Юлия Латынина - Не время для славы

Кирилл вскарабкался на ноги и побежал вслед за ними. Мурад что-то предостерегающе закричал, но Кирилл его не слышал. Он забежал за грузовик и увидел, что Диана лежит на траве, в своем красном с крупными цветами платье, и оно задралось у нее на животе, открывая до колена белую длинную ногу, с которой слетела туфля, – а глаза ее открыты, и она пронзительно, страшно кричит.

Кирилл не понимал и не соображал в эту минуту ничего, кроме того, что она была жива.

Он упал на колени перед женой. Алихан, явно растерянный, сидел на корточках, и другие ребята стояли, ошеломленные, вокруг. Краем глаза Кирилл заметил, что все они очень молоды. Им было лет по семнадцать-восемнадцать, так же, как и их российским сверстникам, проходящим службу в армии, и они были в том же неотличимом камуфляже и с бритыми затылками, но, конечно, теперь Кирилл никак не мог принять их за восемнадцатилетних салаг. Слишком хорошо они обращались с оружием, слишком мгновенно они расстреляли джип, – но никто из этих ребят не видел рожающей женщины, а может быть, и с женщиной-то до сих пор не спал.

Руки Кирилла были по-прежнему стянуты сзади.

– Да что ж вы стоите, – заорал он, – помогите ей, у нее схватки!

Он подполз ближе, и тут он увидел, что лицо жены заливает кровь. Тяжелые черные ее волосы были мокры от крови, и над правым глазом вздулось что-то черно-красное, липкое, словно ей на лоб прилепили кусок освежеванного мяса, а левый, с огромным круглым зрачком, глядел на мужа, и она выгнулась дугой и несколько раз ударилась о траву, как выброшенная на берег рыба.

Чья-то рука вцепилась сзади и дернула, Кирилл упал навзничь и увидел над собой Мурада.

– Пусть сдохнет, – сказал Мурад, – пусть сдохнет любая, кто вздумала рожать от кяфира.

Кто-то из пацанов охнул, а Алихан выскочил вперед.

– Что ты сказал? – закричал Алихан, – что ты сказал? Он не кяфир, он принял ислам!

– Он сделал это, чтобы сбить с толку людей, – заорал Мурад, – он ходит в мечеть только затем, чтобы запорошить правоверным глаза. Он – сын Иблиса, который задумал вместе с муртадом Джамалом и евреями из Кремля продать эту землю Америке! Неужели ты не понимаешь это, Алихан?

– Помоги сестре, Алихан! – закричал Кирилл.

Мурад ударил его. Мурад был мастер спорта и профессиональный боксер, и когда Мурад поддел его ботинком под дых, Кирилла отбросило на полметра.

– Он мой! – заорал Мурад, – он мой! Когда ему удалось сбежать от бандитов в аэропорту, он позвонил нашим братьям в Москве. У него не было ни копейки, они украли даже одежду, и он позвонил братьям, и они подобрали и помогли, и мы не побоялись, что он нас выдаст, хотя шайтан Джамал требовал с него это, как плату за жизнь.

«Джамал? Вон оно что! Ах ты сукин сын…»

– Но ведь это придумал не сам Джамал? – голос Мурада звенел, ввинчиваясь в висок, как сверло, – а, кяфир, скажи, ты ведь придумал это вместе со всеми американцами и евреями, которым ты служишь? Ты решил приручить моджахеда, ты решил вынуть из него служенье Аллаху и вложить в него похоть к деньгам, ты и твоя собачья стая хотели завести его душу в ловушку, и тебе это почти удалось!

– Помоги моей жене, – закричал Кирилл.

– Убей его! – орал Мурад, – убей его, и ее, как ты собирался год назад! Ну!

Диана снова пронзительно застонала. Кирилл смотрел на нее и не понимал, что это за красный пузырь над глазом. Он не хотел понимать. Они пережили допрос у Мао. Они спаслись, когда их везли на смерть. Аллах не мог быть так жесток.

Алихан сделал шаг назад и стал над головой Дианы. Ствол его автомата глядел прямо в лоб Мураду Кахаури.

– Ты не тронешь ни ее, – сказал Алихан, – ни моего отца.

– Твоего отца убили в Шатое, – ответил Мурад, – они убивали его три дня, а потом бросили труп собакам. Этот пес тебе не больше отец, чем Иблис!

Алихан передернул затвор. Солнце над ними било по скалам прямой наводкой, от травы шел пряный запах, и затихшая Диана походила на куст огромных красно-белых цветов. «Почему она больше не стонет? Господи, почему?»

– Убей его, убей! – закричал Мурад, – убей свое неверие!

– Опусти оружие, Алихан.

Кирилл в изумлении оглянулся.

В трех метрах от них, на белых камнях, видимо выйдя из леса, стоял Булавди Хаджиев, и стволы в руках окружавших его бойцов смотрели прямо на растерянных мальчишек.

Булавди молча прошел между замерших подростков, и Кириллу показалось, что на поляну между молодых щенков вышел старый, опытный волк. Он навис над Кириллом, вынул пистолет и сказал:

– Салам алейкум, Камиль. Велика воля Аллаха. Ты хотел купить меня за пять миллионов евро, а теперь, похоже, моя очередь распоряжаться тобой.

Булавди приставил пистолет к наручникам за спиной Кирилла и выстрелил. После второго раза наручники разлетелись, Кирилл рухнул на колени и пополз мимо расступившихся бойцов к Диане.

Она уже лежала, закрыв глаза, и темная лужа под ее виском была такой большой, что сердце Кирилла остановилось. Он схватил ее за голову и принялся целовать, в губы и в мокрые от крови волосы. Кирилл тормошил ее неподвижное тело, и плакал, а потом она открыла глаза, улыбнулась ему и прошептала:

– Мы встретимся в Раю.

Кирилл закричал. Он закричал так, что Булавди беззвучно выругался, и двое бойцов, бывших с ним, побежали вниз, на дорогу, чтобы их всех тут не застали врасплох и не перестреляли, как курей, а Кирилл упал на тело жены и стал лихорадочно щупать пульс. Жилка на мраморном виске уже не билась, и теперь, вблизи, было видно, что это, над правым глазом, никакая не нашлепка и не ссадина, а маленький развороченный кратер, в глубине которого ворочается розовый пузырь, и этот кратер был такой же бездонный, как небо у них над головами, – бесцветное выгоревшее небо, подпертое рыжими рожками гор.

А потом Кирилл положил руку ей на живот и почувствовал, что под его ладонью что-то шевельнулось.

Алихан поднял его под мышки и потащил прочь.

– Она жива! – закричал Кирилл.

Булавди присел на корточки перед женщиной. Он щупал ее, быстро, профессионально, как врач, а потом рывком разодрал красное с крупными цветами платье. Кто-то из бойцов отвернулся.

Булавди стал на одно колено, вытащил из-за шнурованного ботинка длинный десантный нож, и приставил его острие к вздувшемуся белому животу.

– Нет, – заорал Кирилл, – не надо!

– Алихан, помоги мне, – приказал Булавди.

Кирилл пополз вперед, к Диане, кто-то из взрослых бойцов навалился на него, всем телом, Кирилл закашлялся и зарыдал, и в этот миг Булавди быстрым, уверенным движением рассек живот мертвой роженицы. А еще через несколько мгновений Кирилл услышал в наступившей тишине захлебывающийся плач новорожденного ребенка.

Все диктатуры на свете со времени изобретения телевизора полагают, что нет такой глупости, которую нельзя внушить народу, если повторять ее долго в эфире.