Сергей Зверев - Жиган

– Ты не прав, Артур, – сказал Кокан, таким образом поддержав смотрящего промзоны. – Нельзя так людьми разбрасываться.

– Тебя не спрашивают, – грубо ответил Артур. – Будешь смотрящим зоны, тогда и говори.

Авторитеты стали переглядываться между собой. Давно они не видели Артура таким нервным. Не подобало вору терять достоинство. Видно, и вправду он постарел.

Почувствовав, что чаша весов начала колебаться, Артур решил идти до конца. Либо он восстановит свой авторитет самыми крутыми мерами, либо Кокан перетянет на свою сторону всех сомневающихся.

– Хомут, к завтрашнему утру выявишь писателя и заставишь его явиться с повинной в медчасть. Всем остальным – следить за порядком в отрядах. Восстановить дисциплину, прекратить пьянки. Промзона должна работать, как и прежде – исправно выдавать план. Повязочников не трогать, беспредела по отношению к зекам не допускать. Все.

Оперативники, слушавшие этот разговор, потирали руки от удовольствия. Кажется, Артур снова взял зону в свои руки. Ну что ж, теперь остается ждать результата.

Однако ни на следующее утро, ни через сутки, ни через неделю никто не явился в оперативную часть и не взял на себя вину за появление надписей на стенах цеха в промышленной зоне.

Артур был в панике. Пока его спасало лишь то, что майора Миронова неожиданно вызвали в областное УВД на совещание.

Тему совещания знал только хозяин – полковник Жуликов. Оно было посвящено вопросам взаимодействия Министерства внутренних дел и Комитета госбезопасности СССР в целях оздоровления оперативной обстановки в лагерях и тюрьмах.

За последние несколько месяцев по многим зонам страны, особенно в Сибири, на Дальнем Востоке, прокатилась волна массовых беспорядков. Осужденные устраивали бунты, отказывались подчиняться требованиям администрации, ходить на работу.

Для подавления беспорядков приходилось вводить на территории лагерей воинские части. Похоже, что волны неповиновения начинали докатываться и до европейской части страны. Руководство силовых стpуктуp было крайне обеспокоено сложившейся ситуацией и видело выход в привлечении для решения возникших проблем кагэбэшников.

Но майору Миронову в ближайшем будущем не суждено было воспользоваться помощью Комитета госбезопасности. За время его отсутствия в зоне произошел передел власти.

Жиган проснулся среди ночи от топота сапог, криков и ударов. «Черт, опять замес, что ли? – спросонья подумал он. – Вроде неделю назад был».

Профилактические меры воспитания, к которым для поддержания порядка прибегали местные авторитеты, Жигана не касались. А ведь именно с появлением в зоне Кокана Жиган ждал неприятностей. Что ни говори, у Кокана был повод относиться к своему старому знакомому без особого дружелюбия.

Тем не менее новый смотрящий отряда в своих заботах обходил Жигана стороной. Блатные во время замесов его не трогали.

Сначала Жиган думал, что Кокан таким образом хочет перетащить его на свою сторону. Но странное дело – тот не предпринимал для этого никаких видимых усилий.

По своему статусу Жиган вполне мог бы стать блатным, то есть на промку не ходить, с администрацией ни в какие контакты не вступать и получать свою долю из общака. Но для этого Жигану следовало поступиться своей независимостью и встать на сторону смотрящего.

К тому же образ жизни блатного его не привлекал. Скучно, да и окружение не то.

Жиган ходил на промку вместе с остальными мужиками. Его авторитет среди остальной части заключенных от этого только вырос. Что же касается воров и блатных, то их мнение Жигана мало интересовало. Он выбрал нейтралитет.

Кокан с этим до поры до времени смирялся. Он предпочитал действовать не нахрапом, а спокойно и методично. Однако сейчас настал момент, когда Кокан больше ждать не мог. От этого зависел не только его автоpитет, но и само пребывание в зоне.

– Подъем!

Блатные расталкивали мужиков, бегая между рядами шконок. Некоторых прямо в нижнем белье выдергивали из постели и тащили к дверям. Там уже стояли несколько бойцов во главе с Коканом.

Жиган обратил внимание, что хватают повязочников – активистов, сотрудничавших с администрацией.

Когда весь отряд был поднят на ноги, в руках у бойцов появились металлические прутья. Они начали избивать активистов, заставляя остальных наблюдать за экзекуцией.

Хотя Жигана не тронули и на этот раз, ему стало ясно, что в отряде начинается бунт. Вполне возможно, что такие же события происходили и в других отрядах.

Активистов били долго и жестоко. После этого Кокан во всеуслышание заявил:

– Так будет с каждым ссученным. Отныне мы устанавливаем в зоне наш, воровской, закон. Все поняли?

– А нам-то что делать? – угрюмо спросил кто-то из мужиков.

– Мужику бояться нечего. Если он не сука, не повязочник, мы, воры, будем его защищать. Воровские мужики – наша опора.

Суть этого заявления была ясна и понятна. Мужик должен пахать и отламывать часть заработанного в общак. Кроме этого, в его обязанности входит подчинение ворам и авторитетам.

Дальше происходившее напоминало митинг в воинской части царской армии, куда приехал большевик-агитатор.

– Менты душат нас, пьют нашу кровь! – с запалом восклицал Кокан. – Пайка становится все хуже и хуже, а норма выработки растет! Сэвэпэшники и бугры лютуют! Недовольных лишают права покупать продукты в ларьке. Тех, кто не хочет становиться на колени, пихают на делянку, в бур. Мы больше не будем это терпеть! Завтра четвертый отряд на промку не пойдет! Объявляю выходной!

По рядам зеков пронесся глухой ропот. Мужики прекрасно понимали, чем может закончиться такая агитация – только бунтом и расправой со стороны администрации.

Но Кокану удалось мгновенно подавить недовольство заключенных.

– Те, кто не согласен, – это скрытые среди нас суки. Мы будем их всячески выявлять и мочить.

Бойцы, окружавшие Кокана, тут же задергались, высматривая тех, кто пытался что-то возразить. Зеки тут же затихли.

Молчал и Жиган. А что ему оставалось делать? Снова переть одному против всех и рисковать быть объявленным сукой, а то и гадом?

Гад – это на зоне хуже, чем активист. Гад – это приговоренный смертник. Каждый, кто находится рядом с ним, обязан убить гада. Тут уж не помогут ни собственные кулаки, ни чье-то заступничество.

Однако бывали случаи, когда заключенным, объявленным гадами, удавалось выжить. До конца срока им приходилось мотаться по разным зонам, потому что в конце концов воровская система связи – дорога обязательно сообщала о них во все места заключения.

Нет, подобная перспектива Жигану не улыбалась. Да и с какой стати он должен прогибаться перед администрацией? А ведь сейчас выступить против Кокана и означало ссучиться.