Олег Мазурин - В ходе ожесточенных боев

…Тимофей прилег на нары.

«Главное, я живой, а все остальное — ерунда. Надо успокоиться, отдохнуть — нервы уже ни к черту! Нужно копить энергию, и психическую, и физическую. Собирать волю в кулак, Когда-нибудь силы понадобиться. Ждать, Коля, ждать и верить — только не расклеиваться! Только не расклеиваться!»

Авторитет был на сто процентов уверен, что не за горами то время, когда он покинет ненавистные тюремные своды и глотнет воздух свободы. Придет срок.

«Я выиграю, я не сломаюсь!»

Итак, сцена оптимистическая, задорная. «Враг будет разбит». На сегодня съемка окончена. Завтра она продолжиться.

Луна пряталась за верхушки темных деревьев.

По ночной трассе мчались два джипа. Их путь лежал на юг края, в славный город Минусинск.

В одном из вездеходов сидел полысевший мужчина среднего роста. Гладко выбритый. С холодным тяжелым взглядом. На левой щеке — белая полоска шрама: результат разборки в дни бурной рэкетирской молодости. Это и был Ферзь — правая рука Тимофея. Стратег и тактик алюминиевого короля, бухгалтер и держатель общака группировки. Незаменимый человек. Ферзь — бывший старшина элитного спецназа морской пехоты, бывший кик-боксер, бывший студент факультета журналистики Красноярского университета. К тому же большой любитель женщин и стихов. Особенно, Лермонтова. Может наизусть всю поэму «Мцыри» прочитать или «Песнь про купца Калашникова». Стишок про природу сочинить — запросто! Любой морской узел завяжет и развяжет. Готовить — пальчики оближешь! А может ничтоже сумятице и финку в человека всадить, в сердце, по самую рукоятку. Хладнокровно выстрелить. Или голову открутить. Вот такой он непредсказуемый человек — Абакумов Петр Григорьевич по прозвищу Ферзь.

Романтик- интеллектуал с большой дороги.

Через пять, максимум шесть, часов он и его бригада будут на месте. Если бы не заправляться бензином, то быстрей бы доехал до пункта назначения. Джиповские лошади скачут резво, а вот горючку поглощают целыми цистернами.

Ферзя должен встречать Ник с ребятами. Он в курсе проблем его шефа. Он согласился помочь.

Мощные фары врезались в ночь желтым треугольником, выхватывая на обозрение водителя дорожное полотно, который стремительно, со скоростью 120, а порой и 150 км/час, уносилось под днище японских внедорожников и снова погружалось в кромешную темноту. СД — проигрыватель крутил любимый диск Ферзя:

Ах, судьба воровская

Нет покоя ни дня!

Ты прости, дорогая,

За разлуку меня.

Потерпи уж немного,

Без меня не скучай!

Все мы ходим под Богом,

Но не всех примут в рай!..

Джипы все мчались.

…А в судьбе Андрея Тихонова намечалась новая сюжетная линия с трагичным названием «заказное убийство». Его жизни задали конкретный временной предел. И он таял с каждым новым километром, освоенным стремительными джипами Ферзя на пути в Минусинск. От Тихона теперь уже ничего не зависело. Жить или не жить ему теперь решали две группировки. Плохо быть пешкой в чужой игре. Но что поделаешь — Се ля ви! Кто-то рожден летать, а кто-то ползать.

Тайга. Зигзагами — сопки. Вековые, исполинские кедрачи с высоты машут приветливо людям мохнатыми зелеными лапами. Ели, сосны, пихты, березы… Куча кустарников: ива, можжевельник, жимолость, смородина… Буйство соцветий и трав. Под ногами — зыбкая таежная почва: мох, лишайник, перегнившая опавшая хвоя. В темном лесу мало света, зато много грибов и ягод.

Воздух здесь стерильный. Ароматный, пьянящий, сладкий!.. Звенящая тишина!

Туристическая база. Пять деревянных домика. У домиков четыре джипа. Во дворе бродят лайки. Банька, источающая приятный запах горящих дров.

У мангала суетятся Рыжий и Макс. Жареная медвежатина на углях. Сладковатая на вкус, жестковатая, хотя ее с утра старательно вымачивали. Но все равно вкусно! Пахнущая кровью огромная медвежья шкура валялась на земле. Глаза хищника остекленели. Бурая массивная морда оскалилась грозными клыками на охотников.

Рядом с мангалом стоят двое. Ник и Ферзь собственной персоной. В руках у них по шампуру и стопке сибирской водки. Сзади — свита. Никитин-старший и подручный Ферзя — Гога. На территории базы дюжина бойцов, трое из окружения Ферзя. В баньке Геля и Оля, готовятся к встрече дорогих гостей. Геля недавно развелась с мужем и «тесно» общалась с бандитами. Своим передком, а также задком и ртом. Ее засосала губительная трясина сладкой жизни. Ей жуть как хотелось развлечений и секса. Как, впрочем, и ее подружке Оле. Этих шалав Нику порекомендовал Хакас.

Ферзь с наслаждением втянул носом лесные запахи.

— Здорово в тайге, Ник. Красота! А воздух! Голимый кислород.

— Ништяк! Люблю я родные просторы. А косолапого ты здорово завалил. Я же тоже в него стрелял. Прямо в голову. Он не скопытился. А ты жахнул. Он сразу завалился. В чем дело? И откуда у тебя такая сноровка, братуха?

— Медведя надо стрелять в область лопатки, на уровне груди. А от башки может и отрикошетить. А сноровка откуда? Родова такая. Отец, царство ему небесное, любил охоту и рыбалку. Возил меня с собой, учил с ружья стрелять. А мой дед Моисей вообще прирожденный таежник. Стрелял белке в глаз. В Великую Отечественную с немцами воевал, два ранения имел. Как-то один захватил семерых «языков»! Ему за это какую-то медаль или орден вручили.

— Да, молодец твой дед. А мой в сорок первом под Москвой погиб, в составе сибирских дивизий.

— Великое время было… Ладно, лирика в сторону. Теперь о деле. У шефа — просьба. Клиент должен быть ликвидирован в ближайшие сроки. Шефа все больше прессуют. Сумма за работу солидная. Гога! — Ферзь позвал своего зама. — Принеси дипломат.

Гога с готовностью преданной собаки кинулся к джипу, извлек из салона черный дипломат и отдал шефу. Тот пощелкал металлическими кнопками шифра и открыл дипломат. Там находились доллары в толстых пачках и перевязанные резинками.

— Это аванс. Остальные получишь в Москве, после выполнения задания. Хозяин очень надеется на тебя.

— Скажи шефу, я берусь за это дело, — Никонов передал деньги Рыжему. — Он знает, что на меня можно положится.

— Поэтому он к тебе и обратился. Кстати, Казбек приказал Борману исполнить тебя. Зарядил его «зеленью» основательно. И тот выстрел из гранатомета был тебе приветом от Казбека. Через Бормана. Так что опасайся его, Мишанька.

— Я его скоро порешу, отвечаю.

— Порешишь, порешишь, только дело сначала сделай по высшему разряду. Лучших спецов найди. Что мне тебя учить.

— Не переживай, Ферзь, все будет тип-топ, отвечаю. Не первый год замужем. А теперь от дела к лирике. Не сходить ли нам, брат в баньку?

— Почему бы нет, Мишанька.

— Макс! — Никонов позвал банщика, рослого темноволосого парня с чугунной челюстью. — Попарь нас хорошенько! Венечками березовыми. И плесни кваска нашего, сибирского, в каменку!.. Рыжий, биксы там? Отлично! Пивко, икорка, рыбка? Ништяк! Вперед, братуха. Окунемся в море разврата и удовольствий!