Валерий Горшков - В рясе смертника

– Наш зам на пенсию выходит, все мужики уже в кафешке за углом, так что давайте в темпе, если есть что сказать… – активно работая челюстями ради спасения от коварного кариеса, решительно потребовал опер, демонстративно поглядывая на дорогие наручные часы.

– Это хорошо, что все коллеги уже за столом, – запирая кабинет изнутри на ключ, спокойно сказал я. – Нам, стало быть, никто не помешает вдумчиво поговорить по душам.

– О чем вы, батюшка? – ощерился в самодовольной улыбке юный милиционер Рома, поудобнее устраиваясь в офисном кресле из-под чужой задницы и еще не успев уловить в моих действиях подвоха. – Я вас не понимаю, объясните…

– Обязательно объясню, товарищ лейтенант, – пообещал я, возвращаясь к столу. – Для этого я сюда и пришел. Дело, собственно, вот в чем…

Удар с разворота в челюсть, как и следовало ожидать, оказался для конопатого лейтенанта полной неожиданностью. До такой степени, что Семенов-младший с грохотом рухнул вместе с креслом, не успев ни отреагировать, ни даже крикнуть. Вполне возможно, что от испуга он проглотил жевательную резинку. С моей стороны это был рискованный ход, но только так я мог с ходу привести мозги продажного мента в надлежащее просветленное состояние и наглядно продемонстрировать мою решимость во что бы то ни стало получить нужную информацию.

– Это тебе за Августину Леопольдовну, – все так же спокойно пояснил я, с удовлетворением отметив, что моя левая рука работает не хуже, чем пострадавшая во время пожара правая. – А теперь перейдем ближе к делу… Мне нужен адрес, по которому я могу найти Люцифера и весь ваш гнилой выводок. И очень советую, Роман Андреевич, не сотрясать воздух криками о помощи и не делать резких непродуманных движений. Видит бог, я человек не жестокий и никогда таковым не был, но крайние обстоятельства вынуждают меня сегодня быть не очень вежливым…

– Что вы такое несете? Какой, на хер, выводок?! – выплюнув на пол сломанный передний зуб вместе с тягучим сгустком крови, довольно быстро пришел в чувство раскорячившийся в углу, придавленный стулом отпрыск. – Вы за это ответите! Я вас посажу!

– Я не гордый, могу и напомнить, если от столкновения со стенкой у вас слегка повредилась память. И, пожалуйста, говорите тише, – напомнил я, не спуская глаз с подозрительно закопошившегося лейтенанта и прислушиваясь к доносящимся из коридора звукам. – В тот день, когда гражданин Посаженников, больше известный вам по кличке Порос, не без помощи своего лохматого кореша ушел в последний полет, вы встречались с убийцей. Прямо напротив этого здания. Он был в «Жигулях»… Припоминаете, гражданин начальник?

– Послушайте, как вас там! – ощупав поцарапанную скулу, поморщился Семенов и полез во внутренний карман пиджака за носовым платком. – Понятия не имею, о какой встрече и с кем вы говорите!.. Но как офицер милиции при исполнении довожу до вашего сведения, что минимум пятнадцать суток мытья общественных туалетов вы уже схлопотали. На вашем месте я бы не усугублял положения, оно и так хреновое… Знаете, что полагается за нападение на оперуполномоченного?! А вот что…

Резким движением руки Семенов отбросил в сторону тяжелое кожаное кресло, а другой рукой выхватил из кобуры пистолет и тут же навел его на меня, положив указательный палец на спусковой крючок. Наивный юноша! Он думал, я поверю, будто он, как крутой спецназовец, носит на груди постоянно снятый с предохранителя ствол, и очень сильно испугаюсь…

Я не испугался, я был готов к такому развитию событий. Ударом ноги выбил оружие из его ладони, присел, одной рукой крепко взял его за горло, а два растопыренных пальца другой – средний и указательный – прижал к застывшим от страха зеленым глазам. Очень действенный, между прочим, прием, особенно при отсутствии альтернативы. Одно неуловимое движение локтя – и скользкие ошметки стекут по щекам вместе с последней отпечатавшейся на сетчатке цветной картинкой. Но я почему-то был уверен, что до этого не дойдет… Так и получилось.

– Знаешь, мальчик, – склонившись над опером, прошептал я (за дверью кабинета отчетливо слышались голоса), – это не я, а ты даже не представляешь себе, как сильно вляпался!.. И выбор у тебя, дружок, небогатый. Либо полная откровенность и пара лет тюрьмы за пособничество сектантам и убийцам, либо я сверну тебе шею прямо здесь, не дожидаясь, пока твой папа начнет орать благим матом, терзать судебные инстанции и стучать кулаком по столу, требуя освободить ну со-о-овсем ни в чем не повинного мальчика. Теперь мне терять нечего, кончу тебя и даже не замечу, понял?!

Голоса за дверью стихли, им на смену пришел звук удалявшихся шагов. Наконец в коридоре райотдела вновь наступила полная тишина. Я слегка расслабился и даже убрал от глаз затравленно притихшего лейтенанта устрашающую «вилочку».

– Сейчас ты мне рассказываешь, где я могу найти Люцифера, а я оставляю тебя здесь целого и невредимого и ухожу, – доходчиво объяснил я, глядя в расширенные зрачки Семенова. – Разбор твоих полетов перенесем на потом. Врать, молодой человек, не советую, это сразу отразится на моем к вам безграничном доверии. А теперь говори, только тихо и спокойно…

– Ладно, я скажу все… – упавшим голосом отозвался побелевший от страха борец с преступностью. – Я сам к сатанистам не имею никакого отношения, плевать я на их поганую стаю хотел! Они, сволочи, взяли меня на крючок еще год назад! В частном борделе в Зеленогорске. Засняли скрытой камерой, как я развлекаюсь с малолеткой, ну и… понеслось-поехало. У них такое хобби – любителей юных созданий на крючок сажать. С одного бабки нехилые поиметь можно, с другого – связи полезные. Статья ведь, сами знаете, поганая, «петушиная». Попади я в тюрягу, даже ментовскую, – не жить мне… С педофилами базар короткий. Сначала на хор, потом бритвой по горлу…

– Адрес борделя!

– Не помню. Но на месте показать смогу.

– Ясно. Дальше!

– Пришлось сотрудничать, – помолчав секунду-другую, выдавил из себя опер. – Помогал уродам поставлять в бордель девчонок и пацанов из неблагополучных семей. У нас в районе таких – как грязи, сплошные люмпены и маргиналы! За ящик водяры собственную гнилую печень продадут, только свистни… А про хазу эту, на Десятой линии, я узнал только тогда, когда старуха дебильная заяву про оргии козла накатала. Пришлось определить каргу в дурку, благо она там уже не раз отмечалась… Только я сам никого не убивал, ни в каких «черных мессах» не участвовал, я для них чужак, стукач ментовский!

– Дом в Стрельне они подожгли? – Я почувствовал такую чудовищную ненависть к этому подонку, что с трудом держал себя в руках. К вискам, к обожженным глазам прилила кровь. Да так сильно, что на какой-то миг физиономия лейтенанта стала нечеткой и поплыла куда-то.