Сергей Алтынов - Болевой прием

– Тихо, Женя! Без паники! – не оборачиваясь, скомандовал он мне, уклоняясь от следующего удара.

Схватка Хмурого с Лесли должна была стать точно такой же, как и моя. Лесли бьет, Хмурый уклоняется. Только Лесли хоть бы что, а Сергей теряет силы. Я должна была немедленно отыскать в траве выбитое у нас оружие и застрелить этого последнего Лесли, но я вновь впала в проклятый ступор. Конечно, через пару секунд я сумела отделаться от него, но именно в это время и произошло самое главное. Кулаки Лесли мелькали в воздухе, точно лопасти вентилятора, с режущим звуком, почти невидимо. Хмурый отступал, двигался так, словно герой киноленты, которую крутили в убыстренном темпе. Еще чуть-чуть, и Лесли загоняет Хмурого, а потом втопчет в землю... Вдруг Сергей сблизился с Лесли, на какое-то мгновение они сошлись, а в следующее Хмурый отпрыгнул в сторону. Лесли же остался стоять на месте. Слегка качнулся то в одну, то в другую сторону, потом рухнул, точно сраженный выстрелом. Однако выстрела не было!

– Как и того, которого Граф так лелеял! В горло! – пояснил подполковник, проведя по воздуху демонстративный удар фалангой указательного пальца.

Я подняла с земли оба пистолета, один протянула Хмурому.

– Как видишь, Женя, их можно бить! – Хмурый неожиданно перестал быть хмурым, как-то по мальчишески усмехнулся. – Я это доказал! Ни хера не вышли у Графа суперсолдаты!

– Кое-что умеешь, – снизошла до комплимента я.

– Ты тоже, – отозвался он и кивнул в сторону входа в подвал, держа пистолет на изготовку. – Пошли!

Шестого Лесли внутри не оказалось. Зато оказалась кушетка с лежащим на ней человеком. Он был накрыт одеялом и производил впечатление спящего.

– Это Павел, – произнес подполковник, подойдя к кушетке.

Я не сразу узнала Шорникова-старшего, хотя на совесть изучила его фотографии. Но для Сергея он был братом, ничего удивительного, он бы его из тысячи сразу нашел.

– Живой, – констатировала я, потрогав пульс.

– Они его дрянью всякой кололи, – дернул головой Сергей. – Придется его здесь на некоторое время оставить. Надо Прохорову с Графом помочь.

Иного решения не было. Павла Шорникова теперь вряд ли кто тронет. Страума нет, Графа нет, иным он не нужен. По дороге к вертолетной площадке мы встретили Сократа Ивановича. Он сидел в кустах, на его плече было большое бурое пятно, украшавшее наспех наложенную повязку. Я не медик, но на глаз определила, что ранение не слишком серьезное.

– Ушел? – только и спросила я, хотя все было ясно и без слов.

Вместо словесного ответа генерал кивнул вверх. Из-за верхушек деревьев послышался шум вертолетных лопастей, вскоре появилась и сама машина.

– Стреляет он лучше меня, – пояснил Прохоров.

Вертолет окончательно набрал высоту, взял направление на столицу.

– Диск со всеми данными увез с собой, – нервно дернул шеей генерал.

– А ваши? Спецслужба? – спросила я.

– Только что связался, – махнул рукой Сократ Иванович. – В мое воскресение никто не верит, думают, что звонит сумасшедший. И еще – генерал Кириков от руководства отстранен за некомпетентность, его место занял полковник Губанов! Вот что значит надолго из дома уезжать!

Вертолет уже был готов скрыться из поля нашего зрения, как вдруг навстречу ему вылетела сигарообразная ракета, и в следующее мгновение вертолет взорвался ярко-желтой, ослепляющей вспышкой, разлетелся сразу на несколько частей.

– Как видите, есть те, кто стреляет лучше Графа, – прокомментировал ситуацию Сергей, первым пришедший в себя.

– Это Губанов, – только и произнесла я.

– Это ПЗРК [4], – уточнил Сергей.

Наверное, Губанов и Покровителя нового в верхах отыскал. Или полковничек сам себе теперь покровителем будет? Графа таки он уничтожил, концы зачищает на совесть... А вот раненую Тоню Глебову теперь могут обвинить в пособничестве террористам, то есть нам с Хмурым.

– У полковника в этой чертовой «Парадигме» имеется целое отделение отборных головорезов, мне Сан Саныч рассказывал. И покровители, кроме Абрикосова, имеются, не ниже его рангом, – проговорил Сократ Иванович. – Губанов вместе с головорезами здесь, совсем рядом... Жаль, диск погиб! Снова никаких доказательств, – кивнул в дымящееся небо генерал Прохоров. – Связался напрямую с Феоктистовым, командиром «Альфы», но он без команды Губанова, как своего начальника, действовать не имеет права.

В самом деле, здесь и сейчас Интерпол бессилен. А наши силовые структуры оказались под контролем сумевшего выкрутиться Губанова.

– Значит, будем встречать полковника, – подвел черту подполковник Шорников.

Светское общество менеджеров среднего звена расслаблялось на вечеринке. Звучала веселая музыка, точнее, песни эсэсовской дивизии «Мертвая голова». В молодости, когда глупенькая была, я эти песенки тоже слушала. Веселье било через край. Вход в особняк, где разместились подопытные менеджеры, никем не охранялся. Да и чего теперь было охранять. До того как здесь окажется «Альфа», Губанов должен окончательно зачистить все концы. Я прошла в особняк, очутилась в главном гостином зале. И первым делом увидела Ольгу. Вид у блондинки был пресный, по-прежнему скучающий. Она сидела в углу, крутя в пальцах бокал шампанского. На столе также присутствовали ананасы и какая-то птица, возможно даже что и рябчики. А на стене висел огромный портрет генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина.

– Ой, Евгения! – воскликнула Ольга, чуть не выронив при этом бокал, когда я подсела к ней.

– Привет, – отозвалась я. – Я смотрю, у вас тут веселье, песни, пляски...

Розовое гладкое лицо Ольги сморщилось и слегка побледнело.

– Пляски на кладбище! – произнесла Ольга. – Устала я. Ты, Евгения, была права. Дурацкая какая-то игра... Час назад человек застрелился, лежит в конце коридора на втором этаже. Застрелился по-настоящему, я проверяла. А они все думают, что он дурачится...

– Это Кирилл? – спросила я.

– Откуда ты знаешь?

Не вышло у Графа и с менеджером. Глушил в нем разум, глушил совесть, но ни того ни другого не заглушил.

– Оля, это все не игра, – проговорила я, надеясь на то, что Ольга еще не окончательно потеряла способность к объективной оценке реальности.

– И чего теперь? – поинтересовалась она, ничуть не удивившись.

Поразительное финское хладнокровие, ничего не скажешь.

– Кирилл стал убийцей не по своей воле, а сегодня понял это, поэтому и застрелился, – продолжала я, отметив, что на нас никто не обращает внимания, менеджеры продолжают веселье под арийскую музыку. – Надеюсь, кроме него, здесь никто убийцей пока не стал?

– Нет, – ответила Ольга. – Мы только готовимся к войне!

Голос у нее вновь стал странным. Точно она снова заговорила чужими, не принадлежащими ей словами.