Джон Фарроу - Ледяной город

Из морга приехала машина «скорой помощи». Ей прокладывал дорогу полицейский автомобиль с вертушкой, и красные блики заплясали на лицах трех стоявших на сугробе полицейских.

— В этой связи меня интересует, кто поручил тебе заниматься этим делом ночью?

— Мой дежурный офицер.

— Это кто?

— Жиль Бобьен.

— Как это? Его же отстранили от дел.

— Сегодня вечером его вернули к исполнению обязанностей. Грипп скосил столько народа, что его вернули на работу. — Дегир кивал, выпятив подбородок, как будто защищаясь.

— Да ну? Что ты об этом думаешь, Билл? Ты слышал? Бобьена вернули на работу, а мне никто даже не удосужился сообщить эту замечательную новость. Ален, если ты работаешь в дневную смену, как могло случиться, что в канун Рождества, когда убили того паренька — Артиняна, ты вышел в ночь?

— Вы что, меня допрашиваете? — поинтересовался Дегир. Он перевел взгляд с Санк-Марса на Мэтерза и обратно.

— Я задал тебе вопрос, — сказал Санк-Марс.

— Я не обязан вам отвечать, — ответил офицер.

— Да, не обязан.

Дегир задумался. Он снова ковырял снег ботинком. Подбородок у него напрягся, он явно все сильнее выходил из себя.

— Это совсем другая история, — вспомнил он. — Мы с Андре взяли отгулы. На все праздники — канун Рождества, Рождество, канун Нового года и сам Новый год. Я впервые должен был получить выходные на все эти дни. Я получаю то же, что Андре. Он ведь у нас за старшего.

— Да, обычно так и бывает, — заметил Санк-Марс. — А что же тебя заставило потом все переиграть?

Дегир покачал головой, потом потер подбородок о воротник куртки, как будто хотел выгадать время для ответа на вопрос.

— Этого я и сам до сих пор не понимаю. Андре позвонил мне в конце дня и сказал, что мы позже должны будем выйти на работу. Я, конечно, расстроился: сначала вам в канун Рождества дают отгул, а потом его отнимают. Я подумал, может быть, кто-то сделал Андре какое-то одолжение, и ему пришлось поменяться сменами.

Билл Мэтерз так уставился на сослуживца, что Санк-Марс слегка толкнул его локтем, и он тут же сменил выражение лица на безразличное.

— Иначе говоря, у Андре Лапьера был грипп, но вместо того, чтобы остаться дома на выходной и отлежаться, он решил выйти на работу.

Дегир поразмыслил и кивнул, давая понять, что так оно и было. Никаких объяснений он предлагать не стал.

— Ален, если ты честный полицейский, то ничего не станешь рассказывать о нашем разговоре Андре Лапьеру. Меня совершенно не волнует, что он твой напарник. Не рассказывай ему о вашем сегодняшнем ночном расследовании ничего, кроме того, что он прочтет в завтрашних утренних газетах. Если ты грязный полицейский, можешь говорить ему все, что сочтешь нужным. Но в этом случае, когда будешь с ним говорить, передай от меня привет.

Дегир отошел от них метра на три, потом вернулся. Теперь он разозлился не на шутку, и когда снова заговорил, то выглядел как баран, готовый броситься на любое препятствие.

— Это ведь именно вы — старшие, всегда говорите о том, что за напарника надо стоять горой!

— Я в курсе, — ответил Санк-Марс.

— И я предан этому человеку потому, что он мой напарник. Это вы — старшие, думаете, что я с ним в сговоре! А у меня с ним никакого сговора нет, понятно?

— Понятно. Я приму это к сведению.

— Черт бы вас побрал!

— Выбирай выражения, Ален! На твоем месте я бы постарался держать себя в руках.

Дегир как-то странно дернулся, потом тряхнул головой, должно быть, стараясь унять гнев, и нацелил указательный палец в лицо старшего детектива.

— Я мог бы быть вашим напарником, а Билл — партнером Лапьера. Тогда бы вы ему сегодня разгон давали, а не мне.

— Возможно, — согласился Санк-Марс.

— Я вообще не понимаю, почему я за этим подонком должен грязь разгребать.

Санк-Марс ждал подобного высказывания, поэтому сразу задал следующий вопрос:

— Это ты моего доброго друга Лапьера называешь подонком, Ален? А как же твоя преданность напарнику?

Теперь Дегир вплотную подошел к Санк-Марсу, и хотя он был сантиметров на пять ниже, из-за неровного снега под ногами они оказались одного роста. Дегир с бешенством смотрел прямо в глаза старшего полицейского с расстояния всего в несколько сантиметров. Санк-Марс изо всех сил сдерживал желание боднуть этого парня, прекрасно понимая, что из такого состязания победителем ему не выйти.

— Я верен своему напарнику, — заявил Дегир с вызовом и, как показалось Санк-Марсу, с горечью. — Я ничего не сказал вам такого, что могло бы ему повредить. Но это не значит, что я не считаю его самым большим подонком из всех, которых встречал.

— Это я тоже приму к сведению, — заметил Санк-Марс.

Дегир развернулся на каблуках, нервно передернул плечами и ткнул пальцем в сторону Билла Мэтерза, потом снова нацелил его на Санк-Марса.

— Я не понимаю, — сказал он, и его смущение было так же очевидно, как и волнение, — вы для нас всех — герой, вы сами об этом знаете. Как же так получилось, что в напарники себе вы выбрали этого… квадратноголового англичанина?

— Мы с тобой оба служим в полиции, — спокойно ответил ему Мэтерз, пораженный безапелляционностью высказывания коллеги.

— Тебе этого не понять, — настаивал Дегир.

Мэтерз не без сарказма ответил:

— Да уж, куда мне.

Ален Дегир какое-то время стоял, глядя в сторону, и тяжело дышал. Перед тем как снова заговорить, он попытался успокоиться. В конце концов, взяв себя в руки, обратился прямо к Мэтерзу.

— Для нас — для французов, он герой. Вот и все, что я хочу сказать. А работаешь с ним в напарниках ты — англичанин. А я вот последние шесть месяцев пашу вместе с Андре Лапьером, а этот малый — полное дерьмо, ты знаешь об этом? И живет он в дерьме. — Он стоял и от полноты переполнявших его чувств покачивал головой. — Извините меня, — сказал Дегир, бросив быстрый взгляд на Санк-Марса. — Давайте, забудем об этом.

Теперь он жалел себя самого, потому что знал, что повел себя недостойно. Он повернулся, чтобы уйти.

— Ален, — сказал Санк-Марс, кивнув подбородком в сторону Билла Мэтерза и не глядя на Дегира, — он, конечно, квадратноголовый, но знаешь что? От этого мозги у него работают не хуже, уверяю тебя. Подумай об этом на досуге.

Дегир отошел в сторону, всем своим видом демонстрируя оскорбленное самолюбие.

— Ален! — крикнул ему вдогонку Санк-Марс. Он знал, что иногда бывает лучше дожимать до конца. — Сколько их было? — Он указал в сторону обгоревшего «линкольна».

— Двое, — ответил Дегир, причем голос уже не выдавал его волнения. — Мы так думаем, сам Каплонский и его жена. Опознанию оба они не подлежат. Девочка, сидевшая с их ребенком, сказала, что вышли они вдвоем. Домой они приехали вовремя. Стали сдавать назад, и раздался взрыв.