Николай Иванников - Вепрь

Порядок. Никто не задремал перед телевизором и не прячется в тёмном углу.

Погасив свет, он приоткрыл дверь в комнату сестры и слегка просунул внутрь голову.

— Эй! — позвал он шёпотом. — Анна Павловна, вы тут?

В ответ ни звука. Только слышно стало, как за окном озорно дунул ветер, поднял с земли пыль, закрутил ее и загудел в кленах. По карнизу очередью простучали первые мелкие капельки дождя.

Он прошел в комнату и включил свет.

Никого. Постель разобрана, одеяло откинуто и наполовину валяется на полу. А в остальном полный порядок. В целости и сохранности стоит на полке драгоценная Анькина коллекция рюмок, бокалов, фужеров, стопочек и чарочек — в общем, всего того, из чего может вливать в себя самые различные алкогольные напитки подросток пятнадцати лет от роду. Огромная куча книг, как и положено Анькиным вещам, раскидана по столу, все книги раскрыты, словно она пыталась читать их одновременно. Лица певцов и артистов, вырезанные из журналов, мило улыбаются со стен, и только серьезный Шон Коннери как будто пытается о чем-то предупредить. Однако ему это не удается — мешают границы собственного портрета.

Погасив свет, он вышел.

Замер, прислушиваясь. Потом покачал головой, вынул пистолет и шагнул на кухню.

И тут же вспыхнул свет. Он отшатнулся, прикрываясь рукой и выставив перед собой пистолет, но короткий знакомый смешок заставил его опустить руки.

— Мне очень хотелось устроить тебе сюрприз, Вепрь, — послышался ласковый знакомый голос. — Хоть чем-то порадовать старого товарища.

Вепрь прошёл в кухню.

— Не сказать, чтобы я сильно обрадовался, — отозвался он, — но парочку вопросов тебе задать хотел бы.

Скрудж, довольный, словно сожравший канарейку кот, кивнул и упёрся кулаками в колени. Он устроился на стуле у окна, Оля с бледным лицом сидела рядом с ним, испуганно глядя на лежавший перед Скруджем пистолет с накрученным глушителем.

— А мы здесь с Ольгой Николаевной уже давно тебя дожидаемся и всё гадаем — куда это ты запропастился? Темные дела предпочитаешь творить по ночам?

— Куда ты подевал Аньку? — жестко спросил Вепрь, и по его тону сразу же стало ясно, что долго рассиживаться он тут не намерен.

— О, это отдельный разговор, — Скрудж, почувствовав напряженность, положил руку на пистолет.

Вепрь бросил на стол свой и присел.

— Я сегодня очень устал, — заметил он. — Так что никакого разговора не будет. Ты мне го воришь, куда ты подевал Аньку, а я обещаю не убивать тебя сразу. Ну?

Скрудж слегка побледнел. Он направил свой пистолет Оле в бок.

— И думать забудь, — предупредил Вепрь.

Но Скрудж пистолета не отвел. Он только покачал головой.

— Ты не прав, Вепрь, не так всё просто. Или ты думаешь, что я для собственного удовольствия просидел здесь почти всю ночь? — он посмотрел на Олю. — Нет, мне, конечно, было чертовски приятно общаться с такой милой дамой, но атмосфера не очень-то способствовала интеллигентному общению. Я выгляжу в ее глазах каким-то варваром и грабителем, хотя, по-моему, единственный пострадавший здесь именно я.

— Да? — удивился Вепрь. — И что же за несчастье с тобой приключилось?

— И он ещё спрашивает! Со мной приключился ты, Вепрь! Все мои дела так замечательно складывались, пока в них не вмешался ты. Куда подевались те десять миллионов долларов, которые я должен был заработать на сочинском деле?

Скрудж нервничал, причем это было не минутное раздражение — сказывалась стрессовая ситуация последних месяцев. И сразу же стало видно, что как ни старался он сохранить моложавость и спортивный вид, но ему уже под пятьдесят, и жизнь его прошла отнюдь не на перинах и не в золоченых каретах. Всё изведал он: богатство, любовь, азарт, добро и зло, одного только не было у него — покоя. А к пятидесяти это уже понемногу начинает сказываться.

— Где мои деньги, Вепрь? Отдай их мне, и можешь забирать своих баб и мотать, куда пожелает твоя тёмная душа. Разве ты ещё не понял, что теперь я здесь хозяин? Нет больше в Городе зон влияния, не раздирают его больше на части преступные группировки своими глупыми разборками — есть теперь один надежный, умный и сильный хозяин. Это я, Вепрь, и я не хочу, чтобы в моём городе хозяйничал кто-то ещё. Не нарушай мои планы, это плохо кончится. Я так тщательно всё спланировал, рассчитал, целый год у меня ушёл только на то, чтобы постепенно убрать разных мелких сошек, всякую шваль вроде Щорса, Гриши Хлопка или Певца Владика. Я сметал с дороги всех, кто мог бы помешать мне в один прекрасный день нанести массированный удар по верхам всех наших убогих группировок, по всяким липовым Святым, Громовым и лопоухим Зверям. И я сделал это, я сконцентрировал власть в своих руках и теперь хочу навести здесь полный порядок. Это моя родина, я похоронил здесь свою мать, двух жен, закончил три института и считаю, что имею право на то, чтобы стать в своем городе полновластным хозяином… А кто ты такой, Вепрь, чтобы путаться у меня под ногами? Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты отдал мне Аньку. И я завтра же уеду из Города, если ты так хочешь этого… И перестань, пожалуйста, тыкать своим пистолетом в мою мать. Если он случайно выстрелит, то у Города уже не будет хозяина.

Скрудж с каким-то недоумением посмотрел на пистолет, покрутил его, словно видел впервые в жизни, и, отчего-то хмыкнув, положил на стол рядом с оружием Вепря.

— И то верно. Зачем мне пистолет, если у меня твоя сестра? Правда, поначалу я не знал, сможешь ли ты ради нее расстаться с десятью миллионами долларов, но теперь вижу — расстанешься. А себе ты еще заработаешь. Всем известно, с какой легкостью ты умеешь это делать. Ещё до сочинских дел у тебя в Швейцарии было не меньше десяти миллионов, верно? И это по самым скромным моим подсчетам. А теперь там сколько? Двадцать? Тридцать?

— Восемьдесят, — ответил Вепрь, хотя с таким же успехом мог сказать и «сто восемьдесят» — услугами цюрихского банка он воспользовался впервые и до сочинского дела у него не было там ни копейки. Деньги он больше предпочитал тратить, чем хранить.

Оля смотрела на него, онемев — в обличье ее Сережки перед ней сидел сейчас какой-то Вепрь, у которого к тому же был счет в швейцарском банке и миллионы долларов на нём.

Вепрь, перехватив её взгляд, улыбнулся и снова перевёл глаза на Скруджа.

— Договорились, — согласился Вепрь. — Ты даёшь мне номер своего счёта в Швейцарии, и я перевожу на него десять миллионов. Где Анька?

Скрудж, улыбаясь, покрутил головой.

— Не-ет, — произнёс он нараспев. — Не десять. Пять раз по десять… За моральный ущерб. Я думаю, это будет справедливо.

— Пятьдесят миллионов долларов? — Вепрь поцокал языком. — Это хорошие деньги. Но я согласен. Ты прав, курилка, я заработаю себе ещё. Тебе достаточно будет моего слова?