Александр Бушков - Бульдожья схватка

Но он-то им не марионетка! Итак, завтра. Поутру. Каким образом?! Подумав, он выключил транзистор, оборвав на полуслове уже неинтересное воркованье сладкой парочки, взял с сиденья мобильник и набрал Катин номер. Сделав над собой легонькое усилие, беззаботно сказал:

— Привет, солнышко. Как настроение?

— А ты как думаешь? — весело спросила Катя. — Самодовольством лучусь — от осознания того, сколь гениален и велик муженек… Тут как раз по телевизору подробно объясняют, что ты свершил для области. И от мэра только что приезжали, билеты всем троим привезли…

— Какие?

— Роскошные, — сказала Катя. — С золотым тиснением, в три краски, на лучшие места… Завтра в Большом концертном состоится этакое гала-представление — в честь сегодняшней церемонии, если ты до сих пор не догадался. Мастера искусств будут блистать, а мы все — то есть и я, как супружница, и Надя — будем восседать в первом ряду, вы, иностранцы ваши, губернатор с мэром и прочие шишки… Паш, у меня отчего-то прекрасное настроение. Хочешь, надену зеленое платьице прямо на меня и приеду к тебе в офис?

— Я бы с удовольствием, Катенька… — вздохнул он с искренним сожалением.

— Но работы еще на пару часов — подгоняем, чистим шероховатости и все такое… Концерт-то во сколько?

— В десять утра. Но выехать, конечно, нужно примерно в половине девятого…

— Да, конечно. Извини, отключаюсь. Сейчас импортные люди вернутся, продолжим…

— Савельев!

— А?

— Я тебя люблю…

И запищали гудки. Отложив мобильник, Петр включил подслушку. Ничего интересного, успокоились малость, но идет все та же пустая болтовня. Откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза.

"Завтра. Поутру. Поездка, которую никак невозможно отменить, — пресловутое «место встречи изменить нельзя». Поездка, о которой Пашка и его банда, конечно же, осведомлены. Вот оно! Удобнейший случай.

Совершенно по-другому стоит теперь взглянуть на вчерашний экскаватор, спозаранку припыливший во двор их престижного дома и раскопавший дорогу аккурат возле их подъезда. Конечно, это и в самом деле могла быть инициатива коммунальщиков, решивших заменить прогнившую трубу, — но сердце вещует, что и здесь не обошлось без ходов. Очень уж кстати подгадали чумазики с отбойными молотками, вскрывшие асфальт и прорывшие канаву так, что до машины завтра придется идти метров примерно сорок — по дорожке, вдоль подъездов, по открытому, простреливаемому месту. По тому самому месту, куда выходят окна елагинской квартиры. Они выходят все трое, господин Савельев с женой и падчерицей, — и попадают под огонь маньяка. Охрана, конечно, будет бдить, но чем она поможет, если, скажем, в ход пойдет автомат? Порежет всех скопом — босса с чадами и домочадцами, бодигардов, случайных прохожих и кошек на заборах. Кучный огонь из автомата, который держат умелые руки, — вещь страшная, нисколько не похожая на бесцельную пальбу из голливудских боевиков…

Впрочем, автомат вовсе не обязателен. Хороший снайпер с магазинной винтовкой-бесшумкой успеет натворить дел не менее жутких, а вот его, вполне может оказаться, никто и не успеет вычислить, не говоря уж о том, чтобы снять.

Ничего, — подбодрил он себя, закуривая сигарету. — Постараемся уцелеть. Прорвемся. Место, время, точка засады — все известно. Лишь бы не оказалось где-то рядом второго, для подстраховки. Нет, маловероятно. Круг особо доверенных Пашкиных лиц сужен до предела.

Прорвемся!"

Он извлек из сейфа свое якобы заявление насчет сексуального маньяка Елагина, изорвал бумагу в клочки, спалил в раковине в комнате отдыха. Побрызгал спреем, чтобы «культурно воняло». Потом разломал кассету, порвал пленку, завернул все это в газеты, запихал в урну — дисциплинированная уборщица в понедельник выкинет без лишнего любопытства. Что бы ни случилось, чем бы ни кончился завтрашний поединок, от Пашкиной версии не останется ни рожек, ни ножек…

Управившись с этим, вызвал Земцова. Не предлагая тому сесть и не садясь сам — дабы подчеркнуть тем срочность и важность дела, — распорядился:

— Оставайтесь в здании после окончания рабочего дня. Когда все разойдутся, вскроете кабинеты

Косарева и Ирины Сергеевны. Лично, никого из своих не привлекая и не ставя в известность. Проведете выемку всех документов, которые я подписал после возвращения из больницы. Все изъятое сложите в мой сейф. Вопросов не задавать. Сохранять полную секретность. Объяснение получите потом, а пока могу вас заверить в одном: я в своем уме. Или есть сомнения?

— Да нет, — сказал Земцов.

— Вот и действуйте, — кивнул Петр.

Он проснулся в назначенное самим для себя время — в половине шестого. У него это благодаря многолетней практике выходило так же просто, как другому

— погасить свет, уходя из дома. Полежал самую малость, прочно привязывая себя к реальности, стряхивая всякие остатки сна. Катя ровно дышала рядом, уткнувшись лицом в подушку. Не стоило баюкать эмоции и чувства, час пробил. Вплотную подошло время атаки, когда ничего уже нельзя изменить или переиграть, остается лишь действовать…

Осторожненько встал, оделся, ухитрившись так и не разбудить Катю. На цыпочках прошел в кабинет, сел за стол и выпил холодный кофе, запасенный с вечера. Почувствовал себя бодрым, сильным, готовым к драке. Знакомое чувство играло пузырьками в крови — сложная смесь предвкушения, ожидания, страха и надежды, понятная только тем, кто ходил в атаки…

Критически обозрев Пашкину коллекцию холодного оружия, развешанную на серо-желтом ковре, снял с гвоздика единственный предмет, на что-то годившийся, — советский морской кортик. Сунул его во внутренний карман куртки и тихонечко вышел, прихватив кофейник из огнеупорного стекла, где оставалось еще со стакан.

Реджи в своем закутке открыл глаза, но промолчал — привык, крыса белая, не бросался на шею, но и не ворчал… Петр тихо открыл дверь в комнату Нади

— и обнаружил ее за столом, полностью одетую. Как девчонка ни храбрилась, стараясь придать себе небрежно-лихой вид подруги Тарзана, видно было, что ее легонько познабливает.

Петр сунул ей в руку кофейник, проиллюстрировав это скупыми жестами. Она залпом выпила и, повинуясь его жесту, на цыпочках пошла следом по коридору. Это было, как во сне — тишина, покой, благолепие… Охранную сигнализацию он отключил в две секунды — научился с ней управляться, как-никак он был для всего остального мира хозяином этих хором, господином Савельевым, негоциантом.

Они выскользнули на лестницу, тихонько стали спускаться.

— Поджилки дрожат? — спросил Петр.

— Неа…

— Врешь, — сказал он. — Дрожат. Это нормально. В первый раз всегда дрожат… Главное, не суетись. Если начнется что-то непредвиденное, не суетись, не мечись, не путайся под ногами. Забейся в уголок и не мешай работать…