Игорь Приходько - Жесткй вариант

— Потому что по остаткам кокаина в погребе его подельника идентифицировали порошок из партии, которую из Бельгии в Западную Европу везли. А он знает, у кого полтора кило покупал. А значит, и где остальные осели. Такие деньги без высоких посредников не прокрутишь. Да и с этапа он молча ушел — не откликнулся на перекличке, и поминай как звали.

— Н-да, кто-то вывел из-под конвоя, — с ученым видом знатока резюмировал Кифа. — Значит, поделиться обещал.

Мы оделись и поехали в центр. Я высадил Кифарского у его дома, неподалеку от нашей школы, которая теперь была лицеем, и велел ему выспаться как следует: Градинск в разгар трудового дня меня интересовал разве что с ностальгических позиций, куда интереснее было прощупать его ночью.

Кифарский хлопнул дверцей и шутливо приказал мне не опаздывать. Это его демонстративно-напыщенное распоряжение я воспринял как шутку. А с точки зрения сидевших на лавочке и выглядывавших в окна соседей Кифарского, все выглядело по-другому.

Дорого бы я заплатил, чтобы наша с ним встреча через восемнадцать лет оказалась просто случайностью.

Гуляева я нашел по горсправке — не хотелось беспокоить и без того занятую местную милицию.

Старик жил на берегу синего моря. Жил один, без старухи. Трехметровый забор с остро отточенными металлическими пиками по всему периметру встал преградой на пути к знакомству с отставным подполковником. Найдя на нем кнопку электрического звонка, с помощью азбуки Морзе я передал привет от Коробейникова.

В глубине двора хлопнула дверь, залаяла собака; на лай откликнулась вторая. «У него что, две собаки, что ли?» — подумал я. Но ошибся. Через секунду окрестности огласились таким лаем, что стало понятно: за забором проходил симпозиум собак Приазовья, на который были приглашены делегации ближнего и дальнего зарубежья.

Морзянка и фамилия Коробейникова сработали лучше всякой визитки. Оценив нас с «ниссаном» профессиональным взглядом, хозяин улыбнулся и протянул мне руку.

— Вениаминов, — представился я. — Игорь.

— Никитич, — ответил он коротко. — Сейчас ворота отопру.

На вид ему было лет пятьдесят, но если бы не седая, как лунь, башка, можно было бы дать на пяток меньше.

Двор Никитича разделялся на три участка: сад, огород и собачий питомник. Кроме крупных, породистых «кавказцев» в двадцати клетках двухэтажного вольера, меня встречал десяток «немцев», сенбернаров, водолазов и разномастных щенков, гулявших без привязи. Выйти из машины означало бы самоубийство.

— Альфа!.. Вымпел!.. Байкал!.. Алтай!.. Кабул!.. Душман!.. — властно позвал хозяин. — Зойка!.. Машка!.. Кардан!.. Шериф!.. Пуля!..

Собачки поочередно отбегали в сторону от машины, уводя за собой несмышленых щенков, и садились, образовывая круг диаметром десять метров. Такую дисциплину до сих пор я видел только у нас в «Альфе».

— Выходи, не бойся, — распахнул дверцу Никитич. — Те, которые гуляют, не кусаются. А которые кусаются — не гуляют.

Я соскочил с подножки. Насыщенный зеленью двор дышал свежестью. Крытый шифером домик с верандой служил, наверно, вольером для хозяина.

— Цыц! — крикнул он. В конференц-зале установилась тишина. Какой-то младший научный сотрудник вякнул не по теме доклада и тут же получил широкомасштабной сенбернарьей лапой по загривку. — Айда, искупаемся, — позвал меня Никитич и пошел в противоположную морю сторону по дорожке, протоптанной вокруг дома.

Я пошел за ним под усиленным конвоем. Шаг вправо, влево, назад, равно как и прыжок вверх, был бы истолкован как попытка отклонения от маршрута — меня бы съели вместе с пистолетом и суточными.

С тыльной стороны привилегированного вольера голубел бассейн пять на десять метров, любовно выложенный кафельной плиткой и окруженный разлапистыми деревьями. Увидав этот оазис, я не смог отказать себе в удовольствии искупаться в третий раз за сегодняшний день.

Немногословный Никитич разделся до трусов и, оттолкнувшись от бетонного края, почти вертикально ушел под воду. Я последовал за ним.

— У-ух-х!.. — вынырнув, ошалело посмотрел на Никитича. Вода оказалась обжигающе ледяной.

Он засмеялся:

— Я сюда воду из артезианской скважины качаю. Если хочешь потеплее — море недалеко.

— Здорово! — проплыв туда и обратно по диагонали, не удержался я от восторга. — В жизни ничего подобного не видел!

Бассейн обступили собаки, высунув языки, с завистью смотрели на нас.

— Машка хорошая, умная собачка, — подплыв к одной из немецких овчарок, галантно поцеловал ей лапу Никитич. — И Алтай хороший. Скоро обед, ребята.

Забор, навес, беседку и уборную на заднем дворике сплошь оплетал виноград. Спелые гроздья лопались на солнце и искрились каплями сладкого липкого сока. Если это был не рай, то еще более усовершенствованное его подобие. Впервые мне захотелось выйти на пенсию.

— Чьи же это красавцы? — спросил я у Никитича, когда он вынырнул в очередной раз.

— Ничьи. Собрались вместе и живем. А я у них вроде за вожака. Всех нас в свое время из органов списали.

О семье я у Никитича спрашивать не стал, посчитав, что на первый раз вопросов достаточно. Он подтянулся на руках и выбросил на берег мускулистое тело, на котором было столько шрамов, сколько мне лет, а может, и того больше.

Мы прошли в беседку. На столе появилась корзина с фруктами и белым хлебом. Для утоления жажды предлагался сок ассорти.

— Как там Белокаменная? — поинтересовался он с грустинкой, наполняя пол-литровые глиняные кружки. — Ребята как?.. Коробейников, значит, Управление получил?

Я коротко поведал о тех, кого знал, стараясь не давить на мозоль списанному вожаку стаи.

— Жаль, вы фруктов не едите, — вздохнул он. Я не сразу понял, к кому он обращался. — Тебе, Верка, после родов очень бы полезно соку попить. — Со мной и питомцами он разговаривал одинаково, так что вскоре я почувствовал, что еще немного — и залаю. — Машина ментовская у тебя откуда?

При всем моем добром отношении к Никитичу и с учетом рекомендации Коробейникова я предпочел обойти подробности своего задания, лишь в общих чертах коснувшись межведомственных отношений и пунктиром обозначив цель визита в Градинск.

Никитич медленно нарезал маленьким ножичком очищенную от кожуры грушу и клал по ломтику в рот.

— Ну а ты-то чем провинился? — буркнул, не поднимая на меня глаз. — Кажется, не твой профиль?

Я честно пожал плечами.

— Вы работали в Градинске? — спросил, желая извлечь из нашей встречи практическую пользу.

Он усмехнулся, доел грушу.

— Стоял у истоков местной оргпреступности.

— Как это?

— Да вот так. Решил здесь отряд собрать вроде нашей «Альфы». Межведомственного подчинения. Краевые УКГБ и ГУВД одобрили идею, даже деньги выделили, санаторий под базу. Собрал ребят, начал натаскивать. А мне стали усиленно мешать. Ребятам платили с гулькин хрен — постовые больше получали. Тузы-воротилы их переманивали к себе, а потом выбивали по одному. Я их готовил, но ими не распоряжался. Ну а года через три приказ о РУОП пришел, нас перестали финансировать. Из моих парней в Градинске один Володя Сумароков остался. Когда нас размели, он в Питер махнул и в тамошнем университете на юрфаке пять лет отсиделся. Потому и уцелел — не убили и не скурвился. Сейчас в прокуратуре работает следователем. Ты с ним в контакт войди, но связь не афишируй. За тобой наверняка следить будут, купить попытаются, а может, и убрать: чужаков здесь не любят. Сам провалишься и парня за собой потащишь. С «той стороны» я уже никого не знаю. Раньше знал. После выхода на пенсию я лицензию взял на частную охранную и детективную деятельность. Плохо все кончилось: десятка два толковых ребят подготовил. Они, конечно, в крутые мэны подались — государство не востребовало. Самому же потом и отлавливать кое-кого пришлось. Трижды меня пытались уконтрапупить — старая школа помогла. В общем, несерьезная это коммерция по нынешним временам. Если бы ты был не из наших, я бы тебе один ценный совет дал: либо соглашайся на все, что тебе тут будут предлагать, либо уезжай домой. Но, поскольку тебя прислал Саша Коробейников, я знаю, что ты этому совету не последуешь.