Александр Белов - Бешеные деньги

Она смотрела и смотрела вслед Вьюгиной с коляской. Потом, развернувшись, резко пошла в сторону булочной. Одна. Отшвыривая ногами противные сухие листья. Все, прогулка закончена.

Саше нравилось в библиотеке чрезвычайно. Наверное, он чувствовал себя в этом месте таким, каким мог бы стать в какой-нибудь другой жизни. Если бы эта другая жизнь у него была. Если бы все сложилось иначе. Но теперь пути назад у него не было. Только вперед и вперед. И это было одним из важнейших принципов науки о войне Карла фон Клаузевица.

Именно с ним, великим теоретиком и практиком войны, у Саши и была назначена здесь встреча.

Пусть пацаны и посмеивались над его новым «увлечением», но сегодня Саша как нельзя лучше понимал, что в том деле, в которое они ввязались, без науки не обойтись. Обязательно проиграешь рано или поздно.

Саша сидел за деревянным столиком, освещенным зеленоватым светом старомодной лампы и перелистывал пожелтевшие страницы дореволюционного фолианта. Книга была издана в Санкт-Петербурге в 1896 году «Товариществом Вольфа»

Время от времени наиболее значимые места Саша переписывал в толстую тетрадь в клеенчатой обложке.

«Итак, война – это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю».

«Цель военных действий заключается в том, чтобы обезоружить противника, лишить его возможности сопротивляться».

«Война не возникает внезапно; ее распространение не может быть делом одного мгновения. Поэтому каждый из обоих противников может судить о другом на основании того, что он есть и что делает, а не на основании того, чем он, строго говоря, должен был бы быть и должен был бы делать. Человек же вследствие своего несовершенства никогда не достигает предела абсолютно лучшего, и, таким образом, проявления недочетов с обеих сторон служат умеряющим началом».

«Чем меньше жертва, которой мы требуем от нашего противника, тем меньше сопротивления мы можем от него ожидать. Но, чем ничтожнее наши требования, тем слабее будет и наша подготовка».

«Полное равновесие сил не может вызвать приостановки развития военных действий, так как в этом случае сторона, поставившая себе положительную задачу (нападающую), должна продолжать наступление».

Закончив выписывать последнюю цитату, Саша откинулся на стуле и, словно первоклашка, покусывая колпачок шариковой ручки, задумался. Эта мысль ему очень нравилась. И полностью совпадала с его собственными представлениями о том, кто в какой ситуации правее.

Всегда более прав тот, кто нападает. Кто нападает, тот и сильнее, даже если на данный конкретный момент его реальные силы несопоставимы с силами противника. Сила – дело наживное. Главное – ввязаться в драку, но с умом» Первым делом чужими руками ослабить врага. А потом безжалостно добить и врага, и ослабевшие в борьбе «чужие руки». Вот тогда можно снова возвращаться к дипломатии. Но уже с позиций силы. Абсолютной силы.

Но силы Саши, если честно сказать, были уже на исходе. Непривычное занятие и вынужденная неподвижность вымотали его почище, чем несколько часов упражнений в тренажерном зале. Да и жрать хотелось неимоверно! Интересно, что по этому поводу сказал бы фон Клаузевиц? Что-нибудь вроде: «Чем меньше жратвы мы требуем от жизни, тем меньше подарков от судьбы мы вправе ожидать». Не очень казисто, но сойдет для начала. Мозги не меньше мускулов нуждаются в тренировке.

– Вам отложить? – серьезная библиотекарша, не поднимая глаз, приняла у него книгу.

– Обязательно, – и Саша с выражением процитировал, вздымая вверх указательный палец. – «Наряду со случаем в войне большую роль играет неведомое, риск, а вместе с ним и счастье».

– Что-что сказали? – она подняла глаза.

Оказалось, что библиотекарша совсем молоденькая, наверное, только после школы.

– Это не я, это Клаузевиц.

– Ой, вы, наверное, диссертацию пишете? – она с уважением разглядывала такого совсем нестарого и нестрашного ученого.

– Ее самую, – не стал спорить Саша.

Ему было ужасно приятно, что хоть в чьих-то глазах он может выступать в подобном качестве. Доктор, блин, наук.

Первое, что увидел Пчела, выходя в шумный зал амстердамского аэропорта Схипхол, была табличка с надписью по-русски «Пчела» и довольно неумело нарисованным полосатым насекомым с жалкими крыльями. Табличку держал подтянутый парень с волосами до плеч. Пчела, недолго думая, направился прямо к нему.

– Привет, – сказал он и представился. – Я Витя. Тот самый Пчелкин, – кивнул он на плакатик.

– Привет, тезка. Я тоже Виктор. Зимчук, – уточнил он. – Валера сказал мне, что ты любишь всякие приколы. Прикольно же? – он с удовольствием взглянул на свое произведение.

– Прикольно, Витя. Ну, поедем, что ли?

– Поедем. По дороге и введу тебя в курс дела.

Вырулив по каким-то невероятным автомобильным развязкам, вскоре они выскочили на широкое многорядное шоссе. Плоскость ландшафта по обе стороны дороги нарушали только аккуратные домики под черепичными крышами, небольшие стада коров, бродящие по искусственным островкам зелени, кое-где попадались даже настоящие ветряные мельницы. Ближе к городу пошли высотные жилые дома, выкрашенные в разные цвета.

– Это их Черемушки, что ли? – поинтересовался Пчела.

– Нет, скорее Юго-Запад. Мы ведь именно с этой стороны к городу и подъезжаем.

– Слушай, а это что за хрень серая с зеркальными окнами? На наш Центр международной торговли смахивает.

– А это, Витя, центральная женская тюрьма Нидерландского королевства. Не хухры-мухры. Условия содержания, говорят, превосходные.

– Спасибо – не надо, – отмахнулся Пчела. – Разве что на экскурсию.

– Могу устроить.

– Ладно, Витя, проехали. Все-таки не настолько я люблю женщин.

– Ты прав, – заржал Зимчук. – Мухи отдельно, котлеты отдельно.

Чем дальше они въезжали в город, тем уже становились улочки и тем ниже были разнокалиберные, словно игрушечные, домики.

– Первые несколько дней поживешь у меня.

– Угу, – кивнул Пчела.

– А через пару дней у меня сосед с чердака съезжает. Я его для тебя уже забил.

– Какой еще чердак? Я что тебе, Карлсон? – огрызнулся Пчела, все еще не пришедший в себя после выпитого в самолете, да еще и ошарашенный всем увиденным по пути. Больше всего поражала реклама во всех мыслимых и немыслимых видах.

– Да ты не думай, Витя, – миролюбиво отозвался Зимчук. – Этот чердачок получше многих московских квартирок будет. Просто он и впрямь под самой крышей. Аж на третьем этажа. Без лифта. И райончик замечательный. Прямо рядом с Вондел-парком, там куча богатеньких живет. Так что, место что надо.

– Ладно, посмотрим. Тут с бабами, говорят, клево?

– Со всем тут клево, Витя, со всем! Поживешь – уезжать не захочешь. Ох ты, че-то про русских говорят. – Зимчук сделал погромче звук.