Джон Фарроу - Ледяной город

— Так что, ты говоришь, это за такой термин? — не отставал от нее Гиттеридж. Голос его звучал неприветливо, взгляд был скептическим, даже холодным.

— Не берите в голову. Что-то случилось, господин Гиттеридж? Вас что-то настораживает? Вы так выглядите, будто ваш «лексус» угнали.

— В наших общих интересах, чтобы все прошло как задумано.

— Тогда пойдемте, — поторопила его Джулия. — Давайте скорее с этим покончим.

По дороге Гиттеридж разговорился.

— Год выдался тяжелый. Все никак территорию между собой не поделят. Один байкер взрывает другого, и никто не знает, кто будет следующим. В сентябре банкира байкерского взорвали так, что потом его со стен отскребали. С тех пор парни толком не знают, как деньги крутить. Теперь хоть папаша твой нарисовался, а то им надо кое-кому показать, что они могут деньгами с толком распоряжаться, прокручивать их с наваром, в общем, что они знают что к чему. Твой отец возник в нужное время в нужном месте. Интересно это получилось… Ты должна понимать, Хитер, не зли этих парней зазря, и ты займешь среди них свое скромное место. Им надо отчитываться перед начальством. А когда они столкуются со своими новыми партнерами, ты будешь в шоколаде. Об отце твоем тоже позаботятся.

Джулия шла с ним рядом, и в голове ее вертелась только одна мысль: «Новые партнеры! Новые партнеры! Он наверняка имеет в виду русских! Как и говорил Селвин!»

— Спасибо вам за совет, господин Гиттеридж. Я постараюсь им воспользоваться. А то иногда я сама не понимаю, во что ввязалась.

— Тебе придется совладать с этим, Хитер. И даже не думай вильнуть хвостом. Это важно и для тебя, и для твоего старика, и для меня. Ты даже представить себе не можешь, что с тобой случится, если вздумаешь с ними в игры играть.

Какое-то время Джулия молчала. Она сделала вид, что смирилась.

— Я и не думаю никого подставлять.

— Ты мне вот что скажи…

— Что?

— Как называется, что у тебя там с ногами неладно?

— Зачем вам это надо?

— Из чистого любопытства.

— Не хочется мне об этом еще раз говорить! Это меня унижает, я вообще об этом никому не рассказываю.

Они вышли на забитую машинами авеню Юниверсити и встали у светофора в ожидании зеленого сигнала. Перейдя улицу, они вошли в отделение Канадского имперского банка торговли.

— Что вы хотите здесь сделать? — спросила она его.

— Проверить сколько денег лежит на счете и снять небольшую сумму. Мне совсем не хочется, чтобы меня за это упекли за решетку. Так что я здесь постою и посмотрю, как ты это сделаешь.

— Это один из семи счетов.

— У тебя есть какие-то более интересные дела? Или ты на сегодня что-то другое запланировала?

Она покачала головой. Ей хотелось слегка разрядить обстановку.

— Я хоть смогу получить за это приличный обед?

— В «Макдоналдсе».

— И речи быть не может. Или мы нормально пообедаем в приличном месте, или я с места не сдвинусь.

Гиттеридж взял ее за руку и сильно сжал.

— Когда же ты наконец усвоишь, что мне никогда не надо указывать, что я должен делать?

— Прекрасно, — она высвободила руку, а он подчинился, потому что не хотел сцен в банке, — тогда отправляйтесь к своим «Ангелам» или к кому там еще, — громким шепотом сказала она, — и скажите им, что не смогли снять их деньги, потому что хамили мне в банке вместо того, чтобы заниматься делом. — Она выгнула бровь дугой. — Вы думаете, они отнесутся к этому с пониманием?

— Очень смешно. Что нам надо здесь делать? — спросил он.

— Мы можем попросить распечатку баланса нашей компании и посмотреть, были ли переведены деньги из Восточной Европы. Потом мы предъявим им наши документы и снимем деньги. Чтобы снять их с этого счета, нужны обе наши подписи.

Кассирша — приятная полная женщина в цветастом платье лет за пятьдесят, быстро выполнила их поручение, отсчитала две тысячи долларов и выдала их в обмен на чек, выписанный Джулией. Они вышли на улицу.

— И вы хотите сказать, что этого нам не хватит на обед?

Гиттеридж нехотя усмехнулся.

— Это не наши деньги. Не забывай об этом.

— Я не настолько тупая.

Зазвонил его сотовый телефон.

— Постой здесь.

Он отошел за выступ здания, чтобы не задувал ветер, и с кем-то недолго поговорил. Закончив, махнул девушке рукой. Когда она подошла, Гиттеридж схватил ее за запястье и снова сильно сжал и чуть заломил ей руку.

— Вы мне сделали больно! — Джулия в панике оглянулась по сторонам, но прохожие не обращали на них внимания.

Он сжал ей руку еще сильнее. Она испугалась, что он сломает ей запястье.

— Ну, пожалуйста, хватит!

— Скажи мне, — потребовал он.

— Да что?! Пожалуйста, господин Гиттеридж, отпустите мою руку!

— Скажи мне сейчас же, как называется то, что у тебя с ногами! Говори, или я тебе сломаю руку! Будет очень больно.

Девушку охватил панический ужас, она даже подумать не могла, что Гиттеридж может такое вытворять, вести себя как сумасшедший.

— Что на вас вдруг нашло? Это называется злокачественное смещение, ясно? И, пожалуйста, прекратите!

— Злокачественное смещение. Он отпустил ее.

Джулия терла руку.

— Тебе сегодня подфартило, — спокойно сказал он. — Мы приглашены на обед, причем совсем не в «Макдоналдс».

— А куда?

— В порт. Мы будем обедать на корабле. Улыбнись, милашка. К тебе отнесутся как к почетной гостье.

Они пошли обратно к его «лексусу». Слезы застилали ей глаза, и девушка почти ничего не видела. Сильно болело запястье. Он открыл ей дверь, и она села на переднее сиденье. Гиттеридж сел за руль и включил двигатель.

— А ты молодец, Хитер, — сказал он. — Вы с папашей прошли проверку на ура.

— Зачем вы так больно мне окали руку?

Гиттеридж слегка ухмыльнулся.

— Ты не хотела мне что-то говорить. — Он напряженно смотрел в боковое зеркальце, чтобы выехать на забитую машинами дорогу. — Теперь ты не имеешь права от меня ничего скрывать, ты больше сама себе не принадлежишь. Дошло это до тебя, наконец?

— Да, сэр, — ответила она срывающимся голосом.

Он бросил на нее взгляд и покачал головой.

— В чем дело?

— Вы были очень убедительны.

— Убедителен?

Наконец они вклинились в поток машин и поехали в сторону реки.

Главарь «Ангелов ада» в один из своих редких визитов в город заказал себе еще пива и отрезал кусок бифштекса. Разговаривая, он размахивал перед собой вилкой. А если молчал, то ел и пил. Коротышка Вилли любил поесть, и все его кореша об этом были осведомлены.

Коротышка Вилли был в своем обычном прикиде — рубашка навыпуск свисала на отутюженные брюки. Манеру так одеваться он приобрел в Вегасе и с тех пор в байкерском наряде почти не появлялся на людях. Он его надевал только тогда, когда хотел на кого-то нагнать страху или показать, что он лишь один из крутых парней, подваливших на пьянку.