Виталий Гладкий - Жизнь взаймы

– Суки… Суки! Всех порву!..

Босс в бешенстве заметался по комнате. Страх прошел, и на его место хлынула ненависть нувориша к тем, кто позарился на его богатство, нажитое, как такие люди всегда считают, непосильным трудом.

Он бесился минут пять, брызгая пеной и выдавая такие "перлы", что уши вяли. Похоже, пахан Олега Петровича торчал если и не в зоне, то на лесоповале – точно, подумал несколько опешивший Паленый. Сам он матерно почти никогда не ругался, чем здорово удивлял мотодромовских бомжей.

Наконец босс успокоился и уже нормальным голосом спросил, обращаясь к Паленому:

– Так все-таки, кто ты и как оказался возле мусорных контейнеров?

В его больших выпуклых глазах явственно просматривалось подозрение.

– Я бездомный, – спокойно ответил Паленый, уже готовый к таким вопросам. – Выпил больше, чем мог сдюжить, и… Ну, в общем, нечаянно уснул за контейнером. Проснулся – а этот целится в вас. Я его и оприходовал. Нельзя людей убивать, не по-божески это.

Эту версию происшествия он придумал еще до того, как подошел к "джипу".

– Значит, жалко меня стало?

– Ага.

– Врешь, поди.

– Вру.

Босс опешил.

– То есть? – На его физиономии проявилось недоуменное выражение.

– Мне нужны деньги на пластическую операцию. – Паленый решил пойти ва-банк, чтобы одним махом расставить все точки над "i". – Вот я и подумал, что вы мне поможете… так сказать, в знак благодарности…

– Так-так… Значит, баш на баш?

– Вроде того.

– А если я не дам денег?

– Я спас вам жизнь.

– Нет, вы только на него посмотрите… – Босс повернулся к Олегу Петровичу. – Ну, наглые люди пошли, ну, наглые…

– Я спас вам жизнь!

– За это тебе большое спасибо. И премия. Все как положено.

Босс полез в карман, достал две купюры номиналом по сто долларов и ткнул их в руку Паленого.

– Все, разговор окончен. Выведи его отсюда, – приказал он Олегу Петровичу. – И пусть не болтает лишнего. Попроси его об этом… настоятельно попроси. Черт, как я устал… Потом все ко мне. Уезжаем…

Совсем потерявший голову Паленый опомнился только на улице. Олег Петрович быстро увел его в тень и сказал:

– Босс верно говорит. Прикуси язык. Ситуация очень неприятная и нам еще расхлебывать ее и расхлебывать.

Паленый молча кивнул. Ему все было безразлично. Надежда получить помощь от босса растаяла как снег весной, оставив в душе мусор и горькое чувство безысходности. Вот невезуха…

– Между прочим, от тебя, мил дружочек, спиртным и не пахнет, – насмешливо сказал Олег Петрович. – Так что твоя версия – это липа. Шеф этого не учуял, он подшофе, но я-то сегодня трезв, как стеклышко.

– Какая вам разница?

– Большая. Мне бы хотелось точно знать, чем ты занимался за мусорными баками на самом деле.

– Наблюдал за вашей красивой жизнью, – резко ответил Паленый. – Всего вам доброго.

– Постой! Держи… – Олег Петрович что-то запихнул в карман Паленого. – Здесь еще двести баксов. Это лично от меня. Извини, но это все, что я сейчас имею. А ты действительно сделал большое дело. Спасибо. Как-нибудь сочтемся. Главное – не горюй. Ты классный мужик.

– За деньги благодарю, а что касается вашего босса… Зря я влез в это дело.

Не дожидаясь, что ему ответит Олег Петрович, Паленый круто развернулся и быстро пошагал по тротуару, не осознавая, куда идет, – лишь бы подальше от казино. Он был в бешенстве.

Таким Паленый не помнил себя никогда. Когда он возвратился в свое подземелье, чувство протеста, возникшее во время разговора с боссом Олега Петровича, переросло в ненависть ко всем богатеям. Теперь он готов был сам убить кого хочешь, и в первую голову того человека, которого совсем недавно спас от верной смерти.

Паленый и раньше не обольщался насчет нуворишей и вообще человечества. За достаточно короткий период своих скитаний по городским задворкам и за то время, которое он провел на Мотодроме, Паленый убедился, что люди, такие яркие, милые и добрые на расстоянии, вблизи чаще всего оказываются серыми, предельно жестокими, циничными и безразличными к страданиям других.

Он не склонен был философствовать и обобщать, все это знание отнюдь не доброй человеческой натуры таилось у него где-то глубоко внутри, потому как с ее проявлениями он сталкивался каждый день и то, что среди ученых мужей являлось предметом диспутов и исследований, для Паленого было обыденностью.

Но в то время у него не было никакой цели. Он плыл по течению, даже не шевеля хвостом. Единственное, что его в тот момент волновало, так это отсутствие хоть каких-нибудь документов.

Что касается бытовых неудобств и своего чрезвычайно низкого общественного статуса, то Паленый к этим вещам относился безразлично. Возможно, сказывалось воздействие физической травмы, после которой он забыл прошлое, а может, Паленый и раньше не хватал звезд с неба и вырос на помойке.

Однако теперь разговор с боссом Олега Петровича сильно задел его за живое. Паленый в одночасье лишился всех иллюзий. А он так надеялся, что тот будет настолько ему благодарен за спасение, что заплатит за операцию…

Увы, надежды Паленого в одночасье превратились в прах.

Нет, он не может ждать десять лет! Он обязан найти деньги на операцию… любыми путями. Обязан! Пусть даже для этого ему придется кого-нибудь ограбить или убить.

Так думал совсем потерявший голову Паленый, бегая по своему подземному убежищу, как сумасшедший. Наверное, у него даже поднялась температура, потому что, нечаянно посмотревшись в зеркало, висевшее над умывальником, он увидел свое страшное, неестественно багровое лицо и вытаращенные полубезумные глаза.

Казалось, еще немного и кровь из лопнувших капилляров прорвется сквозь тонкую обезображенную кожу на щеках и ударит десятками маленьких фонтанчиков.

Взгляд, брошенный на зеркало, неожиданно успокоил Паленого. Он вылез на поверхность, подошел к бочке с дождевой водой и окунул в нее голову.

Холодная вода немного остудила его пыл, заставила мыслить более-менее здраво. В уме постепенно вызревало решение, от которого зависело очень многое.

Усевшись прямо на траву и привалившись спиной к толстому шершавому стволу старой яблони, Паленый задумался, глядя на ясную луну.

Расшалившиеся нервы постепенно успокаивались, а вызванное стрессом возбуждение начало выталкивать из глубины подсознания какие-то разрозненные картинки-воспоминания, которые казались Паленому занимательным фильмом, одним из тех, что показывают по ночному каналу.

У грузчиков была своя бытовка, где стоял видавший виды цветной телевизор "Электрон". Они коротали возле него время в ожидании, пока подадут вагоны под разгрузку. Но в данный момент воспоминания о своей трудовой деятельности в качестве грузчика и о перекурах возле телевизора совершенно не трогали Паленого.