Борис Бабкин - Сюрприз для оборотня

– Как же на них Оборотень вышел? – недоуменно спросил Игнат.

– Хрен его знает, – пожал плечами Матрос. – Сказал бы нам, мы бы по-тихому сделали и биксу эту с Тургу-ном, и хозяйку. Ее сейчас менты тормошат. Точно расколется, и тогда менты тоже начнут…

– Да они уже в курсе, – перебил его Игнат, – взяли участковых и двух оперов. А у них фотороботы, Парин их купил. Так что знают менты про наш поиск, поэтому надо в темпе шарить эту красавицу. А вот кто влез за них? Двоих гвардейцы сделали, а один из обреза пальнул и ушел. И какой-то мужик там был в накомарнике. Высокий и…

– Гайдук, – сказал коренастый мужик. – Я его видел в баре. Сто пудов он.

– Я тоже так думаю, – сказал Матрос. – Гайдуку Тур-гунов жизнь спас. Он под лед провалился, а Тургун его вытащил.

– Откуда Гайдук узнал, что Тургунов у этой бабы, – покачал головой Игнат, – если об этом не знал никто? Даже Севка и тот не в курсе был. Гайдук с отцом ссориться не станет. Сколько раз отец его отмазывал от ментов. Гайдук выполнял поручения отца и получал очень хорошую благодарность. Так что не станет он против людей Оборотня выступать.

– А я один хрен на Гайдука думаю, – стоял на своем Матрос. – Сто против одного ставлю, он это. У мужиков, которых завалили, ножи нашли. В рукоятке патрон спрятан. Такие ножи только Кузнец делает. Так что это парни Гайдука людей угрохали. И он там был. Володька не станет против Тургуна…

– Я скажу отцу, – кивнул Игнат, – но вы продолжайте искать. И в первую очередь бабу и Алхимика. Ясно?

– Чего ж неясного? – ответил Матрос. – Но ты проверь Гайдука и сразу найдешь и Тургуна, и бабу эту.

– Привет! – Войдя, Следопыт кивнул Маше.

– Здорово, коли не шуткуешь, – недовольно проворчал Тургунов. – Зачем заявился? Я же тебе…

– Да хватит тебе, старый, – махнул рукой Всеволод. – Дела хуже, чем я думал. Везде шныряют псы Боярина и еще эти волчары позорные, так называемые гвардейцы Оборотня. Так что придется вам недельку-другую посидеть здесь.

– Не могу я столько дней сидеть, – заволновалась Маша. – Мои родные начнут беспокоиться и наверняка будут делать запрос сюда. Тогда через тех, кто связан с бандитами, ваш Боярин узнает обо мне все. И родственникам моим будет угрожать опасность. Я и так уже почти неделю молчу. Еще дней пять, и все, меня искать начнут.

– Верно говорит, – кивнул Семен Федорович. – Насчет того, что запрос будут сюда делать и Оборотень этот в первую очередь все о Машке разузнает. Значит, ее родственникам худо придется. У него наверняка есть бандю-ки и в центре России. Так что надо отсель выбираться, и чем скорее, тем лучше.

– Перехватят сразу, – процедил Следопыт. – И тогда точно каюк. Твоей родне можно телеграмму отбить, – обратился он к Маше, – что ушла в поход, связи нет, дней через десять – пятнадцать позвоню, и все дела. Так ведь можно?

– Можно, – о чем-то размышляя, кивнула она. – А ты не сумеешь устроить так, чтобы я позвонила?

– Этого никак нельзя.

– Неужели ты не можешь принести сотовый телефон? – спросила Мария.

– Мы с тобой про то уже говорили, – сердито напомнил Тургунов. – Об этом пока даже не думай. Телеграмму отбить – куда ни шло. Но звонить – значит, себе приговор подписать. Сколько можно талдычить-то? Сказано нельзя – значит, нельзя. И хватит на нервы действовать.

– Хорошо, – вздохнула Маша. – Я больше не буду говорить об этом. Но если бы я смогла позвонить, все было бы гораздо проще. Нам бы обязательно помогли…

– В гроб лечь, – перебил Тургунов. – Здеся геологи из Ленинграда были, их ограбили и двоих работяг убили. Они за ружья похватались. Ну, старший геолог, он какой-то ученый был, в Ленинград сообщил про это. И что ты думаешь? Приехали из Ленинграда, а их всех восьмерых и порезали сразу после того самого его сообщения. И не нашли, кто их поубивал-то. Да чего искать, это Боярин, едрена бабушка, и его волчары. А ты говоришь – звонить в Москву. Там тем более все куплено. Вот только еще президента никак не подкупят. А уйдет Путин, и сызнова все начнется. Помяни мои слова, Мария, так оно и будет.

– В общем, договорились, – сказал Следопыт, – нос не высовывать и…

– Вот, – Маша протянула ему листок с адресом, – а текст сам напиши.

– Негоже ему писать, – проворчал Старик, – а то ведь родня твой слог знает. В общем, сама пиши. Ну а ты, значится, ищи путь-выход отсель, – строго наказал он Севке, – и чем скорее, тем лучше. Ведь нашли они нас у Матрены. Хорошо, что Володька со своими орлами там как раз оказался, а то бы конец нам всем наступил. Мы бы с теми волчарами никак не управились. Да и Володька бы мало помог, ежели б не тот, кто из обреза пальнул. Интересно, как он сам, ушел али нет? Ведь милиция там влезла. Ты не в курсе? – обратился он к Следопыту.

– Не знаю, – ответил тот. – Скорее всего ушел.

– Увидишь его, скажи, Тургун те литру поставит свойского. У меня самогон отменный, все так говорят. А глу-бинские мужики в самогоне толк знают, – засмеялся он.

– Узнаю кто, скажу, – улыбнулся Всеволод. – А ты, дядька Семен, не злись на меня, – попросил он. – Просто я думал…

– Все, – остановил его старик, – прошло и проехало. В тайге у геологов ты этих волчар отвел, я видел. Конечно, сволочной ты тип, – вздохнул он. – Ведь ежели б сразу повел, то и проскочили бы. А ты выкаблучиваться начал. Но я тоже хорош гусь. Надо было все объяснить нормально, а не дурость свою выказывать. Но, как говорится, дело сделано, а теперича с головой надобно ко всему подход иметь. Ты уж постарайся шустрее проход найтить. А то время уходит, да и эти сволочи вполне могут нас найти, и тогда грош цена нашему делу. Так что походи и, могет, найдешь проход хоть куды. На Камчатку аль на Колыму, хрен один. А могет, с кем-нибудь договориться смогешь. Ну, с пожарными али с кем еще. Нам хорошо бы враз улететь. До Билибина бы добраться, и, считай, мы их с носом оставили. Знаете, – улыбнулся он, – понял я счас своего сынка и тех, кто, как и он, волками среди людей ходют. Весело живется, когда на тебя кто-то настроен, как на врага. И годы не чувствуешь, и вроде сил прибавляется, и голова яснеет. Правильно кто-то говорил, что человек во время крайней опасности такое могет отчебучить, что сам потом всю жизнь удивляться будет. Вот ты, – кивнул он Маше, – ведь ни разу никого по башке прикладом не колотила, а тут пришлось, и ловко-то как. Во те и городская девица. Нашенская не смогет так, а у ей вышло. Я хоть под конец своей жизни что-то хорошее сделаю. И ежели Бог имеется, он мне эти дела в свою книгу занесет. Так-то мне дорога в ад. Оно, могет, и хорошо, средь своих буду. Ведь в рай скучные попадают. Во, сызнова разговорился. Видать, убьют. Перед смертью никак, говорят, не надышишься. А я наговориться не могу. Ведь, почитай, всю сознательную жизнь в обиде на кого-то был, потому и людей не принимал. И сына выгнал. А могет, неправильно это. Могет, я сам виноватый, что и люди меня отшельником прозвали, и сын бандюком стал. Я после смерти Дарьи забросил все и всех. Свет без нее не мил показался. На медведя три раза с ножом ходил. Но уберег меня либо Бог, либо дьявол. Скорее всего дьявол, чтоб мучился. Потому что не жил я, а просто существовал. И все было мне, едрена бабушка, по хрену. Один раз только Во-лодьку Гайдука вытащил из-подо льда, а и то, наверное, рискнул, чтоб самого утянуло. Но снова пронесло. А мо-гет, для того, чтоб мы с тобой смогли с этой сволотой покончить. – Он посмотрел на Машу.