Олег Приходько - Запретная зона

— Вот, зараза, — сказал долговязый оставшемуся на связи напарнику, ретировавшись в салон «девятки». — Что делать будем?..

Женька поменял две сотни, несмотря на то, что курс был явно не самым высоким в городе. От сердца отлегло — купюры оказались подлинными. «Кто-то подкармливает этого нищего, всеми заброшенного, без родных и друзей», — подумал Женька. Рассовав деньги по карманам, он вышел на улицу, поискал глазами киоск с мороженым.

На пороге топтались менялы.

— Доллары покупаем, продаем? — спросил вполголоса долговязый в джинсах.

— Нет, — отрезал Женька и пошел к машине.

Двое пошли следом.

— Погоди-ка, — нагловато сказал другой. — Может, полтинник разменяешь?

— Не разменяю, — не поворачивая в их сторону головы, буркнул Женька: он терпеть не мог валютчиков, всю эту шваль вонючую, готовую за пять «зеленых» мать родную продать, и разговаривать с ними считал ниже своего достоинства.

— Стой, говорю, — взял его за рукав наглый тип в сером костюме.

Женька остановился. Долговязый заходил за спину.

— Ну?

— У тебя нет, что ли? Не будь жлобом, помоги временно неработающим.

Поняв, что парни вовсе не те, за кого он их принял, а обыкновенные «гоп-стопники», Женька улыбнулся.

— Давай свой полтинник, разменяю, — предложил он, наверняка зная, что у них нет ни цента.

— У тебя по «единичке» найдется? — не растерялся наглый.

— Единичкой ты не отделаешься, — спокойно ответил Женька. — Сейчас за это по червонцу дают. Хочешь, устрою?

Выдержка у наглого оказалась завидной.

— Слыхал, Витек? — обратился он к напарнику через Женькино плечо. — Он вроде нам угрожает?

— Чего хамишь, лох? — хлопнул Женьку по спине долговязый с явным расчетом, что тот повернется к нему и подставится крепышу в костюме.

Женька на уловку не клюнул, не сводя взгляда с наглого, крикнул вдруг требовательно:

— Шериф! Ко мне!

Оба налетчика повернули головы в сторону «жигулей». Воспользовавшись этим, Женька ударил ребром стопы по голени впереди стоящего и, когда тот рефлекторно наклонился, — коленом в челюсть опрокинул его на асфальт. Долговязый замахнулся, но Женька, развернувшись, перехватил руку и ткнул ему в подбородок короткий ствол «Скифа»:

— Стоять! Одно движение — и из твоей башки вылетят мозги, если они у тебя там есть, конечно.

Долговязый застыл. Шериф, выскочив из машины, мчался на долговязого во всю прыть. Тот лег ничком и вытянул руки по швам (знал, сволочь, что собаки не трогают человека в таком положении). Шериф остановился, но лаять не переставал.

Несколько прохожих наблюдали за развитием событий.

— Сейчас я заберу песика к подержу до тех пор, пока вы будете бежать во-он в том направлении, — сказал Женька. — Как только остановитесь — пускаю. Все ясно?

Долговязый согласно моргнул.

— На старт! — Женька сунул пистолет в карман и взял Шерифа за ошейник. — Внимание! Марш!

Наглый поднялся, похромал нехотя, то и дело оглядываясь. Долговязый по инерции пробежал метров десять и перешел на шаг.

— Бегом, я сказал! — рявкнул Женька. — Шериф, голос!

Шериф неистово залаял и рванулся так, что пришлось приподнять его на ошейнике.

Двое побежали. Довольные зрители, смеясь, стали расходиться.

— Хорошо, Шериф, — Женька потрепал друга по спине и направился к машине. — Садись вперед, заслужил, — сказал он, распахнув перед ним пассажирскую дверцу.

Сев за руль, достал «Кэмел», воткнул прикуриватель в гнездо.

— Их счастье, что нас с тобой дело ждет, да? Поехали, угостимся пломбиром!

Пес высунул язык и тяжело дышал, не сводя взгляда с остановившихся в ста метрах налетчиков, отчего казалось, что он улыбается.

«Одиннадцать часов ровно», — раздалось в салоне.

Начала возрастать активность цзи-юань — точки канала сердца.

— Здравствуй, Женечка!.. Ух ты, какой! — последние слова пожилой Танькиной соседки тети Гали относились к Шерифу. Женька поднимался по знакомой лестнице подъезда, в котором даже запах остался, кажется, неизменным со времен его юности. Сверху доносилась старенькая мелодия — ветеран дядя Сеня крутил пластинки.

— Здрасьте, теть Галь, как здоровьице?

— Слава богу, пенсия, вот только маловата, — соседка остановилась передохнуть. — Как думаешь, вымрем?

— Вымрете, теть Галь, обязательно вымрете, — пообещал Женька и протянул ей одну из шести порций эскимо, которые нес в руке наподобие букета, — если не будете есть мороженого.

— А если буду? — засмеялась она.

— Тогда все равно вымрете, только очень не скоро.

Соседка взяла гостинец.

— Спасибо, Женечка.

— На здоровье…

Дверь отворила сестра.

— Звоню, звоню, — чмокнув ее в щеку, сказал Женька вместо приветствия. — У вас что, телефон не работает?

— Да со вчерашнего дня уже. Вечером обещал мастер прийти.

Из комнаты вышел Мишка.

— Здорово, дядя Женя!

— Привет!..

Шериф упал у Мишкиных ног, племянник повалился рядом, смеясь и приговаривая ласковые слова. Женька, разувшись, юркнул в ванную — начавшее таять мороженое запачкало руки.

— Положи пару порций Шерифу, — распорядился он оттуда, перекрикивая шум льющейся воды. — Я ему обещал. А папа где? — спросил у Мишки, появившись в гостиной.

— На службе.

«Прохор — птичка дорогая, берегите попугая!» — раздался голос из подвешенной к потолку клетки.

— Привет, Прошка, — качнул Женька клетку, заставив птицу испуганно соскочить с жердочки.

«Ложись!» — закричал попугай неожиданно громко.

В прошлом году Танька вышла замуж за сорокалетнего майора, в общем, неплохого мужика, дослужившегося было до полковника, но разжалованного за пьянку. Перед женитьбой Зина (так в кругу новой семьи звали Зиновия) «закодировался» по собственной воле и с Танькиного согласия, и теперь спиртного не употреблял, все свободное время посвящая жене и приемному сыну. В Мишке он души не чаял, никогда не повышал голоса и тащил в дом все, включая корм Прохору, а так как он служил в отделе снабжения Генштаба, продукты у них не переводились. Да и Танька за этот год изменилась к лучшему, стала умиротвореннее и покладистей с приходом хозяина и достатка.

— Уроки учим? — взял со стола учебник литературы Женька.

— Стих, — вздохнул племянник. — Ма! дай мне, я его покормлю!.. — рванулся он.

Танька отдала ему миску с мороженым, облизала пальцы. Шериф, энергично виляя хвостом, направился вслед за Мишкой на кухню. Женька неожиданно захохотал:

— Послушай-ка!.. «В жаркий полдень на исходе лета Шел старик дорогою прямой, Вырыл вишню молодую где-то И, счастливый, нес ее домой…» А?

— Хорошее стихотворение. Исаковский. Мы его с тобой тоже когда-то учили.

— Да нет, ты врубись: «Вырыл вишню молодую где-то…» Это же называется «мелкое хищение» и карается исправительными работами сроком до одного года или штрафом в размере…