Сергей Зверев - Король на именинах

– Ну, клоун! Ты на себя в зеркало глянь, словно человека сожрал.

Фима с Серым поняли, что произошло: хозяин не предупредил директора, что сегодня приедет «крыша» – забрать деньги. А директор новенький, как и половина персонала в магазине, оказался не в «курсах», вот и попал в неприятную историю.

Директор из сейфа вытащил деньги – пачки, перетянутые аптечной резинкой.

– В пакет положи. Даже бабки, и те рыбой воняют. И как ты тут дальше работать будешь? – почти с жалостью, глядя на директора, сказал Фима. – И бабы все вонючие, рыбой насквозь пропахли, как бочки из-под селедки.

– Ага, – согласился директор, складывая деньги в непрозрачный пакет для мусора.

– Ну вот, порядок, – похлопал по плечу Валерия Федоровича Желткова Фима. – Теперь ты нас знаешь, хозяину будешь напоминать. Больше не забудешь, в зеркало чаще посматривай. До встречи.

В коридоре, прижавшись к холодильнику, стояла и дрожала молоденькая продавщица с растрепанными каштановыми волосами. Серый наклонился к ней и прошептал на ухо:

– Иди директора успокой, быстро!

Девушка метнулась к открытой двери.

Пацаны, смеясь, вышли на рампу, легко спрыгнули к машине, забросили пакет на заднее сиденье. Фима посмотрел на часы, протянул руку, провернул ключ в замке зажигания. Ключ оставался в машине все то время, что они отсутствовали, дверцы приоткрыты, тонированные стекла в окнах опущены.

– Пошли посмотрим, – позвал молодой грузчик своего пожилого коллегу.

– Нет, – сказал тот, – посидим еще, пусть там все устаканится.

– А что там было?

– Я откуда знаю? – резонно заметил грузчик, вливая в рот последние капли теплого пива. – Но смотреть не хочется.

«БМВ», из которого неслись песни «Лесоповала», завизжал протекторами, взревел и, развернувшись чуть ли не на месте, умчался со двора.

– Теперь уже все? – спросил Серый.

– Теперь к Карлу, – ответил Фима, – куда ж еще? Пеликан последним был.

Хозяин небольшого, но уютного бара «Лондон», находящегося в ста метрах от людной центральной улицы, сегодня сам стоял за стойкой. Были у него и два бармена, и официант, но сегодняшний вечер накануне выходного дня обещал быть шумным. На двери бара красовалась табличка: «Извините. Закрыто».

В баре на семь столиков и на пять табуретов у стойки, кроме хозяина, находилось еще два человека: вор в законе Карл и его девятнадцатилетний крестник Николай Бунин в темных очках на красивом бледном лице. В двери изнутри бара из замка торчал ключ. Музыка звучала непривычно тихо, хотя колонки и аппаратура за спиной бармена-хозяина могли дать такой звук, что стены стали бы пульсировать, а бокалы с коктейлями заползали бы по мраморной плите стойки бара.

Но сегодня был не тот вечер, когда гремит музыка, дверь открыта настежь, а над стойкой до рези в глазах мигают лампочки. Бунин пил кофе, а перед смотрящим – Карлом стояла белая чашка и такой же белый заварник. Карл через ровные интервалы времени наливал немного заварки в чашку и не спеша выпивал. Его темный дорогой плащ с большими костяными пуговицами висел на плечиках за спиной.

– Еще чего-нибудь, может? – хозяин бара, коротко стриженный мужчина лет тридцати восьми, вышел из-за стойки и глянул на Карла, сидевшего спиной к двери.

– Не суетись. Ничего не надо. Хороший чай быстро не выпьешь.

– Может, вам чего-нибудь подать?

Карл не мог сдержать улыбку, когда смотрел на Бунина. Парень умело изображал из себя слепого, то промахивался рукой мимо чашки, то не мог отыскать ложечку.

– Я бы еще кофе выпил. Музыка у вас сегодня хорошая, – произнес Николай.

– Может, громче сделать?

– Не надо.

– Кофе покрепче?

– Да, – сказал Бунин.

Через минуту чашка свежесваренного кофе уже стояла перед Николаем. На блюдце лежал кусочек сахара и маленькая шоколадная конфета. Бунин сжал чашку в пальцах, нащупал ложечку. Аккуратно собрал пенку, всю до последней капли, медленно поднес ко рту и проглотил, явно смакуя.

– И как ты можешь так много кофе пить? – не злобно пробурчал Карл.

– Понимаешь, столько чая, сколько пьешь ты, я не выпью.

– Не зарекайся, – заметил Карл и, одернув манжет черной шелковой рубашки, взглянул на часы, – чифирь до первой ходки мало кто уважает.

За дверью бара, на улице за пластиковым столиком, под единственным раскрытым зонтиком (все остальные были сложены) сидели двое блатных с синими от татуировок кистями рук. Одеты они были модно. На одном черный, на другом белый костюм. И рубашки: у одного белая, у другого черная. Абсолютно зеркальное сочетание, только вот лица и прически разные.

На другой стороне улицы притаилась машина, в которой сидели двое пацанов. Иногда они переглядывались друг с другом – те из машины и эти у двери, под зонтиком. Пепельница, пачка «Мальборо», две зажигалки, черные очки – все это лежало на льняной скатерти. Если кто-то из прохожих подходил к двери бара и, не заметив таблички, дергал ручку, толкал дверь плечом, один из блатных предельно вежливо, мягким певучим голосом произносил:

– Будьте любезны, не дергайте дверь, сегодня она не откроется. Приходите завтра.

Одного взгляда вкрадчиво говорившего пацана и улыбки его приятеля было достаточно, чтобы без лишних объяснений отойти подальше от бара «Лондон».

Дверь иногда открывалась, но для избранных.

Подъехала темно-синяя «БМВ» так тихо, что даже тормоза не запищали. Остановилась, дверца распахнулась, и на асфальт вышел Фима. Блатные, один в черном, другой в белом костюме, глянули на него, он на них. Фима подошел к двери, держа под мышкой объемный черный пакет, трижды негромко ударил в стекло, и дверь перед ним открылась. Фима вошел в бар, дверь без промедления закрылась, щелкнул замок. Блатной в черной рубашке поднялся, подошел к машине, нагнулся и, подмигнув, показал водителю, чтобы тот уезжал.

«БМВ» уехала, блатной вернулся на место, закинул ногу на ногу и, словно бы выполнил тяжелую работу, закурил. Сперва сжимал сигарету двумя пальцами, как это делает большинство курящих, но стоило ему задуматься, как, сам того не замечая, он перевернул зажженную сигарету, и та оказалась спрятанной в кулаке. Пацаны смотрели в разные стороны – в один конец улицы и в другой.

Фима коротко кивнул смотрящему. Карл ответил, бросив на него испытывающий, быстрый, как вспышка фотоаппарата, взгляд. Хозяин бара поднял прилавок. За стойкой была небольшая комнатка, где сидел седой мужчина и с ловкостью картежника безо всякой счетной машинки пересчитывал свезенные из района деньги и складывал их в обыкновенную хозяйственную сумку с замком-«молнией». Он принял пакет у Фимы, быстро раскрыл его и тут же брезгливо поморщился.

– А еще говорят, что деньги не пахнут. Да они просто смердят! Будто их вокзальная проститутка целый день таскала в трусах.