Андрей Костин - Канатные плясуны

— Нет, я с братишкой, — она мотнула головой в сторону Димы. — Во-первых, мне в первопрестольной делать нечего, а во-вторых… Эти папашки мне понравились, грех будет, если мы не попытаемся им помочь.

— Вы их сначала отыщите, — усмехнулся «Робин Гуд». — На нет — и суда нет. Часиков в семь вечера встретимся у вокзала. Я — тем временем — к барыге. Продам, что смогу. Деньги поделим поровну — тебе и мне, — он обратился к Диме. — Девка не в доле, она нам и так должна, раз мы ее спасли…

— Так я и поверила, — несколько скандальным тоном произнесла Джессика. — Ты придешь на вокзал и деньги отдашь? Не отпускай его, — она дернула Диму за рукав, — отправляйся вместе к тому барыге. Пусть расплатится на месте.

— Вместе не получится, — покачал головой «Робин Гуд». — Он, Михалыч, осторожный, даже разговаривать не станет, если я заявлюсь с незнакомым человеком.

— Пошли, — решительно сказал Дима. — Мне не нужны деньги за эту ворованную лодку.

— Ах, ах, какой гордый! Интеллигент, — и она покосилась на ружье, которое он все еще сжимал в ладонях.

— Стволы тоже пусть продает, — Дима швырнул «ИЖ» на мешок с сетями и выпрыгнул на берег. Потом помог перебраться Джессике.

Отплывая вниз по течению, «Робин Гуд» махал им рукой.

— …Ты пойми, Сэм, люди, которые устроили нам две засады — серьезные. Наверняка они успели все концы спрятать, им шум не нужен. И трупы закопали, и машины побитые уничтожили. Они с нами хотят по-своему разобраться… А вот если мы подключим милицию…

— Только время потеряем, верно? — согласился Семен.

— Вот именно. И свяжем сами себя по рукам и ногам. Можно написать заявление, можно найти место, где была перестрелка… Но как мы потом докажем, что они напали на нас, а не наоборот?

Милиции тех бандюг не отыскать, а мы — вот они, под рукой.

— Ренатик, я об этом не подумал. Но ведь нам нужна помощь. Как без помощи мы отыщем Димку? Я чувствую, я знаю, у меня интуиция… Он живой. Но ему плохо… Не могу сказать, насколько плохо, но без нас он пропадет.

— Выход есть, — и Ренат потер большой палец об указательный. — Любую помощь можно купить, кроме медицинской, — пояснил он.

— Хан, баксов пятьсот я завернул в целлофан, и они у меня в кармане. Этого хватит? Я по дороге видел новое кирпичное здание с надписью «БАНК». Там наверняка можно будет обменять доллары…

— Вот именно — банк. Я полагаю, мне необходимо поговорить с его председателем…

— Ты думаешь, он даст тебе в долг?..

— Нет, — Ренат криво усмехнулся, и в этот момент стал вылитым Чингизханом, каким его изображали в рекламе. — Но с его помощью я смогу перевести сюда деньги со своего счета… хотя, конечно, процент сдерут порядочный.

Секьюрити банка, бывший тракторист, отсидевший в свое время за пьяную драку, в которой он убил такого же тракториста, не хотел их пускать. Грязная мятая одежда вызывала у него подозрения.

Но тут вмешался Семен и, отгибая то ворот куртки, то пояс штанов и у себя и у сопротивлявшегося Рената, принялся объяснять секьюрити, что это за такие ярлыки на одежде, и сколько одежда эта стоила, пока не побывала в речном потоке.

Бывший тракторист отступил, сраженный у. е. Но пропустил только Рената, и лишь после того, как тот снял с шеи массивную золотую цепь и, отцепив от нее несколько звеньев, дал их ему в залог.

Золото секьюрити так и не вернул, и позже из него сделал себе зубные коронки, да все без толку — фиксы, спустя месяц, выбил ему в драке брат убитого в прошлом тракториста.

Президентом банка оказался молодой человек лет двадцати пяти, племянник руководителя города, который как раз и обещал камышевцам восстановить отпиленную руку у памятника.

Президент банка согласился предоставить в распоряжение Рената свой телефон и компьютер, и через некоторое время по факсу пришла копия платежного поручения.

— Оригинал привезут в московское отделение вашего банка через полчаса, — сказал Ренат, — а я бы хотел получить всю сумму сразу.

— Какие проблемы, братан? — президент сделал «рожки» обеими руками. — Только большой мешок рублей — на пятьдесят тысяч долларов по курсу — мне в момент не собрать… У нас тут масштабы другие, — пояснил он кокетливо. — Из Нововладимира закажем инкассаторскую машину. За твой счет, извини.

— Когда? — сухо уточнил Ренат.

— Закажем — сегодня. А привезут — завтра, утречком.

— Мне нужны сейчас.

— Привезут, положат в сейф, опечатают. А кассир все пересчитает, оформит, как полагается… В одиннадцать утра — милости прошу. Ради тебя, кому бы другому я так быстро не смог «налик» выдать.

— Но мне нужны сейчас, — повторил Ренат. — Твой процент не имеет значения.

Банкир лишь развел руками.

— Но хотя бы часть суммы? — голос Рената прозвучал просительно.

— Часа через два, — согласился банкир. — процентов двадцать я бы смог выдать. Но придется оформить это как кредит под проценты…

— Хорошо, — отрезал Ренат. — Я зайду за деньгами.

— Зачем же уходить? — обрадовался банкир. — Можно и у меня в офисе подождать… Такому клиенту! Кофе? — светски предложил он. — Чашечку «Моккона» с «Хеннеси»? Кстати, раз уж ваш счет находится в Вадуце, я хотел посоветоваться насчет вложений…

— Я пока город осмотрю, — отрезал Ренат.

Он не любил ни молодых, ни ранних.

Обменный пункт оказался на вокзале, где Семен поменял часть баксов из имеющихся у него. Они купили по бутылке пива и местное блюдо — длинную булочку, выпотрошенную изнутри и набитую в освободившееся место грибами, пожаренными с луком. Ренат потребовал, чтобы эту булочку ему полили кетчупом.

Местное блюдо оказалось с хитринкой. Стоило Семену укусить булочку спереди, как начинка вывалилась с противоположной стороны.

— Ой! — расстроился он.

— Эклеры дают сходный эффект, — философски заметил Ренат.

— Нет, Хан, смотри, это та самая девушка Джессика!

Джессика сидела на скамейке и выглядела мрачной. Но увидев спутников, улыбнулась и кинулась к ним.

— А Димка где? — спросили они хором.

— Димка? — она снова помрачнела и кивнула в сторону собравшейся на противоположной стороне вокзальной площади толпы, — он деньги зарабатывает…

— Каким образом?! — изумился Ренат.

— Читает. Наизусть, — она поджала губы.

Протолкавшись сквозь толпу, друзья увидели Диму. Он сидел, привалившись спиной к фонарному столбу, а перед ним стояла картонная коробка. Глаза у Димы были закрыты.

Манерным тоном ушедшего в прошлое Литдрамвещания он вещал:

«Асфальт раскололся под каблуками на миллионы хрустальных снежинок. За ним была осень. Деревья пожелтели, и сморщенные листья падали на серебристое небо лужи.