Дмитрий Черкасов - «Сирены» атакуют

Когда из предрассветных сумерек вынырнул Клаус Ваффензее под бдительным руководством Флинта, Торпеда вздохнул с облегчением. Еще легче ему сделалось, когда рядом с ним нарисовалась бесшумная тень. Она изготовилась ударить на поражение, но в последний миг сдержалась, признав товарища.

Торпеда быстро приложил палец к губам.

– Как обстановка? – одними губами произнес, присаживаясь на корточки, Мина, готовый в любую секунду рвануть на штурм.

– Пока терпимая. Объект хочет ящик.

– С эсминца?

Торпеда кивнул.

– Шеф согласился, но тот хочет знать, что внутри. Пришлось тащить сюда немца.

– Ясно. Сам-то как?

Тот пожал плечами:

– Да хреново. Эта падаль ушибла мне мозги. Блевать тянет, и левая половина как не моя.

– Черт, ты бы хоть перевязал башку. Дай-ка я.

Мина раскрыл аптечку, быстро и ловко перевязал Торпеде голову. Кровь уже не шла, но рана зияла.

– Кольнуть тебя?

– Не надо, потерплю.

– Да ладно тебе, подставляйся.

– Не надо, я сказал. Заторможусь, нельзя. Сейчас тут начнется...

– Так ты уже тормознутый! Много от тебя от такого толку!

Подумав, Торпеда нехотя согласился, и Мина ударил его шприц-тюбиком в бедро. Промедол подействовал быстро, и голову немного отпустило, хотя тошнота не прошла и даже усилилась.

– Держись, парень. Недолго осталось.

– Типун тебе на язык с твоим недолго. Я еще пожить хочу.

Мина ухмыльнулся и приложил ухо к двери. В часовне стояла мертвая тишина, не было слышно даже всхлипов. Гладилину удалось до полусмерти запугать своих узников.

...Тем временем Посейдон, когда Флинт и Ваффензее поравнялись с ним, крикнул:

– Эй, капитан! Давай решать вопрос, дети устали. Вот тебе твой приятель, пообщайся с ним.

Через несколько секунд послышался голос Гладилина:

– Пускай заходит. Здесь и потолкуем.

– Нет уж, сокол. Хрен тебе. Говори так.

Капитан подумал, затем крикнул:

– Ладно, черт с вами. Герр Ваффензее! Объясните мне и моему лучшему другу Сажину, что там у вас такое в ящике? Из-за чего сыр-бор?

– Это не ящик, – презрительно отозвался немец. – Это контейнер. Я не собираюсь кричать, я буду говорить только с глаза на глаз, в часовне.

Нужно вырваться из лап спецназа – это раз. Нужно не дать Гладилину наделать непоправимых глупостей – это два.

– Только не открывайте его, не стоит, – громко добавил Ваффензее.

– Слышали, Сажин? Вам придется подчиниться воле большинства. Демократия.

– Нас тоже двое, – откликнулся Каретников.

– Не смешите меня. Вас хоть целый полк набери – все один человек. Муравейник.

– Шеф, нельзя его отпускать, – сказал Флинт.

Посейдон промолчал.

Гладилин между тем чувствовал себя все увереннее. Рассудок вернулся – если можно его ограничить последовательным мышлением. Нервы у капитана были на пределе, но способность рассуждать восстановилась. Правда, теперь эти рассуждения протекали исключительно в структуре помешательства, однако сами по себе были вполне логичными.

– Сажин! Если через десять секунд Ваффензее не будет в часовне, я начну отстрел!

В ответ на это раздался плач, который вдруг резко оборвался. Пока что Гладилин выигрывал.

– Остановись, идиот! – закричал Посейдон. – Будет тебе Ваффензее! Уже пошел...

– Наручники снимите, – попросил Клаус.

– Перебьешься. Ступай, давай. Спасибо ему скажи, он сильно осложнил тебе жизнь.

На лице Ваффензее читалось торжество. Он и не ждал, что его раскуют, – попросил так, ради издевки.

Он двинулся к часовне, и ему отворил все тот же мальчишка.

В следующую секунду он скрылся внутри.

Посейдон посмотрел на часы: время летело неумолимо. Что теперь? Он колебался. Всякое силовое проникновение в часовню наверняка повлечет за собой жертвы. Значит, снова придется ждать, когда эти мерзавцы договорятся. Любое изменение ситуации может подсказать новый шанс, нужно только уметь его разглядеть.

...Голоса в часовне зазвучали чуть громче, и Мина весь обратился в слух. Торпеде было не до того, силы его покидали. Он привалился к бревенчатой стене, прикрыл глаза, перепоручив анализ обстановки товарищу. Он оставлял за собой лишь действия, берег себя для последнего прыжка.

– Ничего не разобрать, – с досадой пробормотал Мина.

Торпеда не ответил, и Мина посмотрел на него с тревогой. Посейдон через Флинта отдал ему приказ действовать по обстановке. Казалось бы – вот она, дверь, ерундовое препятствие, отделяющее его от врагов. Вообще не препятствие. Ворваться вихрем и положить обоих, все проблемы будут разрешены в секунду. Но Мина понятия не имел, что творится внутри. Эти гады могли сидеть на полу, окружив себя живым щитом. И он не услышит, как они встанут.

Голоса смолкли.

Затем Гладилин подошел к передней двери:

– Слушай меня, Сажин! Сейчас мы выйдем. Не делай глупостей, мы будем не одни. Мы пойдем на катер, и ты лично доставишь нас на берег. Только ты, и больше никого. Тебе понятно?

– Понятно, куда яснее, – незамедлительно ответил Посейдон. – Выходите, вас не тронут.

– Приготовься, – быстро шепнул Торпеде Мина.

Чтобы выйти наружу, Гладилину с Ваффензее волей-неволей пришлось повернуться лицом к двери, и этого оказалось достаточно, чтобы боковой вход на миг приоткрылся, и в часовню скользнули две стремительные тени. Мина и Торпеда ворвались бесшумно и сразу упали ничком, по-прежнему невидимые за фигурами заложников. Дети, слава Богу, встали на ноги. Кое-кто начал испуганно поворачиваться, но спецназовцы успели приложить пальцы к губам. Все висело на волоске: террористам нужно было всего лишь обернуться и присмотреться внимательнее; они, однако, не ждали подвоха со стороны.

Мина коротким жестом дал понять, что берет на себя капитана. Торпеда кивнул.

Гладилин и Клаус толкали перед собой двух ребят. Выбрали специально тех, кто повыше и постарше, чтобы не слишком открываться. Рюкзак с контейнером теперь находился у капитана за плечами.

Спецназовцы уже держали наготове ножи, они не хотели стрелять.

Торпеда успел, а Мина – нет.

Мина метнул нож в ту секунду, когда Гладилин распахнул дверь ногой и переступил порог; капитан отклонился совсем ненамного, и нож просвистел над его правым плечом. Тот даже не понял, что произошло, и рассудил о случившемся по сдавленному крику своего напарника.

Нож Торпеды вошел Клаусу Ваффензее точно между лопаток, пробив позвоночник.

В следующую секунду Гладилин отнял ствол пистолета от виска парнишки и сунул его тому под подбородок. Капитан заорал:

– Сажин, твою мать! Я успею снести ему башку, даже если ты выстрелишь в мою!

Он сместился влево, прижался спиной к стене часовни, и подобраться к нему сзади стало невозможно.