Сергей Самаров - Умри в одиночку

Это Берсанаке совсем не понравилось. И слова, какие были произнесены, и смысл, который был озвучен. Откровенного оскорбления не прозвучало, но намёк на него был явственным. А оскорблять Берсанаку было всегда опасно.

– Так что, заляжем отдыхать на пару лет? – он откровенно показал, что на своём по-прежнему настаивает.

– В принципе тебе, в отличие от меня, терять нечего… А доставить федералам много неприятных недель ты в состоянии, причём на самом высшем международном уровне… Трудно представить себе что-то более серьёзное в сегодняшней обстановке…

Гайрбеков не улыбнулся, а только хмуро ухмыльнулся, показывая, что в создании таких неприятностей он видит много положительных для себя моментов.

– Рассказывай…

– Завтра в райцентр приезжает комиссия парламентской ассамблеи Совета Европы. Знаешь, что это такое?

– Знаю… Толпа дебилов, которые всем и всегда недовольны, но ничего сделать не могут, потому что их голос только совещательный. Я уже имел дело с такой комиссией в лагерях беженцев. Мы им такие страдания представили, что слёзы текли… И у нас тоже… От жалости к себе… И у них… Наобещали кучу всякого, а толку никакого. Позаседали, поругались, как две соседки на кухне, и разошлись… Да, какую-то бумагу приняли и подписали. Только толку от этой бумаги никакой. Их всерьёз ни одно правительство Европы не слушает. Просто нашли авторитетное место для скандальных бездельников, чтобы они в по-настоящему серьёзные места не лезли, вот и всё… Ты предлагаешь опять им что-то подставить?

– Хуже, – усмехнулся полковник Доусон. – Я предлагаю подставить их самих…

– То есть?

Берсанака оглянулся и пересел на другой камень, стоящий вплотную к большему камню так, что образовывалось почти готовое каменное кресло. Можно было с удобством спину откинуть и расслабиться. Ему сейчас просто необходимо было расслабиться, чтобы сбросить напряжение этого разговора, потому что он сам чувствовал, как полковник раздражает его. Даже не мог конкретно сказать, чем именно раздражает. А просто раздражает, и всё. А при их работе этого допускать нельзя. Значит, следует расслабиться и просто взять себя в руки.

– Подставить под удар! Под зубы то есть… Собачьи…

– Это уже интересно… – Берсанака впервые за день улыбнулся без ехидства, и в глазах у него поселилась мечтательная дымка. Ему не нравились эти бестолковые европарламентарии, сами себе придумывающие заботы и делающие вид, что они чего-то значат в этой жизни, хотя не значили они вообще ничего. Ещё меньше нравились Берсанаке жёсткие по отношению к нему лично федеральные власти. И он с удовольствием сделал бы одну большую гадость и тем, и другим. И даже без помощи полковника. – И что ты собираешься сделать? Сосланбек – парень толковый. Что он тебе предложил?

Сосланбек ничего не мог предложить полковнику просто потому, что был далёк от подобных дел и очень озабочен другими делами, собственными. Но сказать Берсанаке, что операция разрабатывалась задолго до того, как они пришли в Чечню, и что вообще эта операция ставит перед собой совсем не ту цель, которую он объясняет сейчас Гайрбекову, было, конечно же, нельзя. Гайрбеков может не согласиться работать по программе, подготовленной полковником. У него свои маленькие бзики, и он путает при этом разные понятия. И потому работать придётся самому, но ответственность при этом, если что-то пойдёт не так, всё равно падёт на Берсанаку. А если всё будет проходить гладко, то отвечать придётся российским властям. И отвечать по полной программе перед серьёзными международными организациями.

– Комиссия приедет сегодня поздно вечером – двенадцать человек. На ночёвку их планируют разместить в гостинице. Утром они собираются посетить в райцентре детский дом, чтобы посмотреть, как живут дети, оставшиеся в результате войны без родителей…

– Есть там детский дом, – кивнул Берсанака. – Я сам перечислял деньги на его содержание…

Это была новость для полковника. И хорошо, что он не открылся перед Гайрбековым, иначе всё могло бы провалиться, ещё не начавшись.

– Но гостиница там очень маленькая. Кажется, всего шесть номеров. Так мне сказал Сосланбек… И всех поместить в отдельных номерах не получается.

– Да, гостиница там всегда была маленькая. И номера грязные, – согласился Берсанака. – С потолка штукатурка на головы падает. Мне так говорили, хотя сам я там не был ни разу. У районных властей денег на реконструкцию нет, а частникам брать себе гостиницу нет смысла, приезжих бывает слишком мало…

– Вот-вот… А европарламентарии привыкли к европейским удобствам. Но, в принципе, это даже не так и важно. Место ночёвки мы оставляем на последний случай…

– И что?

– Сосланбек дал мне номер мобильника одного из приезжих. Я уже разговаривал с ним. Этот человек готов нам помогать. Скорее всего, часть из них откажется от гостиницы и предпочтёт ночевать в автобусе. Но автобус они время от времени покидают – не экскурсанты ведь… При этом уже точно известно, что для европарламентариев готовят праздничный ужин. В местном кафе… Допоздна засидятся… Кафе расположено…

– Да, я знаю… Рядом со сквером… Самый центр посёлка…

– Их так уже встречали в разных районах. Везде они оставляли верхнюю одежду в автобусе. За стол отправлялись раздетыми. Водитель автобуса уходит с ними. Засиживаются обычно допоздна. Европейская привычка…

– И что?

– Нужно только проникнуть в автобус и обрызгать одно пальто и одну куртку из всех. Обрызгать в районе воротника, чтобы препарат позже попал на шею. Повторяю, только одно пальто и одну куртку. Это одежда тех, кто лояльно относится к России и мешает принятию серьёзных решений. Мне скажут при необходимости, как эту одежду найти. Под сиденьями необходимо будет оставить пустые тубы от российского аналога препарата. Тубы мне привёз Сосланбек. Вот и всё… Это будет твоей задачей…

– Дело простое… Что дальше?

– Дальше всё по расписанию – утром они поедут в детский дом. Мы будем смотреть и снимать происходящее на видео… Я хочу с вечера забраться на чердак детского дома. Сосланбек сказал, что там лестница с улицы. Из окна можно всё снять.

– Что снимать-то? – не понял Берсанака.

– Ты знаешь, что находится через тонкий дощатый забор от двора детского дома?

– Понятия не имею. Раньше там была заброшенная спортплощадка. Хотели строить районный стадион, но началась перестройка, с ней так ничего и не построили. В перестройку в России ничего не строили и не перестраивали, только ломали…

– Горбачёв перестроил систему власти.

– Её перестроили без Горбачёва… Он не перестраивал, он только ломал… Потом и после него только ломали, а если и строили, то для себя и своих людей. Всё и власть тоже… Строить начали только в последнее десятилетие…