Олег Мазурин - В ходе ожесточенных боев

«Может, это и есть твой последний день в жизни, Леша, а?» — тоскливо подумал Рудаков. — «Запомни, Леха его каким он есть. Этот моросящий дождик, мрачное небо, недостроенный коттедж. Может, видишь это все в последний раз. Влип ты, Леша, как хер в бетон. Мать не выдержит, если меня грохнут. Сначала сестра, потом я. А Катя? Что с ней будет? А она ждет меня, надеется на меня. Наверно, сейчас готовит что-нибудь вкусненькое…»

Алексею так захотелось кушать, что аж в животе заурчало. Он сглотнул слюну. Представил себе курочку с хрустящей румяной корочкой, с чесноком, с майонезом! На столе — дымящаяся чашка ароматного кофе! Салат из крабов! Рудаков зажмурился от отчетливого видения и на миг расслабился…. Его сладкие мечты неожиданно оборвал визг тормозов. Противный звук разрезал его мозг, словно острым ножом!

Мама, роди меня обратно! Он осторожно выглянул из окна — там стоял «Ниссан» Амбала. Свои. Не успел он расслабиться, как снова раздался скрип тормозов. А сейчас, наверно, чужие приехали.

Точно. Белая «девятка» с затемненными стеклами и мятым крылом.

Сердце у Алексея бешено забилось, во рту пересохло. Он судорожно сжал автомат.

… Хакас хмуро поглядывал на непроницаемое лобовое стекло «Жигулей». Он достал на всякий случай свою любимицу «Беретту». Он был хладнокровен.

«Пусть трусы бояться!»

Амбал взял в руки помповое ружье «Мосберг» 12 калибра, и передернул цевье. Его сердце стало чаще биться. Только ненормальные не боятся смерти. Федор вооружился «макаровым». Новичок тоже сильно волновался.

— Посмотрим, что это за фуфелы, и о чем они базарить будут. Пацаны, если заваруха начнется, шмаляйте всех без разбору, — распорядился Хакас.

Краем глаза он отметил, слева от себя, штабель из досок — отличное укрытие во время боевых действий. Скользнул взглядом раскосых глаз по коттеджу:

«Не подкачает ли, Леха? Не зашугается?»

Все четыре дверцы «девятки» дружно распахнулись. Неизвестные в легких кожаных куртках дружно выходили из машины. Никоновцы намеривались покинуть свой «Нисан», как вдруг их оппоненты открыли шкальный огонь по дружине Хакаса!..

— Тра-та-та! Тра-та-та! — хором запели АКМ и АКСУ.

— Бах! Бах! — подхватил «макар».

— Бу-бух! — солидно затянул басом помповик.

— Чпок! Чпок! — свинцовые градинки с резким звуком безжалостно вонзались в лобовое стекло «японки».

Оно сразу покрылось снежинками пулевых отверстий и, зазвенев, осыпалось. Фары от случайных попаданий брызнули сотнею осколков. Капот и двери превратились в решето. Пули настойчиво стучали в радиатор, испускали воздух из колес.

Амбалу не повезло. Он не успел ни вылезти, ни выстрелить. Одна из пуль вошла ему в грудь. На синей рубашке появилась красная пробоина. Его тело непроизвольно качнулось. Другая пуля пробила гортань и разбросала кровь по салону. Амбал замер навечно в кресле, зажав между коленями ружье. Указательный палец задеревенел на курке.

Последняя картинка из жизни Федора была красочная: желто-белые вспышки, красные… Федор упал, сраженный тремя выстрелами. Как скошенная трава. Без звука и стремительно. С уголка его губ потекла струйка крови. Бандитская карьера Федора оказалась так скоротечна.

Хакас оказался ловчее. При первых звуках канонады, он, стреляя в падении, скатился за намеченное укрытие. Одна из пуль, выпущенная из его «итальянца», ранила противника. Тот схватился за бок и осел у колеса «девятки». Палец дожал спуск. Свинец с визгом ушел в землю. Из ослабевших рук вывалился ПМ.

Алексей, на миг, замешкавшись при первых выстрелах, высунул ствол автомата в окно — противники были как на ладони — и нажал на спусковой крючок. Яркий язычок пламени вырвался из дула. Пули устремились друг за другом, ища конечную цель. Гильзы со звоном посыпались на пол. Первая очередь прошила одного противника и зацепила другого. Вторая — ушла в машину и раскурочила бензобак. Струя бензина фонтанчиком брызнула на траву. Третья очередь попала в колесо и мертвое тело — рожок опустел. Тридцать залпов как с куста! Алексей отпрянул от окна. Лихорадочно отщелкнул пустой магазин и вставил в окно ствольной коробки новый.

Застрекотал неприятельский автомат.

— Вжик! Вжик!

Неприятельские пули зачиркали о кирпичный проем. Рудаков невольно втянул голову в плечи. Мелким камешком рассекло Алексею щеку. В это время Хакас кинул гранату в сторону «девятки». Раздался оглушительный взрыв. Пыль с потолка посыпалась Алексею на голову. Выстрелы прекратились.

Когда дым рассеялся, Рудаков выглянул в окно… «Девятка» полыхала ярким пламенем. Кто-то истошно орал, сгорая заживо. Какой-то мужик, весь в крови, отползал в его сторону, сжимая в одной руке АКМ. Рудаков на корточках, по битым кирпичам, прокрался к проему двери. Вскочив на ноги, он ударил с автомата по раненому. Первые пули прошила «подранка» снизу вверх, попав попеременно в живот и грудь. Остальные свинцовые градинки веером рассыпались в пустоте. Окровавленный неприятель затих. Алексей пальнул короткой очередью в сторону «девятки» и снова укрылся в коттедже.

Тишина…

В воздухе остро пахло дымом, пороховой гарью, бензином и свежей кровью.

Пульс бешено бился в висках Рудакова. Стрелку адреналина бесповоротно зашкалило. Боец просто ошалел от настоящей войнушки.

— Хакас, ты живой?! — захрипел Алексей. Казалось, он не слышал своего голоса. Он немного оглох.

— Живой!

— Что дальше делать?!

— Выходи, держи их на мушке! Бывают раз в год и трупы стреляют! Если что, пали! Я тоже выхожу!

Хакас зарядил новую обойму и вынырнул из-за укрытия. Держа пистолет двумя руками, он крался к объятой пламенем машине. Алексей и Хакас окружили ее с двух сторон. Возле Рудакова лежало трое убитых, около Хакаса — еще один труп. В салоне стонал обгоревший боевик, он страшно мучился. Но еще был жив. Хакас, не раздумывая, выстрелил в стонавшего — тот затих.

— Блин, это же люди Бормана! Этот мудила, которого ты добил, кличут Кощей. Он его бригадир. А это… Гора, Суслик… остальных не знаю. Новые бойцы — свежее мясо. Ну, сука, Борман! Я ему его же кишки вокруг шеи замотаю! Урод! Бойни захотел, мразь?! Он сильно пожалеет об этом! Художник, кидай «калаш» в огонь и делаем ноги! Через переезд, на дачи. Скоро здесь будут менты, отовсюду! Линяем!

Рудаков кинул в огонь автомат, и они резво побежали к железнодорожному переезду.

… На конспиративной деревянной даче, из проржавевшего холодильника Хакас достал начатую бутылку водки и хлебнул из горла. Поморщившись, он передал «огненную воду» Алексею.

— Хлебни, братишка, полегчает. А ты, молоток, очко не дрогнуло! — Дружески похлопал «молодого солдата» «командир».

Рудаков судорожно выпил водки и закашлялся. Его било нервное возбуждение. Его трясло.