Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

Знакомая белая иномарка появилась на стоянке за двадцать минут до прибытия поезда. Все трое чернявых были тут как тут. Выбравшись из машины, они что-то темпераментно обсуждали на неизвестном мне наречии и пускали по кругу бутыль с пепси-колой. Оттого что в их речи постоянно проскальзывали звонкие звукосочетания типа «цх» и «чк», казалось, что они не общаются по-настоящему, а просто хвастаются друг перед другом, кто громче умеет цокать и цыкать.

Наспех угостившись теплым портвейном, я через силу пропихнул сквозь судорожно сжавшиеся челюсти беляш и направился к мужчинам, чтобы попытаться установить с ними контакт. Мое полупрожеванное приветствие прозвучало подчеркнуто миролюбиво:

– Здорово, мужики.

– Ты где мужиков увидел, шакал? – Самый чернявый и горбоносый вылупился на меня с видом крайнего отвращения. Его ноздри сузились, уловив запах дешевого вина и подозрительных беляшей. Мне и самому ужасно не нравились эти ароматы. Но они являлись частью моего имиджа, а потому я не только не выбросил кулек, а еще и запустил в него руку за добавкой.

– Вали отсюда! – Один из компании замахал на меня руками, как будто и в самом деле видел перед собой презренного пса, явившегося выпрашивать подачку. – Вали, пока уши тебе не отрезал, да.

– Так я помочь вам хотел, мужики. – Хлебнув портвейна, я невольно передернулся, но мужественно довел глоток до конца, после чего со слегка перекосившимся лицом осведомился: – Бабу с девочкой из поезда встречаете? Есть интерес побазарить на эту тему?

– Ынтырэс? – Именно так выразился горбоносый, после чего решил присмотреться ко мне повнимательнее своими выпуклыми глазищами. – Аткуда тыбэ пра наш ынтырэс ызвестна, шакалюга?

Чтобы научиться коверкать русский язык столь искусно, он должен был не один год посвятить упорным тренировкам.

Пропустив мимо ушей «шакалюгу», я независимо сплюнул точно в центр образовавшегося кружка и сообщил:

– Мне много чего ызвэстна. Сам-то я здешний. Все вижу, все знаю… Ну что? Будет разговор?

– Будет, – пообещал горбоносый и вдруг гортанно выкрикнул: – Ингур!

Носивший это звучное экзотическое имя уже некоторое время торчал за моей спиной и так жарко дышал мне в затылок накопившимся внутри перегноем, что было непросто делать вид, что я его не замечаю. На командирский оклик он отреагировал тем, что ткнул мне между ребер твердый металлический предмет и угрюмо велел:

– Садись в машину.

– Зачем? – растерянно спросил я, с удовольствием освобождая руки от благоухающих в равной мере портвейна и беляшей.

– Знакомиться будем, да. Близко знакомиться.

В салоне, куда мы набились вчетвером, сразу стало очень душно, как на кавказской кухне в полдень. Меня устроили на заднем сиденье посередке, а с двух сторон на меня напирали заинтригованные моими намеками соседи. Впрочем, беседу со мной проводил горбоносый, расположившийся за рулем.

– Что ты болтал про бабу с девчонкой? – спросил он. – Быстро отвечай. Времени мало.

– Времени у вас завались, – отозвался я, изображая трусливую наглость пытающегося хохориться бича. – Некого больше встречать. Не явятся они, не надейтесь. Упорхнули птички. Тю-тю…

– Тю-тю? – переспросил горбоносый. – Плохо, да. Керим!

Один из двух его подручных деловито заехал мне в челюсть всеми четырьмя перстнями, которые были нацеплены на его волосатые пальцы. Пустив струйку крови изо рта, я с вполне естественным надрывом спросил:

– За что?!

– Пока просто так, – признался горбоносый. – Не люблю русскую пьянь.

Ингур, надо полагать, разделял мнение шефа. Не дожидаясь команды, он врезал мне рукояткой пистолета по маковке, после чего мои собеседники надолго превратились в безликие силуэты, темнеющие на фоне светлых окон. Их голоса доносились до меня не слишком отчетливо, но я старался не переспрашивать лишний раз, потому что каждая заминка с ответом влекла за собой все новые удары. Учитывая, что голова у меня была одна, а рук у обрабатывающих меня кавказцев – в четыре раза больше, отбить их было задачей более сложной, чем обеспечить меня сотрясением мозга.

– Откуда тебе известно про бабу с девочкой?

– Они неделю назад сами ко мне обратились. Сказали, что у них назначена встреча с одним человеком. Возле девятого вагона курганского поезда.

– И что потом?

– Потом?

– Керим!

Оперативно получив кулаком по скуле, я потряс головой и доложил:

– Баба эта боялась тут на кого-то случайно нарваться. Дала мне денег и велела встречать этого человека. Потом я должен был отвезти его к ней.

– Что за человек? Как он выглядит?

– Высокий. Темные волосы. – Вспомнив характеристику, данную мне хозяйкой, я довершил собственный портрет ничего не значащими подробностями. – Видный. Весь из себя приличный. Тут у нас таких мало. Я бы его сразу вычислил.

– Куда ты должен был его направить? Адрес!

– Не знаю!

– Ингур!

– Н-на!

– Хэх! – подключился также Керим, которого, кстати, об этом никто не просил.

– Да не бейте, мужики! – взмолился я. – Все равно не знаю. Только по памяти могу показать. Город Жуковский. Мы туда вместе с бабой прокатились. Двухэтажный дом под зеленой крышей. Рядом магазин продуктовый.

– Магазин! – передразнил меня горбоносый, который заметно повеселел под конец допроса. – Одни магазины на уме. Пойло-шмойло… Зачем к нам подошел? Еще денег захотел?

– Ну, – подтвердил я, с трудом ворочая языком. Мой череп гудел, как колокол после набата, а боковые зубы отзывались на каждое соприкосновение ноющей болью.

– А почему того человека не стал дожидаться?

– Так он только завтра будет, – протянул я. – А душа-то у меня сегодня горит… Без обиды говорю, мужики. Я Керима еще позавчера на перроне заприметил. Вчера он опять поезд встречал: зырк-зырк по сторонам. Ну, думаю, баба не зря туману напустила. Ищут ее. Значит, стоит того. – Я выразительно потер пальцы и отважно глянул на горбоносого тем глазом, который не был залит кровью из рассеченной брови.

– Баба того стоит, да. – Он кивнул. – Получишь на бутылку.

– Обижаешь, командир!

– На две.

– Пять! – строптиво возразил я. – Морду мне даром, что ли, вдвоем квасили?

– Могу и я от себя лично добавить, – пообещал горбоносый. – Тогда получится целых десять бутылок. Но водяру жрать ты потом не скоро сможешь, да. Разве что через трубочку для коктейля.

– Ладно, пусть будет семь бутылок, но без трубочки для коктейля, – согласился я, обидчиво пошмыгав разбитым носом. – Только деньги вперед.

– В зад деньги! – жестко оборвал меня несговорчивый оппонент. – Вытри хлебальник и показывай дорогу.

Он швырнул мне промасленную тряпку из-под сиденья и презрительно отвернулся. Все ему было со мной ясно. Я не стоил его внимания. Грязного ногтя на его пальце не стоил. И перевоспитывать его у меня не было ни сил, ни времени, ни желания.