Сергей Донской - Капитан разведки

«Тяжеловатая, – пожаловался Неделин, взвешивая тяжелую трубку на ладони. – Маленькая, но в кармане носить неудобно».

«Почему это?» – прищурился Вагнер.

«Дискомфорт».

«Дискомфорт – это когда задница на месте головы, и наоборот. Их поменять местами недолго, Андрюшенька. Желаешь убедиться?»

Неделин не пожелал. Однако странный мобильник не внушал ему доверия.

«Для чего антенна? – спросил он. – Прошлый век. Сейчас с такими мобилами даже пенсионеры не ходят».

«Да? – усмехнулся Вагнер. – А если на шару?»

«Чего-чего?»

«На шару, Андрюшенька. Даром, бесплатно. Кто от такого подарка откажется?»

«Ну не знаю, не знаю», – с сомнением пробормотал Неделин.

«Зато я знаю, – заявил Вагнер. – Недаром же говорят: на шару и уксус сладкий. А если его еще и подсахарить?»

«Это как?»

«А вот представь себе праздник. Рок-концерт, народные гулянья, парад…»

«Все-таки концерт или парад?» – решил уточнить Неделин.

Вагнер оставил вопрос без внимания.

«А в толпе наши люди телефончики желающим раздают, – продолжал он, глядя в пространство, где, как нетрудно было догадаться, разворачивались описываемые события. – Акция, мол, проводится. Презентация новой компании и прочая муйня. Телефон бесплатный и звонки бесплатные тоже… ну, скажем, на протяжении месяца. В любую точку земного шара».

«И что?» – заинтересовался Неделин.

«А то, Андрюшенька. Все проще пареной репы, которая тебе башку заменяет. – Вагнер засмеялся, но не обидно, не издевательски, а с чувством легкого превосходства и, кажется, сочувствия. – Вникай. Для того чтобы волшебный телефончик заработал, необходимо зарегистрироваться. Ну, связаться с оператором в указанные сроки. Допустим, с десяти утра до десяти пятнадцати…»

«Утра или вечера?»

«Какая, хрен, разница?»

«Где ты видал рок-концерты по утрам? – рассудительно произнес Неделин. – Да и гулянья… Даже петарды не попускаешь, не говоря о фейерверках».

По непонятной причине Вагнер ужасно развеселился, заслышав про петарды с фейерверками, а потом вдруг стал серьезным, насупился и сказал, играя желваками:

«Короче. Спрячь трубку подальше и береги как зеницу ока. На подъезде к вокзалу свяжешься со мной. Но не при посторонних, заруби себе на носу…»

Неделин зарубил. Теперь, запершись в туалете и проделав все необходимые манипуляции с трубкой, он прижал ее к уху и услышал подозрительное шебуршание, словно там, внутри, копошились какие-то отвратительные насекомые типа сороконожек. Тембр гудков вызова был неприятный, какой-то пронзительный, с подвизгиванием.

– Алло, алло, – зачастил Неделин, чувствуя себя крайне неуютно.

А что, если ему не удастся связаться с Вагнером в назначенное время? Это будет тот самый случай, когда длинным рукам Организации не обрадуешься, совсем наоборот. Они, эти длинные руки, так умеют обрабатывать нарушителей дисциплины, что только держись. Борьку Карташова, помнится, так отметелили, что он до сих пор мочится кровью и вздрагивает при каждом резком звуке.

– Алло, алло…

«Ту-ут, – завывало в трубке сквозь шебуршание. – Ту-ут». По коже Неделина ползли мурашки. Но стоило ему хорошенько дунуть в телефон, как в нем, словно по волшебству, возник искаженный помехами голос:

– На связи, Андрюшенька.

Неделин обрадовался Вагнеру, как родному.

– Вот, звоню, как договаривались, – отрапортовал он.

– Не ори.

– Я не ору, – стушевался Неделин. – Просто уже три минуты второго.

– Подъезжаете, значит? – уточнил Вагнер.

– Значит, подъезжаем.

– Перрон хорошо видишь?

– Откуда? – засмущался Неделин. – Я ж из сортира звоню. В целях конспирации.

– Умный парень, – похвалил Вагнер. – Рассудительный, исполнительный, цены тебе нет. Такие, как ты, надежда и гордость нашей нации.

– Скажешь тоже…

– Ну-ну, не скромничай, не скромничай. Скоро тебе воздастся по заслугам, очень скоро, обещаю. А пока отключи телефон и жди. Я сейчас перезвоню.

– Но мне на рабочее место нужно. Я должен…

Вагнер не дослушал. Трубка умолкла. Чертыхнувшись, Неделин бросил взгляд на свое зеркальное отражение и поразился его непривычной желтизне. Натуральный голландский сыр с глазами, а не лицо. Тьфу, смотреть тошно! И на душе кошки скребут. С чего бы это? Вспомнились странные рассуждения Вагнера про раздачу бесплатных телефонов. Как-то это связано с сегодняшним заданием, но как именно? Эх, скорей бы все кончилось. Не ожидал Неделин, что обычные телефонные переговоры могут выматывать сильнее ночной вахты в локомотиве.

Он выглянул в окно, закрашенное белым не до самого верха. Мимо проплывала наводненная людьми платформа: головная часть поезда начала втягиваться под навес перрона. Женский голос как раз равнодушно известил граждан пассажиров о его прибытии, когда трубка в руке Неделина пропиликала первые такты полонеза Огинского.

Вздрогнув от неожиданности, он поспешно нажал нужную кнопку и приготовился поднести телефон к уху. Этот жест так и остался незавершенным, как и все остальное, что намеревался совершить Андрей Неделин в будущем.

Будничная картина за окном раскололась и разлетелась на осколки, словно по ней ударили огромным невидимым молотом. Полыхнуло оранжево-огненным: до того слепящим, до того ярким, что после этого все сделалось черно-белым, как на мутной нецветной фотографии, где и не разглядеть-то ничего толком. Стекло провалилось внутрь, выдавленное обжигающим смерчем, частично оплавившись, частично изрешетив охнувшего Неделина осколками.

Взрыв? Это был взрыв?

Размазанный по стенке, с вылезшими из орбит глазами, с кровью, хлещущей из ушей, он так и не понял, что услышал в последнее мгновение – оглушительный громовой раскат или звенящую тишину. Не понял он также, что видит перед собой – непроглядный клубящийся мрак или невыносимо резкий свет, пробивающийся сквозь дым.

Примерно через час, когда фрагменты его тела были извлечены из покореженного взрывом вагона и присоединены к останкам прочих жертв теракта, телефонная трубка по-прежнему находилась в сжимающей ее руке, хотя сама рука была отделена от трупа. Головы Неделин тоже лишился – такой доверчивой, такой наивной и бестолковой.

Обладателю этой головы так и не удалось узнать, каково это – быть скинхедом. Возможно, оно и к лучшему. Если, конечно, в этой истории было хоть что-то хорошее.