Евгений Сартинов - Черный риэлтер

— Это как?

Тут голос подал второй человек, шедший за предпринимателем. Косарев его немного знал, это был адвокат Васильев.

— Он может дать важные показания против одного, очень известного в городе бизнесмена. Я вчера поговорил с Сашей, он рассказал мне много интересного.

— Это насчет поджога?

— Да, насчет его.

Косарев задумался.

— А, пожалуй, так можно сообразить. Получит ваш сынок тогда условный срок даже больше, но по договоренности все равно полетит белым лебедем домой. Поговорите с Колодниковым, если он согласиться, то все будет окей.

Он хотел проводить гостей в кабинет Андрея, но тут загудел его мобильный. По прикольной ментовской традиции играл он, конечно, «Мурку».

— Да, слушаю.

Голос Мазурова сказал всего несколько фраз, но Косарев колобком скатился с крыльца и поспешил к ближайшей остановке.

Больше всех освобождение цыганки разозлило, конечно, Ольгу Малиновскую. За ночь, отойдя от подобного унижения, она пришла в прокуратуру решительная как никогда. И первым делом она выписала повестку на имя Софьи Романовны Зубаревской. Дату поставила сегодняшнею, а время два часа.

Через час рассыльный вернулся.

— Ольга Леонидовна, а она тут больше не проживает. Тут уже какие-то другие люди вселились, мебель заносят.

Ольга чуть подумала, и позвонила Астафьеву.

— Юр, оторвись, пожалуйста, от своих дел, спустись вниз, и узнай в паспортном столе, на какой адрес выписалась Зубаревская.

Тот все понял без лишних слов. Через пятнадцать минут он позвонил Ольге.

— Записывай: новый адрес твой цыганки — улица Катукова, дом сорок четыре.

— Это где?

— В Цыганском поселке.

— Хорошо, спасибо.

Рассыльный уехал. Через полчаса он уже позвонил Малиновской.

— Ольга Леонидовна, а ее тут тоже нет.

— Но она там живет?

— Как бы не так. Тут проживает ее брат, Николай.

Ольга в голос ахнула.

— Николай!?

— Да, вышли тут две девчонки, цыганочки, плачут, и матерятся. Говорят, что ее тут не было и нет, и они убьют эту суку, если только увидят ее.

— Хорошо, тогда продиктуй им мой номер, пусть позвонят, как только узнают, где она живет на самом деле. Объясни им, зачем мне это надо.

"Вот наглая! — Подумала Ольга, кладя на стол трубку. — Засадила братца, да еще и прописалась в его доме после этого. То есть, до этого. Сучка черноглазая!"

Астафьеву так же досталось на том же самом совещании от Попова.

— Пока следствие занималось этой цыганкой, оно могло спокойно довести до суда дел десять! — Внушал он на совещании начальников отделов. — А теперь мы имеем пшик и ничего больше.

— Мы дожмем ее, — пообещал Юрий. — Да и вообще — какие проблемы, дело то в прокуратуре.

— Да, но, сколько вы по нему работали? А теперь ваш отдел не перекроет прошлогодние показатели.

В этот же день, в два часа, после получасового рассмотрения судья Куликова согласилась с выводами прокуратуры и ОБНОНа и постановила арестовать Николая Романовича Зубаревского сроком на три месяца.

К вечеру в третьем отделении милиции собрались все, кто работал по риэлтерским делам. У каждого была своя задача, и каждый выполнил ее как смог.

— Из двух Плициных показание смог дать только этот, Сашка, — доложил Шаврин.

— Это, которому Михалыч челюсть сломал? — удивился Колодников.

— Ну да.

— Это как?

— А я ему надиктовал текст показаний, тот согласился, кивнул головой, и все подписал.

— Хорошо. А этот, второй.

Шаврин безнадежно покачал головой.

— Этот лежит мешком. Он не в коме, но постоянно теряет сознание, под себя ходит. Короче — мужики перестарались.

— Ну, Мысин! Вот выберется он из своей Синевки, получит выговор.

— От тебя, что ли? — удивился Демин.

— Да не я, а от Панкова, или Попова. Это же жуткое дело — самосуд!

— А я бы вообще ввел у нас суд Линча. Поймал вот таких козлов прямо на месте преступления — и тут же на дереве вздернул, — сказал Шаврин.

— Да слышал я уже эти разговоры! Ты почаще гусей находи, тогда и до суда дело находить не будет, — парировал Колодников.

Шаврин «прославился» тем, что по заявлению одной бабушки нашел похищенные у ней сорок гусей. В этом не было ничего особенного, дело было простое, нужно было просто обойти местных наркоманов, и посмотреть, у кого из них валяются во дворе гусиные перья. Но с тех пор гусей Шаврину припоминали часто.

После этого Колодников снова обратился к Алексею:- Так что он показал, это Плицин?

— То, что заказ на поджоги им дал Александров.

— Сколько?

— Тридцать тысяч за каждый дом.

— Я не про это, сколько они подожгли домов?

— Четыре. На пятом их поймали.

— Так, значит, у нас осталось еще три дома вместе с этим, где старики задохнулись. Все сходиться.

— Что сходиться? — не понял Демин.

— А то, что остальные три дома заказал Каховский.

— И кто поджигал?

— Шустов младший. Он сам дал показания.

Все произошло с утра, как раз после того, как Косарев встретил на крыльце Шустова-старшего и его адвоката, Васильева. Очутившись в кабинете Колодников они без обидняков завели разговор с ним о том, как сделать так, чтобы Сашка получил срок как можно меньше. Андрей был удивлен подобной переменой с отцом, который еще вчера был готов послать собственного сына хоть в зону, хоть на гильотину. Он не удержался, и спросил его об этом: — Как же это вы решились? Я думал, вы от него уже отреклись?

Сергей Шустов горько усмехнулся.

— Как от него отречёшься? Родная кровь. Он еще в первую жену пошел, одно лицо. Как на него смотрю, так ее вижу, падлу. И, разошлись, вроде… В общим, я сделаю все, чтобы его вытащить из-за решетки. Сколько надо — столько отстегну.

— Хорошо. Только, — Колодников поднял вверх руки. — Я в этом не участвую. Мне нужны смягчающие факты, и только.

— А если он даст показания против того, кто подстрекал его к поджогам? — спросил адвокат.

Колодников чуть подумал, потом спросил: — Это серьезная величина?

— Да, вполне. Причем у нас есть нечто, что может утащить этого человека на дно не хуже якоря. Стопроцентная улика.

— Хорошо. Я сейчас позвоню, чтобы его привезли к нам, сюда.

После всех проволочек младший Шустов появился в отделении через час. После ночи, проведенной в ИВС, он выглядел подавленным. Ночь в душной камере, с этой постоянно горящей лампочкой, в компании каких-то трех уродов его же возраста, но с совершенно дегеративной внешностью и манерами, круто поменяли его взгляды на жизнь. Ему уже не хотелось ни такого общества, ни такого жилья.

— Ну, что, Саша? — обратился к нему Колодников. — Вот, папа твой говорит, что ты согласен сотрудничать со следствием, а за это тебе смягчиться срок, да так, что, может быть, и сидеть не придется.