Сергей Самаров - Пуля – лучший антидот

– Гризадубов, не задерживай меня, я пойду, – с укором сказал Везирхан. – Я по натуре интуитивный. Это меня всегда спасало. Если чувствую, что мне следует уйти, я должен уйти...

– Я тебе позвоню, когда мы все здесь закончим. Может, найду тебе врача...

– Врача я сам найду. Ты мне по другому поводу позвони. Я решился...

– Пакистан?

– Да...

Алексей Викторович только плечами еще раз пожал, и протянул на прощание эмиру руку, показывая, что каждый сам волен собственной судьбой распоряжаться, и он больше уговаривать никого не собирается. Правая рука у Везирхана работала хорошо, и Дашаев снова показал, что рукопожатие предпочитает по-настоящему мужское...

До прибытия следственной бригады, проверив состояние лагеря, выставление охраны и месторасположение постов, и проводив джамаат Везирхана за крайний пост, Алексей Викторович, вернувшись, позвал подполковника Ракитина:

– Пойдем, Александр Всеволодович, с «краповым» капитаном побеседуем. Вдвоем это будет авторитетнее выглядеть.

Валтузину, как только его привели в лагерь, в дополнение к рукам еще и ноги связали, хотя он сильно ругался при этом и обещал не бежать. Однако ему не поверили. Наверное, потому, что ругань «крапового» капитана звучала неубедительно – кулак лейтенанта Красникова, видимо, в трех местах сломал капитану челюсть. По крайней мере, на челюсти в трех местах появились синие гематомы величиной с лесной орех. Такие гематомы на челюсти бывают обычно как раз в местах перелома. А при тройном переломе много не поругаешься, как, впрочем, и при одинарном...

Валтузин сидел на земле, прислонившись спиной к большому валуну, и поглядывал на палатку, в которую занесли два его рюкзака. Там же лежали и оставшиеся пачки денег, что в рюкзак не вместились.

– Рассказывай, Юрий Михайлович, как дошел до жизни такой... – сказал Гризадубов, присаживаясь на небольшой камень перед капитаном.

– Или ты всегда таким был? – сурово спросил вдогонку подполковник Ракитин.

– Мне челюсть сломали... – пожаловался капитан. – Ваш лейтенант...

– Всего-то? – усмехнулся Гризадубов. – Вообще-то Красников кулаком и убить может. Считай, тебе сильно повезло, что он только один раз приложился и у тебя голова оказалась такой слабой, что отключился сразу. Если бы не отключился, Красников бы еще добавил. Тогда, если бы жив остался, всю оставшуюся жизнь в дураках бы ходил.

– Везунчик... – поддержал коллегу Александр Всеволодович.

– Младший по званию бьет старшего, это... – начал было Валтузин, но не выдержал и выругался длинной цветастой тирадой.

– Когда младший по званию выражается в присутствии двух старших по званию, это выглядит еще менее красивым, – сделал замечание Ракитин.

– Я вопрос задал... – напомнил Гризадубов. – Когда ты на них работать начал?

– В больнице... Когда с гриппом лежал... – сказал капитан. – Врач, который нас принимал, пришел и предложил сделать укол, после которого я за день на ноги встану. В обмен на услуги, которые мне придется оказать... И сказал, что остальные, которые со мной прибыли, уже умерли. Я согласился...

– И в ФСБ, когда из больницы вышел, не пошел, чтобы рассказать... Предпочел стать честным предателем. Давай, рассказывай, за сколько тебя купили?

– Полтора миллиона обещали. Пятьсот тысяч уже выплатили... Аванс...

– Куда спрятал? Потерял?

– Изъяли при задержании. Хотел домой с оказией отправить, не успел. Часа не хватило...

– Оказывается, наши офицеры так дешево стоят! И за полтора миллиона готовы всех своих товарищей продать. С которыми рядом воевали...

– Им я помочь уже не мог. Хотя я сомневался... А потом мне позвонил полковник Горемыкин и отдавал распоряжения уже приказным порядком. Сказал, что я буду работать одновременно и на своих, и получать оплату с другой стороны. Оплату при этом могу в последующих рапортах не отражать, и налог с нее могу не платить...

– Хорошенькое дельце... С кем еще связь имел?

– Горемыкин дал мне координаты Сайдуллаева. Я с ним предварительно только дважды связывался. Перед тем, как с вами познакомиться, он инструктаж давал, как себя вести. Потом, когда БМП захватывали, Макаров отправился механика-водителя «снимать», я во второй раз позвонил. Предупредил. Сайдуллаев не расстроился. Сказал тогда, что все по плану идет... Потом, в третий раз, когда сюда добирался...

– Ладно. С тобой все ясно. Будешь со следователями говорить. Скоро прилетят... Нам еще нужно с Новицким поговорить.

– Разве он не убит? – спросил капитан. – Я сам видел, как они с Сайдуллаевым упали.

– У Новицкого несложное ранение. На горшок только долго ходить ему будет больно. Вернее, ему пора уже привыкать к новой терминологии. Не на горшок, а на парашу. Тебе, капитан, тоже пора лексикон менять...

– Вот и бригадир... – остановился Гризадубов около лежащего лицом вниз Арсения Михайловича Новицкого. – Заставить его встать или с лежащим разговаривать? Как думаешь, Александр Всеволодович?

– Раны откроются, кто ему будет снова задницу подтирать? Пока еще врачи прилетят... Ты же знаешь, какие у нас врачи. Не торопятся... А таких раненых в последнюю очередь обрабатывают. А сейчас кровь вроде бы подсохла...

Новицкий повернул голову и искоса посмотрел вверх.

– Как думаешь, Арсений Михалыч, сколько тебе теперь влепят? На пожизненное потянешь?

– За что? – невинно поинтересовался бригадир охранников.

– За все хорошее, – пообещал Ракитин. – Но начнут со статьи за терроризм...

– Не будет такого. – Новицкий чувствовал себя, несмотря на пленение и ранение, гораздо лучше Валтузина. – Не будет, и не надейтесь...

– И братья Горемыкины так же считали, и генерал ваш отставной, который в аптекари подался, тоже так считал. Сейчас в камерах сидят и размышляют об упущенных возможностях... И считают, сколько лет им скостят за чистосердечное признание. И все друг на друга валят. Да и тебе достается...

– Я человек маленький...

– Исполнителю обычно дают больше, чем заказчику. Правда, тем троим, как организаторам, уже не отвертеться от пожизненного... Относительно тебя судить не берусь, – сказал Гризадубов.

– И что? – спросил Новицкий смиренно. – Что от меня требуется?

– Откуда товар доставлял? Контейнеры с вирусом...

– Со склада. Вирус там или еще что, я не знаю. Мне велено было доставить – я доставил. Периметр оцепления переходил – это точно, в этом моя вина... Людей там кучу потерял...

– Приказал расстрелять своих людей, по большому счету...

– Я такого приказа отдать не мог. У меня просто власти такой не было...

– Сайдуллаев с твоего согласия. Это одно и то же.

– Я не знаю, что приказывал Сайдуллаев.

– А внутривойсковиков, двух полковников и одного подполковника – это тоже Сайдуллаев?