Иван Сербин - Передряга

Он миновал первый — темный — подъезд. Над вторым и третьим горели тусклые лампы, отбрасывая на дорожку корявые тени деревьев.

Пётр заметил бывшего компаньона. Огонек сигареты описал дугу и пропал за приборным щитком. Щёлкнул дверной замок. Иван улыбнулся и помахал рукой: «Уже иду». Водительская дверца «девятки» распахнулась, и Пётр выбрался из салона.

— Наконец-то, — громко и ехидно возвестил он. — Тебя, старик, пока дождешься, или с голоду помрешь, или замёрзнешь.

— Печку бы включил, — в тон ему ответил Иван.

Пётр обошел вокруг машины и потянулся к дверце, намереваясь помочь подруге. Он стоял лицом к подъезду, и то, что происходило на дорожке, выпадало из зоны его внимания.

Зато Иван ввдея все. Дверца «пятерки» распахнулась, тихо, без всякого щелчка, и из машины выбрался человек. Иван не успел разглядеть его лица. Незнакомец моментально поднял обе руки. Жест был на редкость характерный. Так поднимают оружие. Пистолет. Используя дверцу как опору, человек прицелился.

Иван сорвался с места и побежал вперед, выкрикивая:

— Сзади!

Выпавшие бутылки грохнулись об асфальт. Водочная разлетелась с пушечным хлопком. Зеленая «граната» шампанского тяжело покатилась по асфальту и глухо ударилась о бордюр.

Некстати налетевший порыв ветра разметал крик.

Выстрелов слышно не было. Петра бросило на дверцу. Он попытался вцепиться в крышу машины, но поскользнулся и упал. И это было к лучшему. Теперь убийца практически не видел свою жертву. Оконное стекло лопнуло, покрывшись слюдяной сеткой мелких трещин. В салоне «девятки» вскрикнула женщина. Убийца сделал шаг в сторону и выстрелил, уже не целясь, навскидку, ещё два иди три раза. Из-за глушителя всполохов пламени не было. Пётр сучил ногами по размокшей земле, пытаясь подняться.

Иван подбежал к «девятке» и упал на колени. Опустив руку, он прижал раненого, не давая ему подняться, и сразу же почувствовал под пальцами горячую влагу.

Убийца быстро и деловито зашагал к ним, оставив, однако, дверцу машины открытой. Оружие он держал в поднятой и вытянутой руке. Ветер раздувал его плащ, и со стороны этот человек напоминал персонаж американского боевика о гангстерских сороковых годах. Он не боялся, очевидно, зная, что после девяти здесь довольно безлюдно, жители уже разбредаются по домам, а «собачники» уходят на пустырь.

Женщина попыталась вылезти из машины, но Иван толкнул ее обратно, а сам упал на Петра. Еще две пули прошли над самой его головой и с жестяным грохотом продырявили дверцу. В этот момент дорожку огласил могучий лай. Иван приподнял голову. У соседнего подъезда стоял мощный как танк ротвейлер. Его хозяин, низкий бородатый очкарик, внимательно смотрел в сторону убийцы.

Тот сбавил шаг, затем повернулся и побежал к машине. Судя по всему, расправу он решил отложить на потом. Взревел двигатель, и машина рванула по дорожке. Ротвейлер припустил следом.

— Джерри, ко мне! — крикнул хозяин, направляясь в нашу сторону. — Джерри!

Пёс остановился в двух шагах от «девятки», облаял для порядка лежащих на земле людей и, приблизившись, принялся обнюхивать Ивана.

— Джерри, к ноге! К ноге, я сказал! — Бородач ухватил пса за поводок, оттянул в сторону. — Эй, с вами всё в порядке? — поинтересовался он, глядя на поднимающегося перепачканного землей и кровью Ивана.

— Вызовите «скорую» и милицию, — ответил тот, кряхтя. — У нас здесь раненый.

— Хорошо, — кивнул бородач, с любопытством оглядывая неподвижно лежащего Петра. — Сейчас.

Он потрусил к подъезду, а Иван, повернувшись к сидящей в салоне «девятки» женщине, спросил:

— Вас не задело?

— Нет, — ответила она с дрожью в голосе.

«Её бил озноб. Хотя кого бы не трясло после подобного? Лично меня колотило так, что зуб на зуб не попадал. За всю мою жизнь в меня ещё никогда не стреляли.

— Если хотите, можете подняться ко мне домой, — предложил я. — В квартире тепло.

— Нет, спасибо, — ответила девушка. — Приедет милиция, понадобятся свидетели. — Она помолчала несколько секунд, затем спросила: — У вас есть сигареты?

Голос её звучал весьма апатично. Сказывался пережитый шок. Я порылся в карманах, достал пачку, протянул ей. Трясущимися руками она выудила сигарету и пошаталась прикурить. Огонек зажигалки выплясывал танец юродивого.

— Дайте. — Я взял зажигалку, щелкнул клавишей.

Сказать по правде, у меня получилось ненамного лучше, но всё-таки через минуту совместных усилий наши попытки увенчались успехом. Пока девушка прикуривала, я успев её рассмотреть.

Знаете, никогда Пётр не отличался избытком вкуса, но тут. Девушка была очень хороша. Лицо красивое, тонкое и такое… знаете… словно светящееся изнутри. Вы ведь понимаете, что я имею в виду? Достаточно хрупка. Пальцы тонкие, изящные. Глаза… даже не знаю, как передать то ощущение, которое возникло, когда я заглянул ей в глаза. Они были не просто карие, а почти вишнёвые, тёплые, и в них плясали золотистые искры. Губы тонкие, чуть-чуть припухлые. Из-за них миловидное лицо казалось трогательным, беззащитным. Медно-рыжие непослушные волосы короткого каре создавали ощущение задора.

Понятно, почему к поспешил, погасить зажигалку?

— Что с Петром? — спросила она чуть хрипловато.

Пётр лежал неподвижно, запрокинув голову. Он дышал, но дыхание было слабым, сбитым. Я принялся аккуратно ощупывать его плечо, пытаясь определить, куда попала пуля. Ран оказалось две. Обе с правой стороны груди. Первая пуля прошла насквозь, над самой ключицей, разорвав мышцу. Вторая угодила чуть ниже, но кость вроде бы и тут не задета. Я слабо разбираюсь в медицине, но даже моих скудных незнаний хватило на то, чтобы понять: от подобных ран не умирают, хотя и приятными их тоже не назовёшь.

— Всё будет нормально.

Выбежавший из подъезда бородач крикнул:

— Сейчас приедут.»

Милиция и «скорая» примчались на удивление быстро. Пока угрюмого вида молодой парень в штатском снимал с меня, бородача и девушки свидетельские показания, двое экспертов рыли носом землю, отыскивая пули и гильзы. Медики сделали Петру пару уколов, положили на косилки я принялись грузить в карету. Иван, топтавшийся в стороне, подошел ближе, обратился к одному из медбратьев:

— Доктор, ранения, серьёзные?

Брат оказался не слишком приветливым и разговорчивым человеком. Очевидно, он считал всех подстреленных бандитами априори, если, конечно, те не были милиционерами. Он посмотрел на Ивана и спросил грубовато:

— Если вам две пули в грудь всадить, ранения будут серьёзные или нет?

— Для кого как. — Иван попытался расположить к себе хмурого санитара. — Для меня безусловно.

— Вот и для него, — кивок в сторону неподвижно лежащего на носилках Петра, — серьёзные.