Евгений Сартинов - Черный риэлтер

— Что, Ванька, на мели, говоришь, сидишь? — спросил он, потирая руки и дуя на них.

— Ну, да, Жора. Мы от делов отошли, здоровья нет — пенсионеры, живем от пенсии до пенсии. Хорошо, если кто забредет с деньгами, какого-нибудь «керосина» притаранит. Сегодня вон, ни одна сволочь не пришла, не подогрела старичка. Сижу вот один, «байкал» глотаю, — он показал чашку со своим бледным чаем.

— Укрыться мне надо дня на три. Как, примешь?

— Да, почему бы и нет. По старой памяти. Мы хорошо с тобой жили на «девятке».

— Ну, считай тогда, что я тебя подогрел.

Могильщик достал из кармана толстый бумажник. Это был его личный фонд, такой же, как ее «общак» для Соньки — заначка на случай внезапного побега. Купюры тут были все крупного достоинства, и, порывшись, Жора с трудом нашел тысячную, кинул ее на стол.

— Сгоняй в магазин, купи два пузыря самой дорогой водки, и пожрать чего-нибудь. Колбасы, сала. Ну, ты знаешь, чтобы бацилл было побольше. Сигарет возьми, «Мальборо», пачки три, а лучше пять.

— Счас все притараню, и, чехнарь и тарочку, — обрадовано ответил собирающийся Гриб. Когда он ушел, Могильщик вытащил из кармана куртки еще непослушными руками пистолет, вынул обойму. Она была пуста. Тогда он еще пошарил по карманам, и выгреб оставшиеся патроны.

— Четыре, — пробормотал он себе под нос. — Маловато.

Тем вечером они гульнули на славу. Гриб уснул прямо на кухне, свернувшись калачиком на старом сундуке, а Жора залез на русскую печь, отогреваться.

Утром Могильщик проснулся от холода первым, сам растопил печку. Растолкав Гриба, он спросил его: — Мы что, вчера всю водку выжрали?

— А хрен его знает. Может и так.

— Беги тогда в магазин. Да, и возьми там еще пожрать побольше. Что ты там вчера принес, только лилипутов кормить! И еще, Гриб, — он остановил на пороге хозяина, — если встретишь кого из наших, воров, не говори им про меня. В отрыве я. От всех. И от ментов и от наших.

— Понял, — сказал Гриб, хотя на самом деле ни черта не пронял. Он давно уже отошел от активной воровской тусовки.

В этот раз Жора вручил Грибу на закупки пятитысячную. Тот быстро добежал до местного комка, небольшого магазина переделанного из обычной избы. Эта купюра вызвала у местной продавщицы, толстой Вальки, большое недоверие.

— Откуда это у тебя, Ванька, такая хренотень? Сам, что ли, рисовал? — спросила она, рассматривая купюру на свет.

— Зачем, друган по зоне у меня сейчас квартирует. Его это картина.

— Богатый, что ли такой друган?

Гриб ухмыльнулся.

— Жора? Жора богатый! У него лопатник толщиной с твою задницу. И там все такие «картинки».

Продавщица добродушно послала его на три буквы, но добросовестно собрала в два больших пакета все заказы Могильщика. Все было бы ничего, но через полчаса в магазин заехал хозяин заведения — Антоныч.

— Как дела, Валька? — спросил он, сочно шлепая ту по заднице. Валька хихикнула, под такую ласку хозяина.

— Хорошо.

— Лешка еще не приезжал?

Лешка был управляющий магазина, экспедитором и грузчиком.

— Нет, он к вечеру товар привезет.

— Тогда заверни-ка мне пузырь "Березовой на бруньках", кефира бутылку и колбаски обезжиренной. А то Миша-Саша копченую не ест.

Валька все собрала, и тут вспомнила про Гриба и его купюру.

— Да, Иван Антоныч, тут Гриб, дружок твой по отсидке, заходил. Вчера пришел тысячную мне сунул, а сегодня вот, смотри, что притащил, — и она протянула Антонычу пятитысячную.

— Ну и что? — не понял тот. — Что, первый раз что ли, такую видишь?

— Да нет, не первый раз. Но она, случаем, не фальшивая? Откуда у него такие бабки? У него пенсия то всего полторы тысячи.

Антоныч посмотрел купюру на свет, хмыкнул. В богатом криминальном прошлом старого уголовника было время, когда он сбывал фальшивые деньги ельцинского периода.

— Да нет, похоже, что настоящая. А откуда у Гриба такие бабки?

— Говорит, друг у него приехал с зоны, какой-то Жора.

Соображал Антоныч быстро, за это и ценился среди своей братвы.

— Жора? Не Могильщик, случайно? Не ронял он такое погоняло?

Валька пожала своими пухлыми плечами.

— Не знаю, этого он не говорил. Сказал только, что Жора этот богатый очень, лопатник, дескать, шире моей задницы.

— Ну, это он врет. Шире твоей задницы только китайская граница. А где он живет, Гриб то? Знаю что тут, рядом, а не навещал ни разу. Надо бы доехать к нему, попроведать старого хрыча.

— Да, на соседней улице. Лермонтова, не то десять, не то двенадцать. Там ель перед домом приметная, высокая такая. Одна она на всей улице, не ошибешься.

— Ладно. Если он еще с такой «картиной» придет, позвони мне.

Антоныч сунул пятитысячную в карман, и поехал в город. Своих корешков он нашел на базаре, в кафе «Уют»: Мишу-Сашу, Авдона и Никиту Белого, только третьего дня вернувшегося с зоны. Они и обрадовали старика сообщением об аресте цыганки. Самыми большими связями в ментовке обладал Авдон. Он хоть и был среди них самым молодым, но стремительно наращивал свой авторитет.

— На гоп-стопе ее взяли, она с Жорой одного карася мочкануть хотела, но там оказалась ментовская подстава, — с пеной у рта вещал Авдон.

— А Жора? — спросил Антоныч.

Авдон был в курсе всех версий происшедшего.

— Тот ушел. Сковозанул через поле и по пурге оторвался. Менты думают, что он замерз там, в поле. Вчера мело то как! Я дом соседский за пургой не видел.

Вот теперь в разговор со своим веским словом вступил Антоныч.

— Хрен он вам замерзнет! У Жорки здоровья на восьмерых, уж я то знаю, сидел с ним на «девятке». Тут он, в городе Жорка. У Гриба в Синевке он припарковался.

— Откуда ты знаешь? — не поверил Миша-Саша.

Антоныч довольно усмехнулся.

— Я все знаю, что в этом городе мутиться. Мимо меня не проскочишь. Поднимайте бойцов, надо его прищемить.

Миша-Саша чуть подумал, потом кивнул головой.

— Да, надо его за Клыка мочкануть. Займись ты им, Авдон.

— А чего это я? — не понял тот, и чуточку от этого обиделся. После того, как Жора положил Клыка и его парней, все как-то опасались встречаться лично с Могильщиком. Антоныч усмехнулся.

— А тебе что, бабки разве не нужны? Гриб гутарил, у Могильщика лопатник толщиной с твою задницу. И там одни пятикусковые.

Авдон два дня назад проиграл тому же самому Антонычу тридцать кусков в буру. Денег сейчас у него не было, а долг отдавать было надо любой ценой. Жадность взяла свое над страхом получить в лоб маслину от Могильщика.

— Хорошо, я его положу в химкину хату, — уверил он стариков, и взялся за мобильник.

Через полчаса в «Уют» прибыли трое самых крепких парней из окружения Авдона. Для Ковыля, Сокура и Анаши замочить человека было проще, чем помочиться против ветра.

— Стволы взяли? — спросил Авдон с ходу.