Евгений Сартинов - Черный риэлтер

— Понятно. А теперь он разрешил тебе задушить меня, правда?

Дымчук снова кивнул. А Самсонов продолжал говорить, пристально глядя в глаза Дымчука: — Но Иван Тимофеевич не сказал тебе главного, Витя. Самый большой кайф ты получишь тогда, когда сам наденешь на себя веревку. В этот момент ты достигнешь самого большого, просто грандиозного кайфа.

— Я думал об этом, — с трудом выдавил Дымчук. — Я уже пробовал, руками.

— Тебе понравилось?

— Да.

— Так иди и закончи этот кайф до конца. Я тебе разрешаю. Иди в туалет, там сейчас никого нет, а веревку можно накинуть на решетку. Ты выйдешь из кабинета, и забудешь про все, про что мы тут говорили. Но, ты сделаешь это. Иди.

Дымчук развернулся, и все так же находясь в трансе, вышел из кабинета. Тут же в кабинет ворвался Ковальчук. В руках он держал лист бумаги. Увидев спокойно сидящего в кабинете главврача, он замер на месте. Самсонов этому не удивился.

— А, это ты, Миша. Дай сюда бумагу, и иди, помоги Дымчуку. Он решил нас покинуть.

Через час Ковальчук спустился вниз, зашел, без стука, в кабинет Зильбермана. Тот, увидев входящего, оживился, но потом понял, что санитар в странном состоянии. Тот молча протянул доктору бумагу, развернулся, и, так и не сказав ни слова, вышел из его кабинета. Зильберман развернул бумагу. Это была составленная им предсмертная записка. Только подпись Самсонова была зачеркнута, и рукой главврача было приписано: "Не занимайся ерундой, Тимофеевич. Подумай о внучке".

Зильберман тяжело вздохнул, лицо его посерело, он положил руку на сердце. Затем он сжег бумагу в пепельнице. Потом снова отпечатал тот же текст, но поставил под ним свою подпись. Доктор открыл стол, достал пластину таблеток, и, методично накрошив их в ладонь, столь же методично проглотил, запивая водой. Потом он сел в кресло, и стал ждать неизбежного.

Смерть сразу двоих людей в одну ночь просто потрясла психодиспансер. Но, если о каком-то психе по фамилии Дымчук никто и не вспомнил добрым словом, то о смерти Зильбермана горевал весь диспансер. Самсонов, первый обнаруживший тело врача, припрятал его предсмертную записку, а так же сунул в карман опорожненную пластину из под таблеток. Все тут же решили, что старого доктора доконало больное сердце. Потом Самсонов созванивался с моргом, просил, чтобы не вскрывать старого доктора. Ему, как всегда, пошли навстречу. Потом санитары ездили за гробом, мыли и одевали старого доктора, отвезли его домой. Со всеми этими хлопотами санитар Ковальчкук пошел домой уже в одиннадцать часов. В коридоре он столкнулся с Самсоновым.

— Домой? — спросил тот.

— Да, — ответил санитар, и начал морщить лоб, словно пытаясь вспомнить что-то хорошо забытое. Но закончить этот процесс главврач ему не позволил.

— Иди, Миша, да на рыбалочку сгоняй, развейся.

Говоря это, главврач пристально смотрел в глаза санитару.

— Спасибо, Леонид Юрьевич.

В дверях Ковальчук столкнулся с тремя парнями в коротких, дутых куртках. Один из них сразу подошел к окошечку регистратуры.

— Как нам найти вашего главврача?

Через минуту они постучали в кабинет Самсонова.

— Мы из Торска, уголовный розыск, — самый старший из троицы достал красные корочки. — Нам нужен больной по фамилии Дымчук. Виктор Дымчук.

— А что, к нему есть какие-то претензии? — спросил Самсонов.

— Да, он подозревается в совершении нескольких убийств.

— Увы, сегодня ночью ваш Дымчук повесился.

Лица торских оперов стали такими, словно покойный душитель был их лучшим другом.

— Такой облом! — пробормотал самый молодой. Самсонов усмехнулся.

— Ну, если вам это интересно, то я могу предоставить вам историю его болезни. Я сегодня всю ночь изучал ее, и смогу подтвердить ваши выводы. Это и в самом деле был Торский душитель.

Ковальчук всегда ходил домой пешком, и на этом пути были три больших, центральных улицы. Он шел как обычно, в обычным темпе, но мыслями он был уже на рыбалке. Михаил видел уже любимое Сазанье озеро, поплавок на водной глади. Так он миновал одну улицу, затем вторую. Третью он начал переходить странно, не поперек, а по длинной диагонали. Из транса его вывел визг тормозов за спиной, но обернуться Ковальчук уже не успел. Несшийся на непозволительной скорости внедорожник снес его могучее тело как надувную подушку. Удар головой о лобовое стекло "Ланд Крузера" оказался для санитара смертельным.

Весть об аресте Жоры Могильщика обрадовало всех. Уже на следующий день Ольга Малиновская с торжеством сообщила об этом самой цыганке. Как ни странно, но Софью это даже обрадовало, она улыбнулась.

— Это хорошо, с Жорой я согласна идти по любой статье.

— Чего это так? — не поняла Ольга.

— Хороший он мужик, надежный. Тебе этого не понять, у тебя же не мужик, а мент поганый.

При этом она так нехорошо ухмыльнулась, что Ольга опять заподозрила Астафьева в том, что у него с этой цыганкой в тот раз в кабинете что-то было.

В этот день Зубаревскую свели на очной ставке с Якуниной. Нина Тимофеевна с пеной у рта рассказывала о том, сколько, как и когда она получала денег от этой страшной женщины.

— Я ни в чем не виновата. Если бы не она, я бы никогда не пошла на такое страшное преступление — лишать детей будущего! — убежденно закончила она.

— Что вы скажите на все это, Софья Романовна? — спросила Ольга.

Сонька зевнула, и спокойно ответила: — Врет она все. Она и до меня брала взятки, например от Жевновой. Или от Александрова. Да и Витек Каховский ей взятки совал, и немало. Это я точно знаю. Кроме того, она же не все рассказала. Что, дополнить твой список, Ниночка?

У Якуниной от страха снова запотели очки.

В два часа дня Ольга созвонилась с Астафьевым и договорилась встретиться с ним на обеде в «Руси».

— Что-то случилось? — спросил Астафьев, только глянув на задумчивое лицо Ольги.

— Садись, поешь. Я тебе заказала то же, что и себе.

— Так что же случилось? — спросил Юрий, покончив с первым блюдом.

— Не нравиться мне как себя ведет эта цыганка. В прошлый раз она бесилась как тигрица в клетке, а сейчас — это как будто только ее тень. На допросах сидит, зевает, все отрицает, или валит на своего этого сожителя, монстра. Мне что-то кажется, что она всех уже купила. Если ее снова выпустят в суде, то я не знаю что делать. Я тогда расстреляю эту сволочь прямо в зале суда.

Юрий чуть не поперхнулся котлетой.

— Ну-ну! Ты эти мысли выбрось из головы! Что это еще за самосуд!? Все будет хорошо. В этот раз она влетела по-крупному. Хочешь, я с тобой посижу на допросах?

— А ты найдешь время? — не поверила Ольга.

— Ну, с часок я выкрою.

В это время у него зазвонил мобильник.

— Да, Влада, — ответил Юрий, и у Ольги тут же высоко поднялись брови. — В «Руси», обедаем с Ольгой. Ну, с полчаса еще будем. Хорошо, приезжай.