Виталий Гладкий - Наперегонки со смертью

– Поздравляю.

– С чем?

– У тебя появился спонсор. Теперь только от твоей оборотистости зависит сколько ты из него выкачаешь. Так что дерзай, вьюнош. Между прочим, я совсем не прочь хотя бы через день пить пиво за государственный счет.

– А что мне говорить капитану?

– Если не возражаешь, об этом подумаем вместе. Такого хитрована на мякине не проведешь, потому нужно работать с ним по науке.

– Это как?

– Разработаем легенду, подсыплем к ней несколько соленых фактов из моей биографии, поперчим ложью – и получится отменное варево. Нужно держать мента на постоянном напряге. Это чтобы он не скупился. Информацию будешь давать порционно, по капле.

Иначе он может заподозрить обман. Что очень нежелательно.

– Если мент узнает, что я вожу его за нос, мне хана.

– Так ведь придет время, когда я подтвержу собранные тобой сведения. Какие могут быть к тебе претензии? Ты ничего не выдумал, а доложил все как есть.

– Геша, ты хитрый как змей… – Скок смотрел на меня с восхищением и опаской.

– Веня, я детдомовский. Там мне преподали такую школу жизни, что будь здоров. Если не хочешь, чтобы тебя сожрали, оставь врагам хвост – как ящерица. Пусть забавляются. А ты тем временем ищи другую норку, поглубже. Вот так. А хвост отрастет, куда он денется.

– Между прочим, у меня есть к тебе вопрос… – Венька хитро прищурился.

– Колись, секретный сотрудник. – Я весело ухмыльнулся, но внутренне насторожился – шутки шутками, но все равно теперь нужно со Скоком ухо держать востро.

– В тот вечер, насколько мне помнится, ты притащился ко мне почти голый. Это как понимать?

Блин! Оказывается Венька Скоков, этот хренов Шибздик, обладает весьма неплохой памятью. Похоже, его башка даже в состоянии полного аута работает словно видеокамера – записывает все подряд, чтобы потом, уже по трезвянке, в точности воспроизвести увиденное.

– Очень просто. Я эксгибиционист. Только это между нами. Я тебе доверяю.

– Чтоб я сдох! – Венька вытаращился на меня как на привидение. – Так ты "голубой"!?

Никогда бы не подумал.

– Эка ты хватил, паря. Мужеложством не занимаюсь. Я – стандартно ориентированный индивидуум, но с богатым воображением. Люблю, понимаешь, отвязаться по полной программе – покадрить телок в голом виде.

– Врешь, поди… – Скок как-то неуверенно улыбнулся.

– Вру, – признался я. – Не без того.

– А правду сказать слабо?

– Самая хорошая правда, это искусно сварганенная ложь. Так что, если хочешь, принимай мои откровения на веру. Меня просто-напросто раздели какие-то козлы. Зажали в темном углу – и привет.

– Тогда почему ты пришел ко мне, а не сразу направился домой?

– Веня… – Я постарался добавить в голос побольше укоризны. – Веня, ты мой лучший кореш. Так к кому я должен был обратиться за помощью? Тем более, что неприятности случились со мною неподалеку от твоего дома.

– Ну… ты, это, прости… – Скок смутился. – Я как-то не подумал… Теперь все ясно. Спасибо за доверие.

– Ладно, чего там… – Я с наслаждением осушил стакан. – Классное пиво. Где брал? Неужто менты из своих погребов расстарались?

– А у них что, погреба есть? – удивился Венька.

– Есть власть имущая, а есть – берущая. Первая все имеет, но из-за патологической жадности все равно продолжает брать и помногу. Вторая ничего не имеет, но тоже берет, чаще всего по мелочам. И не только ради улучшения жизненного уровня, а в большей мере для того, чтобы не выделяться из общей стаи. Иначе белых ворон свои же и заклюют. Так вот менты как раз и принадлежат к власти берущей. У них погреба в любом киоске, в каждом магазине. Разве кто-нибудь осмелится им оказать? А если и находятся такие смельчаки, то доля у них незавидна. Если не поломают ребра, то по судам затаскают. Спорить с властью, это все равно что мочится зимой против ветра. Или прибор отморозишь, или штаны станут мокрыми.

– Ты рассуждаешь как этот… Ну, этот… во! Профессор. – Скок смотрел на меня с восхищением. – Тебе нужно быть депутатом.

– Там и своих трепачей достаточно. Мне бы хорошую женку, да хату потеплей, да чтобы зарплата была человеческая. И чтобы никто не лез в мою личную жизнь. Тогда хоть трава не расти. Я человек непритязательный, много ли мне надо.

– Это тебе… – Венька с огорчением повертел в руках пустую бутылку. – А я бы не отказался от виллы где-нибудь… на Багамах. Или, на худой конец, от дачи в Подмосковье.

И чтобы счет иметь солидный в каком-нибудь заграничном банке. Эх, мечта!

– И да воздастся каждому по делам его. Дерзай, может, все у тебя и сбудется. Какие твои годы.

– Хороший ты человек, Геша… – Скок состроил умильную рожицу. – Вот поговорил с тобой – и будто камень с сердца свалился. Знаешь как мне было нехорошо, когда я шел к тебе? Чувствовал себя Иудой. Я в жизни никого не закладывал, а тут… Капитан этот… сука ментовская!

– У него такая работа. Не нужно его осуждать. Кто знает, может он неплохой мужик. И даже по-своему честный. Конечно, насколько это возможно в той системе, где ему приходится крутиться…

Венька ушел. Успокоенный и даже осчастливленный. Что значит под получение тридцати серебряников за стукачество подвести нужную идеологическую платформу.

А я снова лег на диван и погрузился в размышления. Правда, теперь, после нескольких бутылок превосходного пива, мои мысли оживились. И все равно они были безрадостны.

Что-то во всех этих происшествиях не так. Но есть ли между ними какая-нибудь связь? И как в эту цепочку событий вклинить экспедитора Геннадия Чернова? Мелкую сошку, букашку, которую можно раздавить походя? А ведь пытаются… мать их!.. И вообще, какого хрена я забыл в этом городе!? Не-ет, нужно сваливать отсюда, пока трамваи ходят.

Черт с ней, с этой работой, жизнь дороже любых денег. А ее-то как раз и хотят у меня отнять. Но кто? И зачем? Да, блин, проблема…

За окном вдруг резко потемнело. Спустя какое-то время по стеклу забарабанили крупные дождевые капли. Похоже, погода уже начала справлять по бедному Генке Чернову поминки.

Лычков нашел меня на складе. Я как раз утрясал необходимые формальности, потому что Кокошкина (наверное, с похмелья) обнаружила недостачу в той партии абразивов, которую мы намедни привезли. Я был грязный словно чушка, так как вместе с грузом КАМАЗ доставил на завод не меньше чем полтонны пыли. А мне пришлось пересчитать все упаковки и ящики, чтобы Люсинда – подпольная кличка Кокошкиной – могла убедиться воочию в "наличии присутствия", выражаясь казенным языком.

– Гена, поди сюда! – Лычок выглядел очень испуганным.

– Я занят. Ты что, не видишь?

– Есть разговор. Это срочно!

– Дай мне пять минут. Мы заканчиваем сверку. Или на заводе снова пожар?