Любовь Рябикина - Снайпер Шайтан

— Ребята, вы унесите их к хирургу. Ладно?

Ополоснув посуду в реке, отправилась вслед за поваром на кухню. Даша не видела, как мужики переглядывались, молча показывая друг другу поднятый кверху большой палец. Вечером они заключили между собой неписаное соглашение — к снайперу не приставать самим и другим не давать. А еще у Волынцевой появилась кличка «Недотрога». Она какое-то время об этом даже не догадывалась.

Вернувшись, Стаценко был ошарашен рассказом Гуськова. Прапорщик ждал его у блокпоста, чего никогда не делал. Он хотел первым рассказать майору о происшествии. Юрий не поверил, что Даша цела и бросился к себе в палатку.

Волынцева писала письма Саранцеву и родителям, в самом смешном ракурсе описывая подполковнику произошедшую днем драку. Она так увлеклась, что не сразу заметила стоявшего рядом майора. Тот смотрел на ее разрумянившееся лицо и никак не мог поверить, что несколько часов назад эта девушка побила трех отморозков. Дарья заметила упавшую на стол тень, подняла голову и вздрогнула:

— Юра! Чего ты на меня так смотришь?

За две недели она впервые назвала его на «ты» и Стаценко отметил это в памяти:

— Первый раз ты побила мастера спорта. Одна! Сегодня ты справилась уже с тремя. Опять одна! А в следующий раз ты планируешь побить шестерых?

Даша засмеялась:

— Я не одна была. Мне Федор помогал. А ты в госпитале нашем еще не был?

Он вздрогнул и сразу посерьезнел:

— Кого-то ранили?

Волынцева вздохнула и покачала головой:

— Главного Гуськов тебе не сказал… Что ж, скажу сама: все трое отморозков валяются там с травмами различной тяжести. Извиняться перед ними я отказываюсь категорически!

Стаценко медленно опустился на ящик у стола:

— Витя сказал, что ты их крепко отлупила, но я и подумать не мог, что они в госпитале. Из-за чего все началось?

Девушка густо покраснела и отказалась объяснять:

— Федор все слышал. Спроси лучше его.

Офицер кивнул и молча протянул ей письмо от Артема. Даша буквально выхватила сложенный вчетверо листок, торопливо развернула и принялась читать. Стаценко украдкой вздохнул, поглядел на ее склоненную голову и вышел.

Вначале он навестил хирурга в госпитале. Борис Васильевич хмыкнул в ответ на вопрос майора о состоянии подчиненных. Протер очки и нацепив их снова на нос, ответил философски:

— Я, по своему глупому разумению, раньше думал, что в такое состояние людей можно привести, только напав на них толпой. Дарья Алексеевна опровергла все мои убеждения. На старости лет я не знаю, что думать. Мир изменился… Вот, полюбуйтесь, общий список травм, приходящийся на трех здоровенных мужиков. Я специально составил для себя. Когда-нибудь я начну писать мемуары и обязательно включу этот эпизод в них.

Он вытащил из кармана и протянул Стаценко сложенный листок. Юрий пробежался глазами по латинским названиям и ничего не понял. Спросил:

— А по-русски, как это будет звучать?

Доктор взял листок и принялся переводить:

— Резаный — травма черепа, то есть сотрясение мозга… — хирург усмехнулся при этих словах — …не думал, что они у него имеются! Лишился трех коренных зубов. Рассечена губа, мне пришлось наложить пять швов. В двух местах сломана нижняя челюсть. К тому же сложный осколочный перелом руки в кисти. У Огурца ошпарены голова, шея и руки. Судя по картошке за воротником — это был суп. Облысеет в ближайшем будущем. Сломано три нижних ребра справа и сильный ушиб мягких тканей живота. На месяц обеспечен кашель с кровью. Теперь третий — Тихоня. К его травме можно относиться по-разному. Скажу одно: мужиком он себя уже никогда не почувствует. К тому же гуляшом ошпарена грудь и огромная гематома в области грудины от ребра стальной тарелки. Удивляюсь, что его кости выдержали удар!

По мере перечисления травм, Стаценко все больше удивлялся. Борис Васильевич снял очки и повертев их в руках, сунул в кармашек на груди, опуская голову все ниже и ниже. Его спина мелко дрожала. Майор решил, что ему плохо и схватил за плечо, испугавшись, как бы хирург совсем не упал со стула. Хотел позвать медсестру на помощь, но врач резко поднял голову и посмотрел на него веселыми глазами. Юрий понял в чем дело — хирург смеялся. Развел руками, словно извиняясь и сказал:

— Да, я смеюсь! Хотя и грешно врачу смеяться над пациентами. Все же нашла коса на камень! Никто не хотел связываться с этой мерзкой компанией, а девчонка, маленькая девчонка, выступила и победила! Что вы так помрачнели, Юрий Григорьевич?

— Это же уголовное дело. Она инвалидами всех трех сделала.

— Вы забываете, Юрий Григорьевич, один тонкий нюанс! Их было трое здоровых мужиков, а она одна. Если потребуется помощь, обращайтесь… Кстати, не хотите взглянуть на своих подчиненных? Они сейчас спят после наркоза. Зрелище, скажу я вам, просто уморительное! Особенно у Резаного. Я уже три раза сходил полюбоваться. А мои медсестры хихикают, как молоденькие девчонки!

Стаценко отказался:

— Да нет, спасибо! Нагляделся за полгода.

Доктор возразил:

— В подобном виде вы их еще ни разу не видели!

Он вышел из палатки медиков и отправился на кухню поговорить с поваром. Сидя на дырявой кастрюле, Федор яростно кромсал картошку в ведро. Челюсть с правой стороны была синей и опухшей от удара Резаного, губы разнесло до самого носа. От этого хитроватое лицо Колобка приобрело зверское выражение. Майор придвинул коробку с приготовленными консервами поближе к повару. Сел на нее и попросил:

— Федор, Дарья не захотела рассказать, из-за чего драка произошла. Сказала, что ты все слышал. Я, конечно, догадываюсь, в чем дело, так как изучил эту компанию. Но догадки не факты. Я прошу тебя рассказать все подробно. Даша искалечила всех троих и серьезно искалечила. Боюсь, что просто так тут не отделаешься. Как бы на нее дело не завели…

Повар пожал плечами:

— Мало она им навкалывала, вот что я вам скажу! Их убить мало! Вы ни черта не знаете! Они Дарье прохода не давали с самого приезда, все время у кухни караулили. Она еще терпеливая… С ее способностями можно было уже в первый раз рыла разбить. А сегодня вот что произошло…

Колобок почти из слова в слово передал майору невольно подслушанный разговор, а в конце добавил:

— Если надо, я все напишу. Сашку с Мишаней могу рассказать, так они их просто убьют в первом же бою и все. Никакого дела не будет, на чехов спишем!

Стаценко вздрогнул:

— Без крайностей обойдемся! Спасибо. Напиши все подробно и подпишись. Потом мне принесешь.

Он пожал повару руку и пошел к своей палатке. В душе он был доволен, что Даша осталась, как и прежде, бойцом. Но разумом испугался за нее.

Через пару дней встревоженный Борис Васильевич сообщил майору, что избитая троица написала письмо в военную прокуратуру Грозного и уже отправила его. Хирург посетовал, что поздно узнал и не успел перехватить.