Лев Пучков - Рекруты удачи

— Ты пожалеешь об этом, — процедил крепенький, красноречиво хрустнув суставами пальцев. — Как вернемся в Ханкалу, я тебе…

— Ну все — хорош! — буркнул старший чекист, крепко хлопнув коллегу по плечу. — Нашли время… Давайте лучше подумаем, как разгребаться будем…

Вообще мне эта затея с самого начала не понравилась.

Я с большим пиететом отношусь к нашим органам безопасности, с удовольствием смотрел сказку про лихие приключения агента Лехи Николасва и в любой момент готов поселиться в непосредственной близости с памятником «жел. Феликсу» (пусть его поставят обратно, а мне дадут квартиру где-нибудь в двадцати метрах — галопом перееду из софринской офицерской общаги!). А разведывательно-поисковый Вася Крюков — известный грубиян и задира. Даром, что ли, при всех его заслугах и мастерстве, раз в месяц, как по распорядку, сажают на гауптвахту?! [6] Это вообще произвол — офицеров с некоторых пор на губу не сажают. Но в группировке существует зиндан — для крепко провинившихся и особо буйных хулиганов. Не отстреливать же их по законам военного времени!

Но в данном случае Вася был прав на все сто. Не берусь рассуждать, отчего так получается, это долго и абстрактно, но мой печальный боевой опыт богат примерами: свяжешься с потомками тов. Дзержинского — обязательно попадешь в передрягу. И в этот раз получилась такая же лапша — отдались наши шефы, отдались обаятельным чекистам без остатка, и, подозреваю, отчасти даже при отсутствии какой-либо контрацепции!

А как было бы славно, если бы мы действовали по обычной схеме: отхватили инфо, «перетерли» со старейшинами, провели беглую рекогносцировку, зарядили бы на место за часок до мероприятия Васю с его хлопцами, подскочили всем гамузом, разменялись…

Однако давайте по порядку, а то заинтриговал тут, понимаешь, а в чем, собственно, дело, пока неясно.

Я — офицер отделения МПП (морально-психологического противодействия). Понятное дело, прикомандированный. Мы тут все подряд временно прикомандированные, а у себя в ППД (пункт постоянной дислокации) частей и подразделений состоим в других должностях по родственному профилю. Хотя, если разобраться, эта временность и прикомандированность в последнее время извращена до основания, можно сказать, вывернута наизнанку. Лично у меня, например, с августа 99-го и по сей день в общей сложности набежало 547 суток командировки. Высчитайте из оставшихся деньков три месяца госпиталя после ранения, отпуска, выходные и прикиньте, куда я где. То есть где вообще мой реальный ППД и куда я фактически прикомандирован?!

Отделение наше занимается всевозможной морально-психологической дрянью в широком диапазоне — от проверки содержания пропагандистской документации в ПВД (пунктах временной дислокации) подразделений и безуспешной агитации местных товарищей до организации идеологических диверсий и обмена военнопленными.

Обратите внимание на последнее слово. Да, да, дорогие мои, именно так — мы тут воюем, а вовсе не проводим контртеррористическую операцию, как об этом принято говорить на высшем уровне. Операция предполагает выявление, локализацию, захват и разоружение (или уничтожение). А когда имеют место многолетние боевые действия с применением авиации и тяжелой артиллерии, большими потерями и регулярно пополняемыми рядами пленных с обеих сторон, это нечто иное.

Представьте себе такую картинку: провел какой-нибудь РУБОП операцию, а потом начальник звонит Феде Полупездову — главарю Суровозадроченской ОПГ, и, сыто икая после вкусного обеда, «трет» с ним:

— У нас трое ваших, живьем, пара трупов — еще не завоняли — и полтора кило героина. А у вас четверо наших еле дышат и захваченный вами на прошлой неделе «Форд» начальника ГИБДД. Подкатывайте завтра с утреца к мясокомбинату, меняться будем. Гарант — Яша Медведь. Чего? Обижаешь, братан! Героин в комплекте, даже не вскрывали. Все, бывай, привет супруге…

Яша Медведь — это цыганский наркобарон. У нас сажать наркобаронов — дурной тон, они в законе, поэтому возьмем его гарантом…

Что, дрянная картинка? Вот и я про то же. То, чем мы тут страдаем на протяжении последних нескольких лет, вовсе не операция, вы не верьте хлопцам с высшего уровня. Во всем цивилизованном мире это принято обозначать более коротким и емким понятием — война.

Теперь пара слов о том, чем мы с Васей и лихими чекистами занимаемся в данный момент.

Мы к обмену готовимся. Инициатор — местный удод, велеречиво именующий себя полевым командиром, Турпал Абдулаев. Только ни хрена он тут не командует, а развлекается рядовым для чечена бизнесом: гонит самопальный бензин, «перебивает» краденые тачки и с грехом пополам промышляет работорговлей. Позавчера наши омоновцы, зорки соколы, засекли очередной «самовар», [7] Самодельный агрегат для перегонки нефти поехали его рвать в рабочем порядке и напоролись на пятерых нохчей, [8] Нохча — самоназвание чеченцев приставленных к агрегату. Хлопчики были при оружии, но до нормальных «духов» им — как от Гудермеса до Гондураса в коленно-локтевой позе, и потому позволили омоновцам подкрасться незамеченными и внезапно атаковать. Результат: двое «двухсотых», двое «трехсотых» — в плен взяли. Один, самый шустрый, успел удрать.

Турпал быстренько «пробил» данные по группировке и направил к нам старейшин: у вас мой товар, у меня ваш, давайте свататься.

Товар точно оказался нашим: две прапорщицы и солдат-водила из родной двадцать первой. Все трое числились в «безвестно отсутствующих» — потеряли их немногим более двух месяцев назад, при нападении «духов» на тыловую колонну.

— Займитесь, — распорядился командующий, вызвав особиста, начальника разведки и нашего полковника. — И глядите мне — чтоб никаких там СМИ и прочих пресс-акул пера! А то понапишут опять всякой гадости…

Маленькая справка по специфике проводимого мероприятия — для тех, кто совсем не в курсе.

Спешу сообщить, что в штабах группировок вы не найдете палатки или кабинета с табличкой «Обмен военнопленными». На главной военной базе «Ханкала» нет отделения, отдела либо иной структуры, которая занимается координацией мероприятий, хоть как-то имеющих отношение к пленным. В архивах нет ни одной бумажки, где было бы упоминание об этой категории и каких-либо действиях, ее касающихся. Какие пленные, какие обмены? Войны нет — и пленных нет. Кстати, чем-то это напоминает ситуацию во время ВОВ 1941–1945 годов, когда кавказский пахан рулил нашей многострадальной Родиной: там пленные, если помните, тоже были вне закона.

Таким образом, обмен военнопленными — дело сугубо интимное для каждого командира и начальника, который вынужден заниматься данным мероприятием. Мероприятие, ко всему прочему, еще и противозаконное — ты вступаешь в сношения не с официально признанной воюющей стороной, а с числящимися во всероссийском розыске бандитами и, дабы вызволить своих братьев по оружию, выпускаешь на свободу отловленных накануне преступников, отдаешь обратно изъятое оружие, наркотики и так далее. И тот командир, который рискнул этим заняться, по сути, пускается в волюнтаризм и взваливает на свои плечи всю полноту ответственности за последствия. Высокое начальство — тоже люди, они понимают несуразность ситуации и смотрят на такого рода самодеятельность сквозь пальцы. Но если вдруг там что-то не срастется… будь готов, самодеятельный командир, — вдуют так, что не только звезды брызнут, но и погоны отлетят к известной матери!