Николай Дорошенко - Казенный дом

Владимир Михайлович сделал последний глоток и вдруг резко бросил чашку на пол. Засмеялся, распростер руки:

— Вот и все. Проблемы нет. Она превратилась в десятки осколков.

Так говорил Кудратов, внушая другим необходимость отказа от материального. На удивление быстро некоторые действительно начинали от чего-то отказываться и даже похваляться, что избавились от квартиры, от дачи, от гаража, машины и прочего, отвлекающего от молитв и совершенствования духа.

До каких-то пор Кудратов успешно отшивал опекунов-обирателей, эти самозванные «крыши», способностью запудривать мозги и угрозами посчитаться на уровне высших сил.

— Я ничем не смогу вам помочь, если моя внутренняя сущность вас возненавидит. Как бы я себя ни успокаивал, она станет работать против вас, насылая болезни и неудачи на вас и ваших близких. Я ничего не смогу с собой поделать. Допустим, в какой-то момент, когда вы будете за рулем, я на расстоянии, сам того не желая, на секунды парализую ваш мозг. Скажите, зачем вам мои крохотные деньги? Лучше я буду лечить вас, предсказывать подстерегающие опасности.

О, мозги он умел мог пудрить.

— Вода, которую вы пьете, станет заряжаться отрицательной энергией...

Отвращая суеверных вымогателей театральными приемами, Кудратов подслащивал отказ от рэкета разовой выплатой. Потом как бы невзначай появлялись Юхельзон или Булат с рассказом о мучительном параличе, сковавшем какого-нибудь «тамбовца-казанца-буташевца», попытавшегося взимать дань с Владимира Михайловича. Иные отворачивались сразу, других ожидала длительная психологическая обработка. Отбояривания от крыш успешно завершались и только тупоумная бригада Ратникова оказалась невнушаемой. Она действовала, а потом разговаривала.

Кошмар для Кудратова начался с проколом всех шин его «ягуара». Кто-то напакостил ночью. В клуб пришлось ехать на такси. А после занятий прямо на улице избили двух его учениц. Внесли в вестибюль, где Кудратов вынужден был оказывать им помощь. На следующий день железную дверь его квартиры тряхнул маленький взрыв, которого хватило на перекос замков. Это вынудило Владимира Михайловича вызвать для охраны сотрудников ОВО, естественно, за плату по договору. И взять на всякий случай из дома «излучатель Совести», как он прозвал найденный им в подвале его дома полудиск. По дороге в офис на 15-й линии дорогу «ягуару» преградила «шестерка» и четверо молодцов без особых грубостей вычистили карманы и машину.

— Что за хреновина, Федя-Петя?

Длинный дылда извлек из бокового кармана Кудратова черный полудиск.

— Какой-нибудь радиотелефон. Они все с ними носятся, — буркнул вытряхивавший вещи из бардачка машины.

— Уходим!

Владимир Михайлович в отчаянии схватил дылду за рукав.

— Пожалуйста, отдайте телефон!

— Еще чего!

Жертву оттолкнули. Кудратов взмолился снова, побежал за грабителями.

— Убирайся! Когда встретимся, выкупишь.

Заявлять в милицию Владимир Михайлович не стал. Вечером после занятий Ратников поджидал богатея у его броской машины.

— Продаю ценную информацию про ваш офис.

— Я понял, — неприязненно ответил Кудратов. — Садитесь.

— Пусть шофер погуляет.

Выпроводив Юхельзона, Кудратов выслушал условия и согласился.

— Сегодня вы меня ограбили. Вещи надо вернуть.

— Сделаем. Когда проплатишься, сразу получишь.

— Там документы, без которых нельзя вести дело. И этот... радиотелефон. Завтра в двенадцать в офисе я готов дать вам десять процентов.

— И оформить человека по фамилии Соркин соучредителем твоей конторы.

— Кто такой Соркин?

— Тоже я.

Когда был объявлен курс на капитализм, средства партии и ВЛКСМ оказались в руках их номенклатуры. Как и многие его коллеги по комсомолу, Эльдар Енгаев получил свою долю имущества и средств молодежи СССР. Ему, комсомольскому вожаку молодых летчиков, было уготовано приватизировать небольшой аэродром, прежде используемый санитарным авиатранспортом. Среди летного состава и наземных служб оказалось немало тех, кто быстро перестроился из верных ленинцев в демократов. Новый начальник аэродрома, которому комсомол, ушедший в подполье, доверил управление предприятием, страстно пытался наладить его рентабельность. В секретной директиве ЦК Комсомола было приказано: зарабатывать! Якобы, для того, чтобы когда-нибудь на это заработанное в капиталистических условиях построить Коммунизм. Эльдар прекрасно знал свое дело, старался, работал без отдыха, а зарабатывал только улюлюкание и свист от псевдодемократически настроенной части персонала. Все им казалось, что Общество с ограниченной ответственностью «Пулковский авиамеридиан» забрали в собственность какие-то дяди, хотя бывшее социалистическое имущество должны были поделить между всеми работниками аэродрома поровну. Как же! Партия и комсомол строили, созидали, а теперь — всем раздать поровну? Раздавать надо лучшим представителям народа, которые были, разумеется, в Партии и в Комсомоле.

Эльдар Борисович Енгаев приструнивал строптивых работников предприятия пожеланием ударно трудиться и посулами больше получать.

— Мы выйдем на международные авиарейсы и тогда сможем поднять зарплату, достойную имени нашего предприятия.

Но люди отбивались от рук, ходили слухи, что директор распродает имущество и присваивает деньги. Никак не поймут, что если он и продает имущество, то свое. Енгаев принимал правильные решения, изучал рынок, просчитывал каждый шаг предприятия, сидел над каждым договором, советовался с коллегами, а народ не понимал! Эльдар Борисович знал, что людей на предприятии надо объединить общей идеей. Идея больших зарплат пока была невыполнима. Требовалось что-то новое. И вот однажды Енгаев прочел в газете объявление:

«... поможет справиться с трудностями на предприятии, наладить торговлю, выиграть в процессе, преодолеть робость и депрессию, возвратить любимого, заключить удачный брак, наладить ускоренную эякуляцию у мужчин, смоделировать разум, сделать великолепную фигуру, снять порчу...».

С эякуляцией, несмотря на производственные хлопоты, было все в порядке. А вот трудности на предприятии и налаживание торговли... Это что-то новенькое. Позвонить, что ли? Можно, конечно, столкнуться с какой-нибудь комсомольской активисткой, которая стала колдуньей, но Эльдар интуитивно чувствовал, что в оккультности найдет узду на свободомыслящих строптивых работников.

И он позвонил. Объявление о собственном всемогуществе давал бывший член комитета комсомола филармонии Владимир Михайлович Кудратов. Они встретились, узнали друг друга. Раньше виделись на общегородских молодежных мероприятиях. Оказывается, Кудратов оставил сцену и на новом поприще — нетрадиционное целительство — добился крупных результатов, стал академиком эзотерических наук, имел кучу последователей, даже открыл собственную школу по развитию внутренних способностей человека. Посетив семинары Кудратова, Енгаев понял, как использовать академика в своих целях. Люди одного возраста, они вскоре были на «ты».