Игорь Солнцев - Смерть ей к лицу

И я ошиблась.

Лазутин был выше среднего роста, с волевым подбородком и твердым взглядом, у него было крепкое тело, под рубашкой с короткими рукавами вырисовывался барельеф могучих мышц. Лицо чистое, без единой морщинки.

Следит за собой, банкиришка, пронеслось в моей голове с некоторым даже уважением.

Я прошла по тёмных тонов ковролину и уселась на предложенное мне кресло, стоявшее у стола хозяина кабинета.

Сверху гудел вентилятор, нагоняя прохладный воздух, окна были наполовину зашторены жалюзи: скорее всего Лазутин не любил дневного света. У стены стояли три шкафа, за стеклянными створками которых громоздились кипы бумаг и виднелось множество корешков книг. В противоположном углу имелись телевизор, видеомагнитофон и музыкальный центр, там же на тумбочке покоилась кофеварка, при виде которой я невольно сглотнула слюну. Выпить кофе мне пока не удалось.

— Меня зовут… — начал было Эдуард Афанасьевич, но я его тут же перебила.

— Я знаю, как вас зовут.

Лазутин ухмыльнулся и уселся в свое кресло. На несколько секунд он задумался, как бы решая — что же следует говорить дальше, и, не найдя ничего лучшего, он решил все же продолжить знакомство.

— А вас Лора… — Он театрально поморщился, делая вид, что силится вспомнить моё отчество, но у него ничего не получается.

— Можно просто Лора.

— Прекрасно, — отчего-то воодушевился он, подскочил с места как ужаленный и вышел из-за стола. — Лора — это прекрасное имя.

Я попыталась что-то ответить ему в тон, но мое воображение молчало, да и Лазутин не дал мне возможности проявить остроумие.

— Прекрасное имя, — снова повторил он и, заломив руки за спину, заходил по кабинету.

— И что характерно, — нашлась наконец я, вспомнив фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром», — редкое.

Он остановился как вкопанный, сощурился, а затем довольно промурлыкал:

— Редкое. Х-м… Это точно. Кофе не хотите?

Переход был довольно резким. Однако при одном упоминании о кофе я заулыбалась и закивала:

— Очень даже хочу.

Ответ мой ему понравился. Его глаза прямо заблестели от удовольствия, что он угадал желание женщины. Ну что ж, порадуйся, милый ты мой. И я с тобой.

Лазутин подошёл к тумбочке, где стояла кофеварка, всунул штекер в розетку и, пока готовился кофе, решил занять меня разговором:

— Честно говоря, никогда не думал, что женщины могут быть частными детективами. Когда я услышал от вашего юриста, что сыщик — женщина, то вначале не поверил. Но он меня, честно говоря, убедил, что женщины иногда могут дать фору мужикам. В иных вопросах, и я… В общем, я подумал, подумал… И решил, что он прав, В некотором роде прав.

Лазутин прервал монолог, выключил кофеварку с закипевшей жидкостью, вытащил стеклянную колбу и принес ее к столу. Восхитительный аромат, исходивший от напитка, чуть не свел меня с ума. Я прикрыла глаза и едва не застонала от удовольствия.

— Женщина-детектив — это сродни изюминке в пресной жизни. — Он прошел к шкафу, достал из нижней тумбочки две чашки с блюдцами и вернулся с ними к столу. — Это вроде как живёшь-живёшь, ждёшь-ждёшь чего-то, и тут происходит нечто невероятное, о чем и думать не мог. Так и с вами. Признайтесь? Многие небось удивляются, когда обнаруживают, что детектив — женщина.

— Не так уж чтобы многие, — не стала спорить я, — но бывает. Удивляются. Смотрят с подозрением. И так далее. Как вы, например.

— Как я? Я что же, смотрю на вас с подозрением? — Он раскрыл тумбу стола, достал две ложечки и сахарницу.

Интересно, а где ж секретарша? Насколько я знаю, именно эти особы должны участвовать в приготовлении напитков. Или тебе, дружище, нравится самому это делать? А может, боишься, что тебя отравят? Тьфу ты. Ну и мыслишки пошли, черт побери.

— Называйте как хотите. Подозрением, удивлением, интересом…

— А на вас смотреть просто невозможно. Даже не будь вы частным детективом. Вы слишком хороши. И у вас… И у вас прекрасное имя.

Он придвинул мне чашку с налитым кофе.

— И главное, редкое… — Я не стала дожидаться, когда Лазутин нальет и себе, а тут же схватила чашку, сделала два жадных глотка и лишь после этого расслабилась.

— Редкое? — Хозяин кабинета как-то всполошился, а затем, неожиданно вспомнив, что сие означает, обрадовался: — Ах да, да… Помню.

Он забрался на свое место, покрутил чашку на блюдечке и вперил в меня взгляд. Он как-то разом изменился, из рассеянного превратившись в задумчивого и сосредоточенного.

— Кофе неплох? — спросил он, как бы для начала разговора.

— Кофе хорош, — не стала врать я. И, сообразив, что человек уже чего-то ждет от меня, решила приступить к выяснению причин своего визита. — Давайте теперь перейдём к делу.

— Вы пейте, пейте, — как-то поспешно отозвался он, словно испугавшись, что именно сейчас ему придётся открывать перед сидящей напротив него женщиной свой интерес. — Успеется с делом.

Я недоверчиво покосилась на банкира. Уж у кого-кого, а у бизнесменов дела всегда поджимают. Или он стесняется мне признаться в своей беде — скажем, в измене жены? Поэтому и ходит вокруг да около? Почему-то в ту минуту я думала лишь о таком варианте. Уличить неверную супружницу — и всё.

Вскоре я поняла, что ошиблась. Очень сильно ошиблась. Впрочем, такого моё сознание не могло даже вместить. Даже будь это сознание сильно воспаленным.

Он подождал, пока я выпью кофе, сделал из своей чашки лишь несколько глотков и, отодвинув ее в сторону, собравшись с духом, произнес:

— Мне ваш юрист рекомендовал вас как человека глубоко профессионального, знающего свое дело.

— Не стала бы разочаровывать своего юриста, — поддакнула я. Добавки кофе мне не предлагали, и я не стала просить. Хотя, по большому счету, не отказалась бы. Но раз человек собрался с мыслями и духом, мешать ему не стоит. Тем более что это я должна выполнять желания клиента, а не наоборот.

— Хорошо, что не будете. Это очень хорошо. — Он вновь задумался.

— Так что же? — подогнала я его. — Что вы от меня хотели бы получить?

И вот тогда он мне это сказал. Очень так естественно это сказал. И в его голосе даже появились жесткие нотки.

— Я хочу, чтобы вы меня убили.

Если он хотел меня огорошить, то у него это здорово получилось. Некоторое время я сидела в немом оцепенении, переваривая только что услышанное. Одно дело — можно бы даже как-то это понять, — если бы он предложил убрать кого-то из своих знакомых или даже ту же свою супружницу. Но чтобы просить убить самого себя… Это было что-то новенькое.

— Это шутка? — наконец соизволила я разжать свои уста, видя, что мой собеседник не собирается вносить поправки в только что произнесенный текст.

— Я боялся, что вы так и отреагируете, — сокрушенно замотал он головой.