Сергей Зверев - Залетный фраер

Но тут же, погасив в себе внезапный приступ ярости, попытался спокойно проанализировать ситуацию.

«Через полтора часа поезд будет в Борисове, – размеренно, словно машина, заработал мозг полковника. – Следующая остановка уже в России. Следовательно, для того чтобы разобраться во всем и принять окончательное решение, у меня в запасе всего лишь час».

В дверь негромко постучали. Непроизвольно Бушенков посмотрел на табло настенных часов. Зеленые лампочки высвечивали «восемнадцать пятьдесят три».

«Кто бы это мог быть? – озадаченно подумал он. – Рабочий день давно закончился…»

Но стучавший не заставил долго ждать – в приоткрывшейся двери показалась лысая голова внештатного аналитика.

– Мне сказали, что вы еще не ушли… – робко проговорил тот и, прочитав в глазах Бушенкова немой вопрос, пояснил: – Кое-что есть…

– Если вложишься в пять минут, проходи, – Бушенков кивнул на стул.

Неслышной походкой аналитик проследовал по ковру, сел напротив, положил на стол папку и, придав лицу умное выражение, заунывно протянул:

– На первый взгляд зацепиться было не за что…

– Давай без предисловий, – оборвал его Бушенков. – Только суть.

– Хорошо, – согласился аналитик, кивнув лысиной. – Аринин Александр Владимирович, тысяча девятьсот семидесятого года рождения, родился в Минске. Достаточно длительный период, до девяностого, проживал на улице Обойной в доме номер четырнадцать…

– Я же просил – только самое главное!

– А это и есть главное. Примерно в тот же самый период Полина Дегтяренко часто бывала в гостях у своей тетки, Клавдии Ивановны Черновой, ныне покойной, которая проживала в доме номер тридцать шесть по улице Раковской.

– При чем здесь Дегтяренко? – не выдержал полковник.

– На первый взгляд ни при чем. Но только на первый. Если же посмотреть на карту города внимательнее, то мы увидим, что это один и тот же дом. Угловой.

– А ну-ка, давай дальше! – заинтересовался Бушенков.

– Потом я обратил внимание на номера квартир. Вот тут-то всплыла еще более любопытная вещь. Оказалось, их подъезды расположены друг против друга. А если учесть, что на выходные тетка иногда забирала девочку из приюта, то выходит, Аринин и Полина Дегтяренко должны были обязательно встретиться.

– Иными словами, убийца и жертва были знакомы! Великолепно! – изумленно воскликнул Бушенков, но, тут же устыдившись своей открытости, холодно закончил: – Спасибо. Теперь можешь отдыхать. Ты это заслужил.

Аналитик исчез так же беззвучно, как и вошел. Даже не щелкнув дверным замком.

Бушенков расслабленно откинулся на спинку кресла. С этого момента Аринин перестал быть для него человеком-загадкой. Его поведение было легко объяснимо и укладывалось в немудреную схему.

Ликвидировав Полину и мучимый угрызениями совести, Аринин пожелал как-то загладить свою вину перед ее дочерью. Ведь не случайно именно он отвозил ее в детский дом, хотя и мог доверить это кому-нибудь другому. Впоследствии несколько раз навещал ее. Но тут в эту идиллию вмешался Жиган. Его повышенный интерес к семье Дегтяренко всерьез зацепил Аринина. Поэтому он с таким рвением взялся за дело. А когда девочка пропала, и вообще спятил. Стал допускать серьезные ошибки, срываться по пустякам. Оно и понятно. Не хотел, чтобы девочка попала в руки к бывшему уголовнику. И сейчас сел в московский поезд не случайно, а потому что там Жиган и, что еще важнее, девочка, к которой Аринин питает отцовские чувства.

Чтобы проверить свою версию, Бушенков набрал номер внутренней справочной службы КГБ и поинтересовался, фигурирует ли среди пассажиров московского поезда фамилия Панфилов. Ответ пришел незамедлительно – человеку с такой фамилией был продан билет в пятый вагон. Все сходилось.

О том, что произойдет дальше, догадаться было нетрудно. Эти двое, Аринин и Жиган, сойдутся не на жизнь, а на смерть. До подхода поезда к Борисову один из них должен умереть.

«Почему один? – вдруг спохватился Бушенков. – Нужно кончать с обоими… Человеку, которому свойственны сантименты, не место в моем отделе!»

Он набрал номер Борисовского регионального управления КГБ и распорядился:

– Срочно высылайте на вокзал спецподразделение. Ориентиры и данные о подлежащих задержанию получите по факсу. В случае необходимости разрешаю открыть огонь на поражение.

Запустив факсимильный аппарат, нетерпеливо посмотрел на часы. До прибытия поезда в Борисов оставалось не более получаса. Прошелся из угла в угол, не зная, чем себя занять. Потом вытащил из стопки какую-то оппозиционную газетенку. Уткнувшись в нее, попытался было высвободить голову от всего лишнего и успокоиться, но не смог. Его не покидало какое-то странное чувство, почти уверенность в том, что в выстроенной им цепочке отсутствует одно и очень важное звено. Однако какое именно, он, как ни силился, понять не мог.

Чувствуя, как спина покрывается липким холодным потом, Константин бесшумно встал и приблизился к двери, ведущей в купе.

– В чем дело? – спросил он, стараясь придать голосу недовольные нотки.

– Откройте, пожалуйста… Проверка билетов.

Узнав голос проводницы, мысленно усмехнулся:

«Проверка билетов, говоришь?.. Ну уж нет, этим меня не купишь!»

– Одну минуту! Я переодеваюсь! – Он приложил ухо к двери и прислушался. До его слуха донеслись удаляющиеся шаги. Проводница постучалась к его соседям и обратилась к ним с той же просьбой.

«А что, если я ошибся? – подумалось вдруг. – И тот мужик в кожанке, который заскочил в вагон за секунду до отправления, просто опоздавший?..»

Ответить на этот вопрос можно было легко и просто – выглянуть в коридор. И тем самым разом разрешить все сомнения. Поколебавшись, Константин щелкнул замком и приоткрыл дверь буквально на сантиметр. Но в следующее мгновение дверь резко дернулась в сторону, перед его глазами мелькнул быстрый, как молния, кулак, а боль, пронзившая все тело, буквально парализовала его…

Когда Константин пришел в себя, первое, что он увидел, было дуло пистолета, направленное ему в грудь. А затем прямо над ухом раздался чуть хрипловатый мужской голос:

– Где девочка?

«При чем здесь девочка?..» – подумал Константин, лихорадочно размышляя, как выпутаться из создавшегося положения. Он лежал на полу, а его противник, тот самый сухопарый в коричневой куртке, сидел на нижней полке и держал его под прицелом. Тонкое интеллигентное лицо, чуть длинноватый нос, выдающийся вперед подбородок – вряд ли физически он был сильнее его самого, но, судя по мастерски проведенному нокауту, в совершенстве владел приемами какой-то хитрой борьбы.

В голове по-прежнему гудело, но боль вроде бы отступила. Руки-ноги были целы, голова тоже. Единственное, что причиняло дискомфорт, – саднила верхняя губа. Похоже, именно по ней и пришелся первый и пока единственный удар сухопарого.