Сергей Зверев - Компромат на президента

– Ты уверена?

– Я сама его видела на стапелях.

– И что было потом?

– Мы вернулись в Москву. Больше о катере он никогда не вспоминал, впрочем, как и я.

Бондарев тряхнул головой.

– Это кое-что. Тебе придется поскучать в одиночестве. И учти, ребята не выпустят тебя из дома.

Бондарев поднялся и вышел во двор. Стояло раннее утро. Солнце еще не показалось на небе, от него только шел над крышами домов слабый розовый свет. Мужчина, чей профиль Лада видела из спальни, стоял все в той же позе под деревом, он только повернул голову, когда Бондарев показался на крыльце. Клим поманил его пальцем.

– Я не стану просить, чтобы вы ушли от моего дома, ведь поставил здесь вас не я.

Мужчина кивнул.

– Не стану просить не стоять под окном спальни, хотя это раздражает.

– Можно и в другом месте, но так легче обеспечить полную безопасность.

– Я должен срочно встретиться с помощником президента на его территории, – буднично произнес Клим, – мне позвонить ему самому?

– Нет. Это и в моей компетенции.

– Чем быстрее это произойдет, тем лучше.

Мужчина вновь сдержанно кивнул и поднес трубку к уху. Клим ненадолго вернулся в дом.

– Когда вернусь, не знаю. Ехать с собой не предлагаю.

– Я это поняла.

– Присяду на дорогу, – Бондарев легко подхватил Ладу на руки и усадил себе на колени, ее глаза немного потеплели.

– Будет опасно?

– Как всегда. – Губы Бондарева коснулись ее плеча, Лада ощутила сквозь махровую ткань горячее дыхание мужчины и тут же оказалась уже не на коленях у Клима, а на диване.

Хозяин дома открыл металлический оружейный ящик, в котором стоял одинокий карабин, что-то нажал внутри, и задняя дверца открылась. За ней виднелось несколько пистолетов, короткий автомат без приклада, еще что-то, о чем Лада имела смутное представление.

– Однако, – произнесла женщина.

– В жизни всякое может случиться, – Клим закрыл обе дверцы, защелкнул замок.

Что именно он положил себе в карманы, она так и не заметила.

– Я не видела… – начала она.

– Я умею отвлекать внимание.

На улице послышался шум моторов, Лада выглянула в окно, прямо у калитки стояли два огромных белых «Хамера». Сельникова даже присвистнула.

– За тобой?

– Друг, наверное, прислал.

– Один – это еще не вселенская крутизна, но два… Такое вижу впервые.

Лада не отошла от окна, пока не дождалась, когда оба «Хамера» синхронно, словно на параде, не развернутся и не укатят по тихой улочке.

На берегу озера, на небольшой лужайке, стоял жилой трейлер. В окошках виднелись веселенькие занавески в сиреневых розах. Над плоской крышей трейлера возвышалась компактная тарелка антенны. Скромный, потертый жизнью джип, словно распряженный конь, стоял на пологом спуске, уходящем к воде. В ближайших камышах просвечивался сероватый катер с надстройкой. На лужайке у пластикового стола на пластиковых стульях расположились двое мужчин. Вблизи источал ароматный дым шашлыков новенький мангал. В одном из мужчин без особого труда можно было признать Михаила Изидоровича Хайновского. Разве что оделся он не так, как обычно. Вместо добротного костюма, светлой рубашки и дорогого галстука на нем были легкомысленные ковбойка в клетку и джинсы, да на лице проступила густая короткая щетина с проседью. Но от этого олигарх только приобрел шарм, стал более мужественным, похожим на пионера Дикого Запада, какими их любили изображать в кинофильмах. Его собеседником был Яша Цирюльник.

Перед бизнесменами лежали карты: колода и два веера, рубашками вверх. Михаил Изидорович, хитро, почти по-ленински, прищурившись, заглядывал в глаза Цирюльнику.

– Ничего хорошего у тебя на руках нет!

– Может быть, но получше, чем у некоторых.

– Со мной в карты только самоубийцы играть садятся, – предупредил Хайновский.

– Удваиваю ставку, – меланхолично ответил Яков.

– Я оставляю на прежнем уровне.

– Я тоже. Значит, открываем карты, – Цирюльник неторопливо выложил одну карту за другой, – стрит от десятки до туза. Если бы мне еще валета и даму пиковой масти, был бы флешь-рояль.

– Чуть-чуть в Советском Союзе не считается, – хищно осклабился и перевернул весь веер целиком Хайновский, – фуль, – и подвинул к себе банк – аккуратную стопочку купюр, прижатую к столу камнем, – еще одну раздачу?

– Не люблю покер, не моя игра, – признался Цирюльник, – мне нравятся те игры, где думать надо.

– А для меня покер – любимая игра. Здесь можно с самой поганой картой банк сорвать, главное – суметь убедить остальных, что у тебя на руках высокая комбинация, – Михаил Изидорович сдвинул карты, подравнял края колоды.

– Улетаю я послезавтра, – вздохнул Яша, – помог тебе, чем мог, и – домой. Может, больше и не увидимся. Тебе в бега подаваться надо. Ловко ты все устроил, мертвецов не ищут. Зря только решил Ладе отомстить, да и Семен с Кириллом могли еще немного пожить.

– Кто меня обидит, тот и три дня не проживет, – засмеялся Михаил Изидорович. – Ладу еще достану. А ты не спеши уезжать.

– Я на тебе свой бизнес сделал, на кредитах по акциям поднялся. Больше рисковать не хочу. Одно то, что я с тобой здесь сижу, может мне потом ой как аукнуться.

– Кто меня здесь искать станет? Не мандражируй, Яша. Большое дело есть.

– И не предлагай, не соглашусь.

– Очень большое. На самый верх вынесет. Тебе сколько денег для счастья недостает?

– У меня их больше, чем я прожить сумею.

– Яша, не теряй азарт, потом про тебя в учебниках писать будут.

– Почему не про тебя?

– Я же мертвец, – захихикал Михаил.

Хайновский продолжал соблазнять партнера.

– Ты же сумеешь организовать валютчиков по Москве и Питеру?

– Миша, я не знаю тебя за дурака и не дай мне бог тебя за такого знать. Валютчик – профессия вымирающая. Лет через десять у ГУМа бронзовый памятник неизвестному валютчику поставят с бронзовым калькулятором в руке, а ты – организовать. Да зачем все это?

– Я тебе обещаю, что подъем будет под пятьдесят процентов со скоростью оборота капитала – день-два. Такого ни в одной экономике мира нет. Армию валютчиков надо организовать, которые свое дело не забыли.

– Под солидные деньги я тебе хоть армию чертей организую, – усмехнулся Цирюльник, – но мне кажется, что у тебя крыша поехала.

– Я сумею обвалить рубль, – в голосе Михаила Изидоровича чувствовалась такая уверенность, что сомневаться Якову становилось все труднее и труднее, – обвалю рубль, как Сорос в свое время обвалил немецкую марку. Ты скупишь за свои и мои деньги, а потом он резко поднимется.

Цирюльник скреб подбородок.

– Я тебя обманывал? – напрямую спросил Хайновский.

– Если и было, то я этого не заметил, – поосторожничал Яков.