Борис Бабкин - Удавка из прошлого

– Имеете право, – спокойно ответил Соколов. – А вы не забудьте явиться в управление, – посмотрел он на участкового.

– И сколько он так висит? – спросил Борисов.

– Суток пять, – ответил эксперт. – Судя по всему, активно сопротивлялся. Удары нанесены разными ножами.

– К тебе приехали, – войдя в комнату, сказал Митрич.

– Кого еще там принесло? – спросил Лохматый.

– Хватить дрыхнуть, – услышал он голос Геракла, – принимай гостей. Мы тут кое-что привезли. И с отцом твоим познакомимся заодно… Геннадий! – Поставив сумку на пол, он протянул руку для приветствия.

– Митрич, – кратко отозвался тот.

– Славик, – представился Суслин.

– Мои хорошие знакомые, – сказал сын.

– Так я и понял, – проворчал отец и вышел.

– Неприветливо он друзей сына встречает, – усмехнулся Геракл.

– Да он всегда так, – ответил Лохматый. – Не обращайте внимания.

– Постоялец ваш тут? – спросил Суслин.

– Слышь, мужики, – нерешительно сказал Лохматый, – я обещал пахану, что…

– Да просто позови бухнуть, – усмехнулся Геракл. – Познакомь нас, и все дела. А там, глядишь, и сам разговорится.

– Но вы это, – вздохнул Василий, – не давите на него, а то батя…

– Да все путем, – заверил его Суслин.

– Где присядем-то? – Геракл осмотрелся.

– Прикатили двое, – сообщил, войдя во времянку, Митрич. – Третий за рулем сидит. Здоровенные бугаи, особливо один. И чувствую я, по твою душу они заявились. В общем, ты, Антошка, гляди в оба. Я, ежели что, враз картечью их напотчую…

– Да все нормально будет, – стараясь не выказать охватившего его страха, успокоил Кирка.

– Да сам-то глазами стреляешь по сторонам. Не боись, отобьемся!

– Все путем. – Кирка вздохнул.

– Батя, – заглянул во времянку Василий, – мужики посидеть хотят. Ну, в общем…

– Так пущай сидят, – пробормотал отец, – я им что, прокурор, что ли, чтоб на посиделки добро давать?

– Не по-сибирски это, – вмешался Кирка.

– Лады, – буркнул старик, – накрывай во дворе, места хватит. И закусь достань.

– Они все привезли, – сказал сын.

– Все одно достань нашенского, – недовольно проговорил отец. – Что они там в Москве своей лопают, а здесь натуральное все.

– Тебя тоже приглашают, – кивнул Антону Василий.

– Это они, значит, интерес к его сказкам проявляют? – спросил Митрич.

– Да нет, – ответил сын. – Они мужики нормальные, бизнесом занимаются.

– Бизнесменами они занимаются, – усмехнулся Митрич. – Ты ихние хари увидишь и сразу поймешь, что за мужики это. Иди закусь доставай! – прикрикнул он на сына.

– Вот список тех, – Соколов положил на стол лист бумаги, – кто сейчас у Топоркова.

– Молодец, – сказал Борисов. – Варя, – он взглянул на Кудрявцеву, – кто вел дело по повешенным в Лесосибирске? Точнее, кто начинал? Я разговаривал с полковником Мушкиным, он ничего вразумительного ответить не смог.

– Я узнаю, Игорь Васильевич, – кивнула Варя.

– Бык точно на совести Топорика, – хмуро проговорил Борисов. – Да и Лиров тоже. Но где он был все это время, и почему его убили? Причем не вешатели. Все так же, как с женщинами и Быковым. Значит, Топориков. Или есть еще кто-то третий?

– Угол это, – заявил Соколов. – Топориков не причастен…

– А зачем ты ударил его? – перебил Андрея Борисов. – На первый раз прощаю, но больше руки не распускай, что бы человек ни говорил и как бы себя ни вел. Надеюсь, подобного не повторится.

– Извините… – Андрей смутился. – Он меня достал. К тому же…

– Все, – кивнул Борисов, – проехали.

– Знаете, Игорь Васильевич, – неожиданно вызывающе заявила Кудрявцева, – а мне понравилось. Топориков сразу сник, испуганный стал, куда все его нахальство подевалось…

– Я сказал, хватит! – гаркнул Борисов. – А ты почему здесь? Я тебе что велел делать.

– Иду… – Варвара быстро вышла из кабинета.

– Далеко-далеко, – аккомпанируя себе на семиструнке, хрипловато пел Суслин, – далеко журавли улетали. От снегов, от пурги, от полей, где бушуют метели. А лететь журавлям, а лететь журавлям нет уж мочи, и присели они на полянку в лесу среди ночи.

– Душевно поет, – вздохнул Митрич.

Геракл разлил коньяк.

– Ничё коньячишко-то, – взял свой стакан Митрич. – Говорили, он клопами пахнет. А ведь ничё, пить можно… и в голову так умеренно шибает. Очень даже ничё!

– Французы плохой не делают, – заявил Геракл и посмотрел на Кирку. – Ты же в Лесосибирске вроде в ментовку попадал. Тогда вешали мужиков, и теперь снова кто-то в загул ушел.

– Так те года, – сказал Митрич, – прошли. Раньше ведь – ежели убьют кого – ЧП. А сейчас мочат кого попало и частенько за просто так, удаль показывают. А вы, значит, из Москвы приехали своих шестерок спасать?

Суслин, отложив гитару, взял стакан и с улыбкой посмотрел на старика:

– А если и так?

– Так вешают в основном отморозков, – отозвался Митрич. – И верно делают! – Он выпил. – Фу… А ведь ничё коньячок-то, – повторил он.

– А у вас кто вешал? – спросил Кирку Геракл.

– Да кто знает. – Кирка вздохнул. – Хапнули нас с Любимовым, а мы и рады – спасла нас ментовня. – Он усмехнулся. – А кто и почему…

– Но ведь вам там что-то предъявляли, – перебил его Геракл. – А ты говоришь…

– Слышь, мил человек, – вмешался Митрич, – ты здесь особо следствие не наводи. Антон сказал бы, если б знал. А если не говорит, то или не знает, или не хочет. Так что отстань от него и давай лучше налей еще. Ежели вы только из-за этого и пьянку устроили, то лучше топайте отсель, пока в здравии.

Суслин рассмеялся:

– Молодец, старый! Все, больше вопросов о прошлом не будет.

Геракл, тоже улыбаясь, разлил коньяк.

– А вы, значит, за Топорика беспокоитесь? – тихо спросил Кирка.

– И за него тоже, – кивнул Суслин. – Понимаешь, он, как правильно заметил Митрич, наша шестерка, и благодаря ему мы делаем бабки. Пусть не всегда законно. Точнее, всегда незаконно, но он пашет на нашу контору, а мы не желаем терять бабки. И есть основание полагать, что… – Он взглянул на Митрича. – Извини, старик, но не я сейчас начал этот разговор. Так вот, мы здесь потому, что народные мстители вздернули уже нескольких наших людей. И мы должны найти этих умельцев. Извини еще раз, Митрич, но сейчас время такое. Раньше каждый воровал для себя, а сейчас…

– Бабулек на рынках обирать время пришло, – усмехнулся Митрич, – и на тех, кто смог деньги заработать, дань накладывать. Я тут на рынок сунулся, а мне говорят – плати. Я спрашиваю – за что деньгу-то давать? А мне говорят – за вход. Вот так-то, мил человек. И наверняка ваши, московские, эту хреновень придумали.

– Нет, – снова засмеялся Суслин, – мы этим не занимаемся.

– Вы просто боитесь на банк напасть или, к примеру, инкассаторов хапнуть, вот и… – возразил Митрич.