Сергей Зверев - Залетный фраер

– Хороша мать… – Константин криво усмехнулся. – Единственную дочь в приют сдала…

– Она не могла поступить по-другому… Ладно, так и быть, расскажу, как все было на самом деле… – Аринин встал и, пошатываясь, сделал шаг по направлению к Константину. Увидев направленный на себя пистолет, усмехнулся: – Да не стану я нарываться, не стану… Сказал же – просто поговорим… – И, опустившись на край нижней полки, негромко начал: – Вначале небольшая предыстория того, как я попал в особый отдел… Сам я минчанин, но учился в военной академии в Москве. По окончании вернулся в Минск и сразу стал подыскивать себе работу. Специальность у меня специфическая – аналитик, поэтому с ходу найти работу не получилось. Куда я только не ходил – даже на кафедру юрфака. Но повсюду меня ждал полный облом. Все более-менее перспективные места были заняты. Волосатой лапы у меня не было. Один из приятелей посоветовал пойти в КГБ. Я тогда находился в таком отчаянии, что мне было совершенно все равно, где работать. Собеседование я прошел, и сунули меня в какую-то статистическую контору. Полгода я сидел в крошечной комнатушке два на два, перебирал бумаги. Зарплата фиговая, рабочий день от восьми до шести, и, что самое странное, я совершенно не врубался в то, чем занимался. Надоело до чертиков. И вот тут до меня дошли слухи, что в особый отдел требуется аналитик. Меня сразу предупредили, что попасть туда очень сложно – надо понравиться полковнику Бушенкову. А он предпочитает набирать к себе полных дебилов… Но то ли мне повезло, то ли Бушенкову надоели одноклеточные, но в особый отдел меня взяли. На чем специализируется особый отдел, я знал, но был уверен, что меня это не коснется. Отношения с коллегами складывались трудные – меня откровенно презирали. «Кабинетная крыса», «сушеный аналитик» – самый невинные прозвища, которые я слышал чуть ли не каждый день. На операции я, конечно же, не выезжал, хотя разработка планов лежала на мне. Бушенков только корректировал мои идеи…

– Хочешь сказать, что это ты сочинял планы похищений и убийств? – не удержался от вопроса Константин.

– Да, – не дрогнув, ответил Аринин. – Но, как ты правильно подметил, только сочинял. Ликвидация была не в моей компетенции… Моя работа не вызывала у меня отвращения. Возможно, потому, что к людям, которых предстояло убрать, я относился как к неодушевленным предметам. Так мне было легче… Но все рухнуло в тот момент, когда Бушенков приказал мне разработать план ликвидации некой «слишком болтливой» журналистки. Журналистка жила с шестилетней дочерью, а близких родственников, которые могли бы позаботиться о девочке после исчезновения матери, у них не было. Я предложил сдать девочку в детский дом, естественно, под другой фамилией. С моим предложениям согласились, и вот тут Бушенков приказал мне лично поучаствовать в ликвидации. Мне стало неприятно, но отказаться я не посмел… Внимательнее изучив биографию журналистки, я вдруг понял, что раньше был знаком с этой девушкой. В доме, где я провел детство, жила ее тетка, которая забирала свою племянницу Полину на выходные из школы-интерната. И хотя я был старше Полины на четыре года, мы иногда играли вместе. Тогда она была страшно худющей, чернявой и шустрой. Ее называли «чертенок в юбке»… – Аринин тяжело вздохнул. – Если бы мне приказали ликвидировать кого-нибудь другого, я бы выполнил приказ не раздумывая. Но убить Полину Дегтяренко, подругу моего детства… Короче, с той самой минуты я стал думать о том, как спасти девушку, но сделать это так, чтобы никто об этом не узнал. В первую очередь полковник Бушенков – мой шеф. После некоторых размышлений понял, что придется войти в контакт с Полиной и все ей рассказать. Слава богу, Полина поверила в мою искренность и согласилась помогать мне. Мы встречались нечасто, но этих встреч оказалось достаточно, чтобы я влюбился… – Это признание Аринин сделал как бы вскользь, но в его голосе впервые за время разговора проскользнули задушевные нотки.

«Слава богу, он не стал мне вешать лапшу про то, что в нем вдруг проснулась совесть, – подумал Константин. – Я бы все равно не поверил… А вот в то, что он решил рискнуть карьерой ради любимой женщины, поверю охотно…»

– Ну и что было дальше? – спросил он, заметив, что пауза затягивается.

Помолчав еще немного, Аринин продолжил:

– Инсценировать ликвидацию Полины оказалось легче, чем я думал. Никто ничего не заподозрил, потому что я провернул эту операцию практически в одиночку… Правда, Юльку пришлось отвезти в детский дом. Временно, разумеется. Но поступить по-другому было нельзя – Бушенков, если бы узнал, что девочка бесследно исчезла, мог бы докопаться до истины. Мы с Полиной собирались уехать из этой дурацкой страны в самое ближайшее время. Даже придумали план, как вывезти Юльку. Решили удочерить ее, естественно, проплатив заведующей круглую сумму…

– Значит, та пара из Греции – это вы?

– В общем, да. Мы представились русскими эмигрантами, живущими в Афинах всего несколько лет… Короче, я стал готовить нам новые документы. Но тут появился ты, и все пошло кувырком…

– Но я же понятия не имел, что Полина жива!.. А вы тоже хороши – могли бы хоть как-то намекнуть той же Жене… Они ведь дружили с Полиной! – Вспомнив о Жене, Константин скрипнул зубами и не без угрозы спросил: – Не ты ли разрабатывал операцию по ее ликвидации?

– Нет. Я занимался исключительно тобой.

– Выходит, это тебе надо сказать спасибо, что теперь каждая собака в Минске принимает меня за маньяка, охотящегося за малолетками?

– Да, это была моя идея. Но я понятия не имел – почему тебя интересует семья Дегтяренко. Почитай свое досье на досуге – настоящий уголовник, да и только! Кроме того… – Неожиданно Аринин резко оборвал фразу на полуслове и с тревогой уставился в окно. – Черт, почему мы тормозим?.. До Борисова еще километров семь…

Только сейчас Константин обратил внимание, что поезд замедлил ход, а за окном вместо ожидаемого городского пейзажа плавно проплывают заводские постройки.

– Может, поезд какой-нибудь пропускаем? – предположил он.

– Может, и поезд… – Аринин выключил свет в купе и прильнул к оконному стеклу.

Константин последовал его примеру. То, что он увидел, ему совсем не понравилось – вдоль длинного бетонного забора, который находился от поезда примерно в метрах тридцати, то тут, то там мелькали фигуры в камуфляжной форме.

– Облава, что ли? – вырвалось непроизвольно.

– Ага, облава… На тебя! – Аринин тяжело вздохнул. – Похоже, Бушенков надул меня, как мальчишку… – Перехватив недоуменный взгляд Константина, пояснил: – Сказал, что ты его больше не интересуешь и что он снимает с тебя наблюдение… Оказывается, не снял.