Олег Мазурин - В ходе ожесточенных боев

Он снова налил в стопку водки.

«А все-таки просится слеза». Все равно обидно, досадно… Сейчас напьюсь и успокоюсь. Утро вечера мудреней. Тем более, послезавтра улетаю в Москву, в командировку. А время лечит. Может, и забуду Катю».

И он обреченно рухнул на кровать. В мозг тупо билась одна мысль. Как пойманная рыба бьется об лед. Безнадежно трепыхаясь и судорожно открывая рот.

«Все бессмысленно. Все кончено. У нас нет будущего, у нас нет будущего…»

Активный член бормановской ОПГ — Камыш осторожно вошел в камеру. Хата как хата. Двухъярусные шконки, духота, вонь, куча народа. Спят арестанты по очереди.

Его подвели к пахану по прозвищу Серый. Рядом с ним сидел Северянин.

…Серый — легенда Минусинска — скитался по тюрьмам уже давно, уже лет тридцать с небольшими перерывами. Старый рецидивист давал путевку в большой криминал братьям Молодым, Лютику, он поддерживал и курировал начинающих преступников Никонова и Горбунова. Общался он в свое время и с Тимофеем и Казбеком. Его знали все сибирские урки. До недавнего времени он являлся «смотрящим» Канской «строгача». Был иногда третейским судьей в спорах между группировками. К его справедливому слову с уважением прислушивались в уголовном мире.

Недавно он откинулся, но ему уже корячится очередная отсидка — пятая. За убийство. Осудят его, и тогда он спустится на зону и заживет там как бубновый туз. Будет в полном шоколаде.

А получил он новый срок так.

Вышел Серый из тюрьмы и затосковал по неволе. Чуждо ему все на свободе, непривычно. Мир другой. Работать он не привык. А кушать что-то надо. Загулял он с горя. А его, пьяного, подкараулили в темном переулке двое юных «шакала». И вроде у Серого удаль геройская в груди присутствует, и гонор жиганский в словах и жестах проявляется, и никого он никогда не боялся, а вот силушка физическая ушла с возрастом. И резкость. Не смог он оказать достойное сопротивление двум юнцам-амбалам. Хорошенько они его побили. Отобрали у заслуженного вора норковую шапку, деньги. Приковылял Серый домой. Обида, ярость души его, а изрядное количество выпитого алкоголя требовало немедленной сатисфакции. Не стал Серый кликать своих верных «шестерок», а сам решил разобраться. Достал Серый обрез двустволки, «забил» в нее «снаряды туго». Взял большой охотничий тесак. Дохромал до бара «Ника». А там его обидчики, ржут, веселятся, девчонок тискают. На одном из них его шапка. Увидели его, потешаются.

«Еще, старый хрыч, по репе захотел? Понравилось?»

«А ну разойдись, шалавы!» — крикнул громко урка. И обрез из-под полы тулупа достал.

Девчонки, народ врассыпную. Кто-то упал с перепугу. Визг кругом, крики… А те два шкафа стоят — словно статуи: закаменели, побелели. Оскал на лицах застыл, а зрачки как блюдце стали. Вот-вот лопнут и разлетятся на мелкие кусочки от напряжения и страха. Вечностью им эти мгновения показались.

Грохнули ослепительные выстрелы. Попадали на снег насмерть сраженные парни. Подошел старый вор к одному убитому, забрал свою шапку, отряхнул от снежной пыли и нахлобучил на голову.

«Нехорошо брать чужое. Грех это».

И бросил обрез с ножом на белый с красными каплями покров. А тут и милиция подоспела. Моисеев как родного Серого встретил, лично его принял.

Пакуев узнал Камыша. Как-никак бывший муж его сожительницы Нюрки. Камыш пару раз приходил к Нюре домой, повидаться со своим сыном. Один раз Северянин видел его на стрелке с покойным, «бригаденфюрером» Кощеем. Память у Пакуева на лица отличная.

Никоновскому «бугру» позарез нужен был боец Бормана.

Буквально накануне ареста Северянин поинтересовался у Нюры, что это за золотое колечко в комоде валяется. Анна махнула рукой: «а, подарок бывшего мужа». А так как была сильно пьяна, выложила все Пакуеву. И то, что Камыш снял его с одной наркоманки. И что убивали ее топором. И то, что на хате он был не один. Сопоставив факты и год преступления, Северянин понял, что вышел на убийц сестры Художника. Ведь он просил Юру пробить эту тему в преступной среде города. А тут такая удача! Сам Камыш пожаловал. Вот он, как непосредственный свидетель преступления, и расскажет, кто у него тогда в подельниках значился, и как это происходило.

Серый хрипло заговорил:

— Проходи, братишка. Как тебя кличут? И под кем ходишь?

— Камыш — мое погоняло. А хожу я под Борманом…

Вор кивнул, дескать, знаю.

— За что чалишься?

— Да на гоп-стопе с корешами облажался — взял все на себя.

Пакуев что-то шепнул на ухо Серому. Тот хищно осклабился, металлический блеск появился в его глазах.

— Это ты хорошо сделал, что кентов своих не сдал. Хороший ты парень, Камыш. Только есть за тобой один грешок. Малява на счет тебя пришла.

Камыш насупился.

— Девчонку ты одну обидел.

— Да вроде по согласию брал баб. Не помню, чтоб сильничал кого-то.

— Вспомни, три года назад, на хате Шульца?

Камыш похолодел и задрожал как осиновый лист. Как они узнали?! Давно это было. Свидетелей — ноль. Как же так?! Он почувствовал животную угрозу, исходящую от пахана и его «быков». Он испугано заблеял:

— Не помню, в натуре…

Четверо громил окружили его. Ноги его стали ватными. Живот пронзила волна страха. Навстречу ему вышел накаченный мужик. Это был Северянин.

— Память отшибло? — ледяным тоном произнес Пакуев.

— Непонятка какая-то. Никого я не трогал, — заблеял Камыш.

Мысленно он проклинал себя.

«Нюрка сболтнула, сучка! Ей по пьянке я рассказал. Кольцо с убитой подарил. А она потом же с Северянином жила. Какой я идиот! Сам себя трахнул!»

— Так она сама себя пальцем истыкала?! А потом на топор напоролась и так десять раз?! Что ты нам фазана заряжаешь, гнида! Пора тебе фуфел прочистить, сука!

Камыш попятился. Северянин грозно наступал.

— Это не я, это Длинный и Шульц!.. Так она наркоманка конченная! Она должна нам была!..

— А ты, господь Бог, чтобы решать ее судьбу!!! — железом зазвенел голос Северянина. — Держи его, пацаны!

Камыша схватили за руки. Сильнейший апперкот Северянина основательно потряс печень насильника — и Камыш повис на арестантских руках как тряпка. Резкая боль переломила его надвое. Он не мог вздохнуть, а лишь судорожно хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Кто-то из шестерок услужливо подал Пакуеву ремень.

— Отойдите!

Бригадир зашел Камышу за спину — тот стоял на коленях со сбитым дыханием и с трудом приходил в себя. Удавка прочно захлестнулась на шее жертвы. Северянин что есть силы потянул конец ремня вверх на себя… Камыш яростно засипел, засвистел, невольно привстал, глаза его вылезли из орбит, пена появилась на губах. Северянин усилил давление. Прихвостень Шульца покраснел, побелел… и умер.