Виталий Гладкий - Жизнь взаймы

На Паленого снизошло вдохновение. Он говорил красиво и проникновенно, как по писаному, и при этом почти не врал, что придавало его рассказу большую убедительность и правдоподобность. Ему показалось, что Анна Григорьевна немого оттаяла и посветлела лицом.

Поверила? Трудно сказать…

– Почему не ешь? – буднично спросила Анна Григорьевна. – Ведь ты голоден.

Она попала в точку. Спиртное разбудило зверский аппетит. Но была одна загвоздка, мешающая Паленому предаться чревоугодию. Он не знал, как пользоваться всеми этими разнокалиберными вилочками и ножичками, разложенными по обе стороны тарелки.

Спиртное разбудило в Паленом смелость. Мысленно махнув рукой на этикет (что будет, то и будет!), он взял первую попавшуюся вилку и приналег на какой-то очень вкусный салат.

Анна Григорьевна последовала его примеру. Но она съела лишь несколько кусочков весьма аппетитно выглядевшего в окружении зелени лобстера.

Дальнейшее течение "праздничного" ужина было тягостным. И не только для Паленого. Анна Григорьевна тоже была не в своей тарелке.

В этот вечер за столом собрались двое совершенно незнакомых людей – как не крути. Если Анна Григорьевна в какой-то мере и поверила своему "мужу" (хотя женскую интуицию трудно обмануть), то Паленый точно ЗНАЛ, что он здесь ЧУЖОЙ.

Почему она прямо сейчас не расставит все точки над "i"? Эта мысль мучила Паленого весь вечер. Поверила или не поверила? А если да, то как быть дальше? Неужели придется исполнять мужской долг?

У Паленого даже мороз пошел по коже. Одно дело играть спектакль, а другое – совратить чужую жену, забравшись к ней в постель путем жестокого обмана.

Анна Григорьевна ему понравилась. Она была в той прекрасной поре, когда девушка только-только превратилась в женщину.

Ее кожа была по-девичьи чистой и шелковисто-гладкой, морщинки еще не успели занять полагающиеся им места, пышные золотистые волосы пока успешно сражались с разными патентованными шампунями и красками, а тело не утратило юной упругости и грации.

И в то же время у нее уже был определенный жизненный опыт, который позволял ей легко ориентироваться в очень непростом современном мире. Она явно имела весьма жесткий характер и несгибаемую волю. Ее телохранители, здоровенные быки, повиновались ей с полувзгляда, как успел подметить Паленый.

А если учесть, что Анна Григорьевна в отсутствие мужа успешно возглавила большую и явно богатую фирму… Нет, Паленый ничуть не заблуждался на предмет наивности и беспечности жены Князева. Она явно вела какую-то игру.

Впрочем, такой вывод мог оказаться и ошибочным. Паленый все еще пребывал в больших сомнениях. Но все равно он был настороже…

С ужином нужно было заканчивать. Это была тягостная минута для обоих. Но Анна Григорьевна оказалась решительней Паленого. Она встала и сказала:

– Пора спать. Завтра мне предстоит тяжелый день.

– Да, пора…

Они вышли в холл. Паленый почувствовал, что еще мгновение, и он броситься вон из этого дома. Если она позовет его в свою спальню…

Анна Григорьевна была гораздо умнее, чем он предполагал. Указывая на одну из дверей, она сказала:

– Там твоя спальня. Нам нужно отдохнуть. И вообще… – Анна Григорьевна сделала неопределенный жест, показывая, что в голове у нее кавардак.

Паленый был с нею согласен. Стараясь ничем не выдать свою радость, он сдержанно ответил:

– Ты права. Спокойной ночи.

– Спокойной…

Она резким рывком открыла дверь спальни и растворилась в полумраке. Щелкнул выключатель, а затем Паленый услыхал тихий звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине.

Заперлась, почему-то с облегчением подумал он. Не верит. Ну и ладно! А спать и впрямь хочется… Он нырнул в кровать и уснул, едва коснувшись головой подушки.

На удивление, эту ночь он спал, как убитый, и без сновидений.

Проснувшись, Паленый первое время не мог понять, где находится. Вскочив на ноги, он первым делом бросился к окну. Там светило солнце, виднелись деревья, крыши соседних особняков, ровно подстриженный изумрудно-зеленый газон двора. По дорожке прогуливался парень, в котором Паленый узнал одного из охранников Анны Григорьевны.

При виде его внушительной фигуры в голове Паленого наступило полное прояснение. Он коротко вздохнул, озабоченно покачал головой, вспомнив ужин, и прислушался.

В доме царила полная тишина. Наручные часы, которые он оставил на туалетном столике, показывали половину девятого.

"Нужно побриться и принять душ", – подумал Паленый, посмотрев на себя в зеркало. В этот момент его почему-то больше всего занимали вопросы гигиены. Все другие мысли обходили голову стороной. Она была пуста до звонкости.

Долго искать туалетную комнату не пришлось. Ее входная дверь находилась в спальне. Очень удобно, не без удивления подумал Паленый; ему еще не доводилось жить в таких комфортных условиях. По крайней мере, в той части своей жизни, которую он помнил.

Побрился он быстро. Щетина на щеках и подбородке росла не сплошь, а кустиками, потому что для трансплантации бралась кожа с безволосых участков тела. Контрастный душ освежил его, разбудив тревогу и настороженность.

Где Анна Григорьевна? Он выглянул в коридор. Никого. Вспомнив, что он в одних плавках, Паленый начал искать одежду.

Но вместо своих дешевых и изрядно помятых шмоток он нашел на пуфике фирменный спортивный костюм. Там же лежало свежее, еще не ношеное нижнее белье. Похоже, вещи принесли в спальню, когда он спал.

Крякнув с досады (это же надо быть таким беспечным! при желании его могли взять, что называется, голыми руками), Паленый примерил обновки и остался доволен. Если это вещи Князева, то муж Анны Григорьевны был одного с ним роста и комплекции.

Обитаемой в доме оказалась только кухня. Она была, как и все комнаты, что ему довелось видеть, очень просторной. Возле плиты хлопотала Маргоша, мурлыча себе под нос какую-то песню.

– Проснулись? – спросила она, приветливо улыбаясь. – Как спалось?

– Отлично. А где… – Он едва не сказал "…Анна Григорьевна?", да вовремя спохватился. – Где Анна?

– Анечка уехала в начале восьмого, – охотно ответила Маргоша. – Вместе с Антошкой.

– Что так рано?

– Антошке нужно к восьми на занятия.

– Он что, ходит в школу? – удивился Паленый.

– В лицей, – поправила его Маргоша. – В подготовительную группу.

– А не рано ли?

– Что вы, Александр Игнатьевич! Он такой умненький. Антошка уже и читает, и пишет, и даже задачки решает.

– Это хорошо… – Паленый запнулся, подыскивая слова, нужные для продолжения разговора.

Но Маргоша сама нашла тему.

– Антошка очень не хотел уезжать, все рвался к вам в спальню. Но Анечка не пустила, только приоткрыла дверь, чтобы показать вас. Лишь тогда он успокоился и перестал хныкать. Вы знаете, он вас так любит… У него есть ваша фотокарточка в рамке, так он с ней и спать ложился.