Иван Сербин - Передряга

Павел, с момента, прибытия опергруппы стоявший в стороне, посмотрел на Андрея и тихо пробормотал:

— Вот винишь. Со слов соседки, мы с ними разминулись на какую-то минуту. Досадно, чёрт!

Андрею и самому было досадно. В том, что убийцам удалось ускользнуть, ему приходилось винить только себя. Если бы он не раздумывал так долго, не настоял. бы на разговоре с Климко, Диденко и его приятель-подельник уже были бы у них в руках.

— Ну что? — Павел достал из кармана пачку сигарет, закурил и спокойно поинтересовался: — Будем заявлять в розыск?

— Обязательно, — ответил Андрей.

— Ну что же, можно ехать. — Сергей Борисович сложил электронную записную книжку, в которую вносил свои фрагменты кодов, поднялся и посмотрел на часы. — Часть дела уже сделана. Остались сущие пустяки. Продавцы, уже подъезжают к Москве. Пора бы и нам.

Несмотря на бессонную ночь, мафиозо выглядел бодро. В банковском, кабинете царила расслабляющая сонливая умиротворенность.

Константин Георгиевич откинулся в кресле и, посмотрев на своего отпрыска с легким кадетом неприязни, скомандован:

— Ты же слышал. Время. Собирайся. — Затем, вновь повернувшись к мафиозо, добавил: — К восьми вечера я официально зарегистрирую сделки в Антимонопольном комитете и позвоню вам.

— Почему к восьми? — Сергей Борисович допил кофе и принялся натягивать плащ.

— Вы раньше не закончите. Пока удостоверитесь в подлинности банковских подтверждений и акций, пока проверите правильность составления бумаг, опять же продавцы непременно захотят убедиться в том, что на счетах именно заявленные суммы, — а это можно будет сделать не раньше семи вечера, когда в Штатах откроются банки, — пока подпишете необходимые документы, пока они сбросят деньги на другие счета… Освободитесь вы часов в десять, не раньше. — Константин Георгиевич смотрел на мафиозо из-под полуприкрытых век. — Да и мне сегодня предстоит многое сделать. Созвониться с газетчиками, договориться с моим другом, чтобы сделал запись в реестре.

— Вы еще этого не сделали? — поинтересовался мафиозо.

— Нет. Не хочу подвергать сделку ненужному риску. Думаешь, мои «коллеги» не догадаются проверить реестр? Ошибаешься. — Он вздохнул и потянулся. — Куча работы. Гора.

— Утешься, — тонко улыбнулся Сергей Борисович. — Завтра к вечеру ты станешь богаче на пятьсот миллионов долларов.

— Я? — Константин Георгиевич захохотал. — Нет. Банк станет. — Кивок на «крысинохвостого» отпрыска. — Он станет. Согласно законодательству я не могу совмещать работу в правительстве с коммерческой деятельностью. Хотя… с такими деньжищами плевать мне на правительство.

— А ты не боишься, что твоего сына вычислят? — спокойно спросил мафиозо, засовывая руки в карманы плаща и глядя на торопливо собирающегося молодого человека. — А вместе с ним и тебя. Газеты поднимут вой. Приедут мальчики с наганчиками и возьмут вас обоих за жабры.

— Никто ничего не докажет, — весело покачал головой Константин Георгиевич. — Этот парень, если я тебе еще не сказал, внебрачный ребёнок. Он носит фамилию матери и ни по каким документам в родстве со мной не состоит. Юридически тут ни к чему не подкопаешься. С точки зрения закона, я чище первого снега. — Видимо, и ему, и Сергею Борисовичу пришла в голову одна и та же мысль. — Не волнуйся. Допускаю, что этому сопляку, — неприятная усмешка скривила губы Константина Георгиевича, — не слишком по душе мои попытки сделать из него настоящего мужика, но «кинуть» меня ему не удастся. Все уже проработано. В понедельник — к облегчению коллег — я подаю в отставку, освобождая кресло для более молодых и перспективных, а со вторника работаю здесь, соучредителем. Соответствующие бумаги мы уже подписали. Вот так. И потом… Без меня его сожрут за одну секунду. Он, конечно, не слишком умен, но даже его мозгов хватает на то, чтобы это понять. Правильно я говорю? — жестко спросил Константин Георгиевич сына. — Хоть это-то ты понимаешь?

— Понимаю, папа, — ответил тот.

Голос у молодого оказался тихим. Говорил он робко, словно боялся нечаянно сморозить какую-нибудь глупость.

— Во-от. Поезжайте и займитесь своей частью работы, а я займусь своей.

«Машину действительно подогнали. Грязно-серую, изрядно поеденную ржой „трешку“ с тонированными стеклами. Водитель — лобастый парень явно уголовной наружности — о чем-то тихо переговорил с Олегом, попрощался за руку и ушел. На меня он не обратил абсолютно никакого внимания. Произошло это вчера ночью.

Мы припарковали машину метрах в двадцати от дома и до самого утра сидели в салоне, наблюдая за входом во двор.

— Для ночи нормально, — прокомментировал Олег выбор места. — Народу нет. Если они заявятся, то мы их заметим. А вот утром придется искать местечко поближе. Прохожих тут полно. Я думаю так. Ты встанешь вон в том подъезде. Оттуда хорошо просматриваются улица и переулок. Я припаркуюсь у противоположного угла, чтобы контролировать две другие стороны и вход во двор. Будем надеяться, что, когда эти парни появятся, мы их заметим.

— Ночью они не придут, — сказал я.

— С чего ты взял?

— Схему помнишь? Ту, что дал нам мафиозо. Вход во двор под контролем боевиков Борисыча. Если „взломщики“ заявятся ночью, их обязательно засекут. Утром в толпе войти незамеченными гораздо проще.

— Может быть, — согласился Олег. — Какие-нибудь соображения относительно способа проникновения в квартиру есть?

— Пока никаких.

— Вот и у меня тоже.

Я рассматривал улицу через тонированное стекло, окрашивающее мир в серовато-блеклые оттенки. Редкие прохожие спешили мимо нужного дома, а если и останавливались, то тут же фотографировались и заносились в журнал дежурным наблюдателем Сергея Борисовича. У меня вдруг возникла ассоциация с ночным морем и одиноким пловцом. Дом — пловец, вокруг которого кружит невидимая в темноте стая акул.

Странно ощущать себя знающим что-то, чего не знают другие. Возникает некое чувство превосходства.

— Ну, раз ты уверен, что они все равно не придут ночью, — пробормотал Олег, — то я, пожалуй, покемарю. Совсем без сна нам двое суток не протянуть. Толкни меня часика в три — сменю.

— Хорошо.

Он уснул, а я принялся мысленно анализировать возможности проникновения в квартиру, основываясь на тех сведениях, которыми мы располагали на данный момент. И чем дольше думал, тем ярче становилось впечатление, что у меня отказывает воображение. Ни одной путной мысли. То есть совсем. Я придумывал различные варианты, один невероятнее другого, взвешивал „за“ и „против“ и отбрасывал их как никуда не годные. Единственная мысль, всплывавшая раз за разом, — дыра. Сергей Борисович сказал, что они нашли три ряда кирпичей, а, Димка говорил о двух. Да и то второй был наполовину разобран. Почему три, а не два? Кто ошибся? Аппаратура не лжёт. Соврал сам Димка? Вряд ли. Не решился бы. С ним ведь был Олег. Значит, рядов было два, а стало три. Почему? „Взломщики“ добавили один ряд? Зачем? Сей странный факт разгадке не поддавался.