Олег Приходько - Вне закона

— Что… с ней? — шевельнул он помертвевшими губами.

— С ней все в порядке, вы не волнуйтесь. Одного из наших нашли мертвым, — перешел он на шепот.

— Где?

— За оградой.

— Дьяков с Погорельским знают?

— Никто не знает, все спят. Светлана Николаевна шла к вам, я попросил ее вернуться.

— Никому не сообщать. Собери своих людей. Ждите, сейчас выйду.

Через пять минут Барракуда проводил Язона в гараж, куда перенесли труп.

Это был Чалый, личный телохранитель Севостьянова.

Он лежал на краю ремонтной ямы. На лице и одежде следов насилия не было заметно.

— Разбудите Севостьянова, — приказал Язон. — Только тихо.

Один из парней вышел, другой запер за ним дверь.

— Как это произошло?

— Никто не видел. Мы «зачистили» территорию, распределили местность по секторам, блокировали подходы. Чалый был во внешнем резерве, следил за парком. Его вызвали по рации, он не отозвался. Пошли искать — нет. Прочесали с фонарями, нашли в десяти метрах от ограды. Возле трех деревьев. — Он, что, с дерева упал? И сам забросал себя листьями?

— Труп осмотрели?

— Внутреннее кровоизлияние.

— Точно?

Барракуда развел руками.

Вошел заспанный, полупьяный Севостьянов, ошалело уставился на покойника.

— Кто его? — задал он глупый вопрос.

Пименов болезненно поморщился в ответ.

— Рацию забрали? — спросил он у Барракуды.

— Рацию, пистолет, удостоверение. Деньги не тронуты.

Севостьянов чувствовал, что земля уходит у него из-под ног, переставлял опухшие зенки с лица покойного слуги на живых.

— Что делать? — прошептал он.

— Думать!!! — вдруг заорал Пименов, наливаясь кровью. — Думать, бар-раны!!. Давно это случилось?

— С час назад.

— Шпана местная не может быть?

Барракуда не удержался от многозначительной улыбки.

— Исключено.

— Точнее?

— Во-первых, Чалый был не так прост…

— А во-вторых?! Рожай быстрей, философ!

— Во-вторых, — обиженно продолжал Барракуда, — удар Чистый.

— Что значит «чистый»?

— Профессионал работал. Высокого класса.

— Милиция?

Барракуда помотал головой.

— Кто тогда?

— Точный удар, смертельный — ни следов, ни звука. Так когда-то умели бить в НКВД.

— Что, безопасность?!

Севостьянова стало мутить.

— Выйди! — зыркнул на него Пименов. Когда Севостьянова вывели, отвел телохранителя в сторонку, прошипел: — Значит, показалось тебе, говоришь? Осторожный? Не дурак?..

— Валентин Иванович, да если бы…

— Хватит. «Если бы да кабы…» — он быстро прошагал к двери мимо понурых охранников, резко обернулся. — Слушайте меня, вы, педерасты!

— Вал…

— Молча-ать!!! После!.. Ни Дьяков, ни Погорельский, и никто другой ни о чем не должны знать. Этого, — Пименов скосил глаза на труп, — убрать так, чтоб никаких следов. Никаких! Нет больше такого в природе и не было никогда, ясно?!. Узнать, кто это сделал. Узнать любой ценой. Любой, ты понял меня, Барракуда? Лично ответишь.

Он вышел из гаража. Поравнялся с Севостьяновым, метавшимся по двору.

— Что скажешь, Алик?

— После того, как на груз наложили лапу, за нами установили слежку, — заговорщицки затараторил он.

— А почему нас не тронули, как Махрова, а?

— Махров на Украине, а товар в тубы запаивали здесь. Цепочку они устанавливают! Чалый засек, его и убрали.

— Так за кем же «хвост», Алик? Не темни.

Ссвостьянов помялся, ответил в сторону:

— Мой «хвост» Чалый отсекал, а ваш — Барракуда. Мы семь лет без «хвостов»…

— Но и без провалов! Нет разве?.. Значит, если я тебя правильно понял, взялись за нас через Свету?

— Я этого не говорил.

— Говорил, Алик, говорил. Вспомни получше. И не вздумай исчезнуть.

— Я и не думаю…

— Это я вижу. Вижу, что в последнее время ты не думаешь. Отложим пока, — Пименов вернулся к гаражу, постучал: — Барракуда, проводи.

В приоткрытую дверь видел, как заворачивали в пленку тело.

Дом обходили с тыла, не спеша, чтобы продлить разговор.

— Что с ним решили?

— Спрячем, не волнуйтесь.

— Ты меня не успокаивай.

— В цистерну с полиэтиленимином опустим на товарной.

— Еще чего!

— Пока до получателя дойдет, от него ничего не останется.

— Ладно, дело твое. Оставь мне хорошего парня. Сам поедешь за ней через полчасика. Глаз не спускать, но без меня ничего не предпринимать. Машину смени, возьми мою на всякий случай.

— Понял.

Язон остановился, посмотрел на телохранителя в упор.

— Никто из ваших не мог этого сделать?

— Все были на виду.

— Есть смысл послать людей в погоню?

Барракуда вскинул руку, посмотрел на светящийся циферблат.

— Теперь нет, — ответил он категорично. — Ищи ветра!

— Ищи. Ищи, Андрюша, — похлопал его по плечу Язон, впервые за все время назвав по имени. Знал, что сработает. — От этого и твоя судьба зависит, а я уж за ценой не постою, ты меня знаешь.

— Когда вы домой, Валентин Иванович?

— От гостей отделаюсь и законсервирую это имение. До лучших времен.

Подошли к двери дома. Расстались молча. В последних словах хозяина Барракуда уловил предчувствие скорых перемен.

Не такого разговора с Медеей ожидал Язон. И совсем не так рассчитывал провести эту ночь. Злой, как затравленный волк, он из последних сил старался не наломать дров. Но и откладывать дальше — себя дурить, обоим же хуже будет.

Свету он нашел в спальне. Она сидела перед трюмо и расчесывала берилловые пушистые волосы. Взгляды их встретились в зеркальном стекле.

— Валя, что-то случилось? — повернулась она к вошедшему вполоборота.

Он запер дверь, придвинул к ней стул. Лукавства в ее глазах не увидел — лишь неподдельное участие и тревогу.

— Случилось, — он помолчал, подбирая тон для предстоящего разговора. На притворство недоставало сил. — Кто-то лезет в мои дела. Я этого не люблю.

Улыбка чуть тронула ее губы, глаза залучились. Она села к нему на колени, обвила шею.

— Брось. Отойди душой хоть на вечер, Валя. Выходной ведь, мы и так видимся редко.

Он хотел было что-то сказать, но poт надолго закрыл поцелуй.

— Тебе хотелось бы чаше видеться со мной?

— Зачем ты спрашиваешь? Хочешь, чтобы я повторила?

— Хочу.

— Да.

После второго поцелуя он осторожно высвободился, усадил ее на кровать. Заметил расстегнутую пуговицу на груди, но лишь придвинул стул и взял ее теплые ладони в свои руки.

— Света, ты хочешь yeхать со мной?

— Скажи когда.

— Скоро. И насовсем.

— Насовсем?

— Тебя это удивляет?

— Что ты, что ты, что ты! Скажи только, о чем ты думаешь все время, я пойму.

— Ты не ответила.

— Да, да, да, я хочу уехать с тобой, скоро, насовсем, я хочу того, чего хочешь ты.

— Кто-то, кого я не знаю, в курсе наших отношений?

Она насторожилась, бровь поползла вверх:

— Почему вдруг…