Олег Мазурин - В ходе ожесточенных боев

Директор интерната Аркадий Семенович Клюев, лысенький старичок с седыми усиками, радушно встретил их. Обнял по-отечески Хакаса и Алексея и облобызал.

— Здравствуйте, Сережа. Здравствуй, Алексей. Вон, какой вымахал. Говорят, ты в столице живешь, психологом работаешь.

— Сейчас ушел в бизнес, как и Сергей.

— Память мне ты хорошую о себе оставил, Леша. Твой эротический комикс «Галлы и римляне» до сих пор у меня в кабинете валяется и услаждает мой взор. Жаль, что не послушался меня, старика, не пошел в художественную школу. Стал бы знаменитым художником. Вторым Суриковым или на худой конец Шиловым. Спасибо вам, ребятки, не забываете свою школу, помогаете нам.

Хакас протянул директору пакеты с продуктами и водкой.

— Бери, Семеныч, от чистого сердца.

— Спасибо, ребята.

Сначала провели официальную часть спонсорской миссии — посетили спортзал интерната. Сегодня здесь занимался одиннадцатый класс. Школьники постукивали баскетбольным мячом об пол и вяло бросали в кольцо. Физрук, молодой веснушчатый парень, стоял и наблюдал за подопечными.

Спортзал показался Рудакову крохотным. Раньше, в детских воспоминаниях, он представлялся огромным. Алексей с улыбкой вспоминал, как они во время урока, что предшествовал физкультуре, начинали потихоньку переодеваться в спортивную форму и обуваться в кеды с кроссовками. И с первыми трелями на перемену, радостно визжа и крича, бежали в спортзал покидать мячик, покувыркаться на матах или просто подурачиться. Что и говорить, любили они физвоспитание!

— Смотри, какие соски здесь, — Хакас приметил среди учениц двух симпатичных куколок.

Созревшие упругие груди школьниц мощно прорывались сквозь футболки, а из-под спортивных шорт выглядывали красивые бедра. Девчонки, в свою очередь, заметив интерес взрослого дяди, стали строить ему глазки и хихикать.

— Серега, за совращение несовершеннолетних, знаешь, сколько светит?

— Не будем о грустном, Леха.

Семеныч вышел на середину круга. Занятия стихийно прекратились.

— Прошу минуточку внимания, ребята! К нам сегодня приехали наши спонсоры, бизнесмены Юрий Георгиевич и Алексей Владимирович, и привезли компьютеры…

— Ура!!! — обрадовались школьники.

К Хакасу подошел рослый юноша и пожал ему руку. Это был Колян. «Смотрящий» за интернатом. Он рекомендовал Пакуеву достойных членов для молодежного отделения группировки. Выполнял мелкие поручения. Имел уже условную судимость.

Потом спонсоры и школьники, разбившись на две команды, играли в баскетбол. Команда Рудакова в бескомпромиссной остросюжетной борьбе выиграла у «dreem team» Хакаса. Решающий, трехочковый мяч, Алексей забросил на последних секундах основного времени.

— Ну что, Серега проспорил ящик пива.

— Твоя взяла!

Хакас заслал Коляна и еще одного пацана за ящиком пива. Закупленное пиво спонсоры отдали на откуп старшеклассникам — вот те обрадовались!

Потом стартовала неофициальная часть мероприятия. Меценаты закрылись с директором в кабинете и устроили попойку. Семеныча оставили на диванчике спать, а сами отправились восвояси.

Рудаков и Хакас покинули Минусинское СИЗО с хорошим настроением: передали через прикормленного братвой прапорщика «грев» Северянину. За пару бутылок водки и сигареты прапор разрешил вместо положенных веса добавить в посылку еще дюжину лишних килограмм и кое-что из запрещенного. Потом Хакас высадился из «Паджеро» и скрылся в недрах кирпичного пятиэтажного дома. Там жила его новая подруга. А Рудакову бригадир поручил съездить на пару торговых точек, забрать там ежемесячный взнос, поторопить одного должника, отвезти Гарика в суд, а к восьми подкатить к нему.

В районе автовокзала, где никоновцы курировали несколько точек, Рудаков заметил Риту и двух качков возле иномарки. Они хватали ее за руки и настойчиво предлагали ей пройти в машину. Типа: «поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал». Вели они себя грубо и невоспитанно по отношению к даме. Рите это решительно не нравилось. Не по сердцу было и Художнику.

Он вылез из машины и направился к ним.

«Парубки-то не местные», — отметил про себя Алексей. В последствии он узнал, что это была «пехота» черногорского авторитета Семы.

— Эй, алло, орлы, отвалите от моей подруги! — крикнул он им.

«Пернатые» опешили от его дерзости. Самый наглый из них, парень с мясистым носом и квадратными плечами, яростно зашипел на Художника.

— А ты че, мужик, Робин Гуд что ли, в натуре? Защитник обиженных и угнетенных? Или искатель на свою жопу приключений? Щас ты их точняк найдешь! Я щас из тебя клоуна сделаю: рот до ушей порву!

— Да я не при делах, пацаны, я так, побелить, покрасить, — улыбнулся Алексей, пытаясь усыпить бдительность своих соперников. А сам внутренне подобрался.

— Да ты никто и звать тебя никак! — продолжал словесно давить Художника «шкаф» с мясистым носом.

— Я-то? Я-то — свой. А ты кто? Ты — сирота. Сиротка ты, урод яйцеголовый! Вкурил?!

— Ты-ы-ы!!! — внезапное бешенство исказила некрасивые черты «шкафа» и сделала его «заточку» (лицо) еще уродливей.

Парень кинулся в атаку. Алексей отошел на заранее намеченные рубежи. Легкий мандраж в его груди присутствовал. Но он растворился с первым выпадом. Любимый удар ногой Брюса Ли, с подскоком, в корпус, получился на загляденье. Наглец впечатался с грохотом в свою машину. Тяжелый ботинок второго резко взметнулся вверх — Рудаков пригнулся.

Промах!

Заметив кулак, летящий ему в голову, Алексей ушел влево… Ловко перехватил руку нападавшего и потянул его на себя. Незамедлительно последовал точный и резкий удар (подъемом ноги) прямо тому в пах. Парень скрючился от боли. Художник ударил пяткой по коленному сгибу качка. Тот опустился на одно колено, и тут же последовал слева маваши-гери в голову! Алексей попал по затылку. Качок вырубился.

И следом — пнул пытавшего подняться первого наглеца. Тот снова завалился на иномарку. Но крепкий оказался: сумел подняться.

— Ну, тебе пи…ц, каратист хреновый! Держись, каз-з-зел!

Его пудовые кулаки рассекали воздух. Рудаков отступал.

— Ну, че ты бегаешь как лань. Иди сюда, чмо!

«Чмо», конечно, обидное слово, но сопернику не удастся вывести Худлжника из душевного равновесия. Алексей хладнокровен и подобен морю во время штиля. Не шелохнется.

Он встретил «быка» ударом ноги в голень. Тот застопорился. Энтузиазм у него куда-то пропал. Художник вспомнил Оямовский мае-гери. Шаркнул подошвой по асфальту, словно вытирая плевок. Словно лошадь лягается. Удар с подхлестом, сильный и быстрый, вонзился в пресс «качка». Тот отпрянул. Перевел дух и бросился на Художника, но тот провел лоу — кик. Противник схватился за левое бедро, стал прихрамывать.