Валерий Горшков - Тюрьма особого назначения

— Герр Маркофф! Привет, геноссе! — Валентин, как всегда, был весел, и глаза его светились особым хитроватым блеском. — Садись, поболтаем... — отодвинувшись в сторону, Шульц освободил место для Маркова. — Рассказывай!

Какими судьбами в Германии? Как Ленинград, то есть, извините, Санкт-Петербург?

— Бизнесмен по-дружески похлопал Кирилла Валерьевича по плечу.

— Эй, ребята, сходите прогуляйтесь, — обратился Марков на русском к сидящим спереди телохранителям, но те даже не шелохнулись. И только после нетерпеливого жеста самого Шульца двое накачанных парней с абсолютно непроницаемыми лицами покинули автомобиль и отошли в сторону, закурив по сигарете.

— Ты знаешь, где находится Государственный исторический архив? — с места в карьер начал Марков, едва телохранители захлопнули за собой двери.

— Знаю, — безо всякого удивления ответил Шульц. — Тебе нужна какая-то бумажка? Нет проблем! Говори, и завтра к вечеру она будет у тебя. Хочешь — копия, ну а хочешь — оригинал. Только это будет дороже.

— Даже так?! — удивился Кирилл Валерьевич. Масштабам возможностей бывшего соотечественника. — И сколько ты просишь за оригинал?

— Трудно сказать, — пожал плечами немец. — Все зависит от того, что за бумажка тебе нужна и сколько придется заплатить, чтобы ее изъяли из списка хранящихся в архиве. Некоторые документы не выкупить ни за какие деньги.

Например, материалы, связанные с бывшей разведкой ГДР «Штази», и тому подобные.

А если обычная мишура — пожалуйста. Надо просто знать, с кем договариваться, — деловито произнес Шульц, протягивая Кириллу Валерьевичу открытую пачку «Мальборо», в которой оставалось ровно две сигареты.

— Меня не интересуют государственные тайны, — усмехнулся Марков, закуривая. — У меня есть один знакомый профессор, друг покойного отца, который собирает материалы по истории православных монастырей. Он пишет книгу и намеревается издать ее где-то в Америке. Ему нужны любые документы, касающиеся этой темы. Кто-то сказал старику, что в берлинском архиве хранится письмо последнего настоятеля Спасского монастыря, что в Вологодской области...

— Ценная вещь? — прищурился Шульц, изучая реакцию финансиста. Однако тот был совершенно спокоен.

— Ничего особенного. Для тебя и для меня это письмо представляет не больше интереса, чем пустая пачка из-под сигарет. — Кирилл Валерьевич кивнул на коробочку, небрежно вращаемую Шульцем между длинных холеных пальцев. — Не веришь, поинтересуйся у любого архивариуса. Но без нее старику не закончить книгу. Архивы этого монастыря были уничтожены в советские годы. Поэтому для профессора это письмо — единственная зацепка. Он попросил меня помочь, и я не смог отказаться... В память об отце.

— Ну, если так, — надул губы Шульц. — В каком веке оно написано?

— Да в нашем, в нашем!.. В восемнадцатом или девятнадцатом году. Сразу после революции. Ну что, дружище, сможешь достать мне это письмо?

— Почему нет? — пожал плечами бывший соотечественник Маркова. — Но для начала я все-таки воспользуюсь твоим советом и поинтересуюсь о ценности сего документа у профессионала. А может, эта пустячная, как ты говоришь, бумажка является достоянием немецкого народа, что тогда, а?! — пошутил Шульц. — Давай сделаем так — позвони мне на мобильный завтра во второй половине дня. Ты когда уезжаешь?

— Улетаю, — уточнил Марков. — Послезавтра.

— Вот и отлично! Думаю, к тому времени мы внесем хоть какую-то ясность в это дело. А теперь, когда вопрос закрыт... В общем, как там наша Северная Пальмира? — с искренним ностальгическим оттенком в голосе спросил Шульц.

— Ничего, разваливается потихоньку, — усмехнулся Кирилл Валерьевич. — Но жить можно. — И добавил:

— Только осторожно...

На следующий день, вернувшись в гостиницу после очередного заседания форума и не застав в номере Анжелику — видимо, его подруга продолжала прочесывать берлинские магазины готового платья, — Марков вновь набрал номер Шульца.

— Значит, так, — деловито произнес немец. — Бумажка эта никакой реальной исторической ценности не представляет. Так что ничего страшного не случится, если она вернется обратно на родину, — резюмировал Шульц, — за... пять тысяч баксов.

— Где встречаемся? — со странным ощущением, отдаленно напоминающим страх перед неизвестностью, произнес Марков. Предчувствие, что письмо настоятеля монастыря роковым образом повлияет на его жизнь, вдруг снова напомнило о себе участившимся пульсом. Впрочем, отступать было поздно. Дело почти что сделано.

— Давай сходим в ресторан, Дипломат, посидим, отметим это дело! Да и вообще вспомним прошлое. Не возражаешь?

— Я здесь не один, — на секунду замялся Марков. — А вообще-то я «за».

Поездка, можно сказать, удалась. — Финансист вспомнил о подписанном сегодня крупном контракте по предоставлению городу на Неве долгосрочного валютного кредита «на дальнейшее развитие и расширение». Распределение этого кредита сулило приятное утяжеление кармана.

— Тогда я тоже прихвачу одну из своих немецких фрау и заеду за вами в отель часам к десяти! — прокричал, заглушая помехи, Шульц. — До встречи, дружище!..

По возвращении в Питер Марков самолично навестил профессора Рогова, и тот, как и обещал, за полтора часа расшифровал написанный настоятелем монастыря текст.

Из него следовало, что тайник, где спрятаны монастырские сокровища, находится в подземелье, о существовании которого знали только его настоятели, передававшие тайну исключительно своим преемникам. Подземелье соединяло отдельно стоящий домик настоятеля с остальными монастырскими постройками, входы в которые после того, как сокровища были спрятаны, настоятель приказал замуровать.

Подземелье имело также два ответвления-хода, один из которых вел к расположенному на уровне каменного пола колодцу. Нырнув в колодец и проплыв около пяти метров по подводному туннелю, можно было оказаться в озере, за пределами монастыря. Второй же ход заканчивался тупиком. Он-то и служил хранилищем для сокрытых от глаз «иродов» православных реликвий.

Из письма также следовало, что проникнуть в подземелье отныне возможно лишь двумя способами — по подводному туннелю и через лаз, находящийся в печи дома настоятеля. Для проникновения в него требовалось открыть обе верхние дымовые заслонки печи, одна из которых являлась запорным замком, и выдвинуть нижнюю металлическую пластину, выполняющую роль стопора. Каменная печь отъезжала в сторону, открывая вход в подземелье...

— Ну и монахи! — восхищенно воскликнул Марков, закончив чтение перевода и глядя на расплывшегося в довольной улыбке профессора. — Я, признаться, всегда думал, что подобные хитроумные изобретения существовали только в Западной Европе, в древних родовых замках, чтобы в случае осады можно было незаметно выбраться за пределы крепостных стен. Но чтобы подобные штучки существовали в России?!