда мне кажется, что ты работаешь в МВД, – улыбнулась сквозь слезы Марина.

Она отпустила меня и встала.

– Я, пожалуй, пойду, – смущенно сказала она. – Меня и так пустили только на пять минут. Береги себя.

Она повернулась и быстро пошла к выходу. У дверей обернулась и помахала рукой. В следующую секунду она исчезла, и я опять остался один.

Я растерянно оглянулся по сторонам, и вся эта больничная обстановка показалась мне в этот момент невыносимо тоскливой. Чувство какой-то огромной несправедливости обожгло меня – сейчас я готов был разделить с Чеховым его негодование. Мне больше ни минуты не хотелось оставаться в плену.

Я откинул в сторону одеяло, вскочил с постели и бросился догонять Марину.