Конрад Граф - Рэмбо под солнцем Кевира

Рэмбо снял халат, ботинки, носки, повязку с головы. Теперь все это могло только мешать. Он выдернул из ботинка шнурок, обвязал им ручку ножа и повесил его на шею. Целлофановый пакет с деньгами засунул за пазуху. Все остальное, вместе с автоматом, завернул в халат и запихнул в цель между крайней бочкой и стеной.

Спуск занял не более двадцати минут. Шершавая поверхность бетонных колец хорошо держала тело, и только в самом низу, уже у воды, ноги его не нащупали привычной опоры и соскользнули по многолетнему наслоению слизи. Он по грудь оказался в обжигающе ледяной воде. Сильное течение само подсказало ему направление движения. Теперь нужно идти до тех пор, пока он не увидит далекие звезды из другого колодца. Но звезды можно и не увидеть, ведь многие колодцы закрывают крышками, поэтому время от времени нужно будет прощупывать над собой верхний свод. Но пока об этом нечего заботиться, нужно еще ярдов сто пройти под территорией посольства.

В голове стоял странный шум, и он обратил внимание на то, что не слышно было ни журчания потока, ни всплесков, ни всего того, что связано с движением воды. Стоял именно шум, отдаленно напоминающий и подземный гул, и приглушенные расстоянием раскаты грома. Этот шум был осязаемо плотным, он давил на перепонки, и, казалось, от него вибрируют мозги. Все тело сковало словно ледяным колючим панцирем. У Рэмбо создалось впечатление, что он продирается через мелкие металлические терки. Вот когда он мечтательно вспомнил о палящем солнце Кевира. Хоть бы на секунду оно блеснуло над ним и согрело его горячими лучами! Но воспоминание о Кевире не согрело его. А ярдов через пятьдесят он вдруг не почувствовал под ногой опары и с головой ухнул в поток: под ногами была бездна. Его несло, наверное, ярдов десять, прежде чем он сделал рывок и, вынырнув из воды, так ударился головой о камень, что чуть не потерял сознание. Между поверхностью потока и потолком галереи было, пожалуй, не более десяти дюймов свободного пространства. А чтобы не напороться головой на камень, он снова нырнул и плыл до тех пор, пока не ударился коленкой о щебень. Тогда он осторожно стал вставать, подняв над головой руку. И не достал потолка. Он посмотрел вверх и не увидел звезд. Вода теперь доходила ему до пояса, и скорость потока заметно уменьшилась. Значит, здесь галерея расширилась, размыв легкие породы.

Сколько же он прошел? Прошел ярдов пятьдесят, потом его несло потоком ярдов тридцать. Это было слишком мало. И Рэмбо ускорил шаги, подняв над головой руку. Рука не доставала до потолка, но зато он со всего ходу нарвался боком на каменный выступ. Его перевернуло и бросило в поток. С трудом он поднялся на колени и перевел дух: ощущение было такое, что у него вырвали ребро. Он потрогал ушибленное место, но ничего не почувствовал — тело было словно чужое. Боль затаилась внутри.

Теперь он сбавил ход и вытянул правую руку в сторону, чтобы постоянно чувствовать стену галереи. Ему вовсе не хотелось отравлять своим трупом чистую воду тегеранцев, которые ему не сделали ничего плохого.

Наконец он стал замечать, что начинает терять в этой могильной тьме счет времени и расстоянию. Стало быть, он прошел уже достаточно, и пора смотреть вверх. Он стал поднимать голову, и по его лицу будто проползла толстая холодная змея. Он резко взмахнул рукой, и в его ладони оказалась веревка, а над ним мерцали крупные далекие звезды. Рэмбо провел ладонью по веревке вниз и нащупал большой металлический бидон к которому она была привязана. Как же он не наткнулся на него? Наверное, прошел рядом, а веревка сильно провисала. Он еще раз ощупал бидон. Видно, хозяин всегда хотел иметь под рукой холодный дуг или простоквашу или… просто прятал вино, выдавая себя за правоверного мусульманина. Да какое для Рэмбо это имело значение!

Он осторожно потянул веревку, и она легко подалась. Опасаясь, что ее конец может свалиться ему на голову, отошел чуть в сторону и почувствовал, как веревка напряглась. Рэмбо повис на ней, подергался — веревка держала. И тогда он медленно стал подниматься, упираясь ногами и спиной в бетонные кольца колодца. Он высунул голову над верхним кольцом и осмотрелся. Колодец оказался в небольшом фруктовом саду, за которым чернела глиняная стена. С другой стороны двора смотрел темными окнами типичный иранский домик. Значит, было уже поздно, и все спали. Стояла такая умиротворенная тишина, что Рэмбо вылез, сел на край кольца и зажмурился от удовольствия, подняв лицо к небу. Но скоро сообразил, что, если ненароком выйдет хозяин и увидит его в таком виде и в таком положении, то, скорее всего, грохнется оземь.

Он перебежал сад и по ветке яблони перебрался на стену. Внизу тянулась длинная пустынная улица. Он спрыгнул на землю, снял с шеи нож, перебросил его через стену в сад и пошел под уклон, подальше от посольства. Ах, если бы там был Том, теперь они шагали бы вместе, и все осталось бы позади. Но Тома рядом не было, и приходилось снова спешить.

В то время, как ученики Ходжатии рыскали по всему Тегерану и Куму, Али сидел у валяльщика Ага-Махди и ждал Рэмбо. Но он как сквозь землю провалился.

После того, как они расстались на частном тегеранском аэродроме и Рэмбо полетел дальше, в Тебес, Али сумел собрать несколько десятков шахских сторонников. Каждую ночь они ходили к американскому посольству и до утра следили за дорогой, на которой должны были появиться автобусы с "беретами" И "береты" наконец-то появились. Только не в автобусах, а в трех открытых грузовиках, упакованные в целлофановые мешки. Операция провалилась, и беспорядки устраивать не потребовалось. Шахские сторонники мрачно и задумчиво разошлись. Али вернулся в Кум и сразу же попросил Махди привести к нему Фуада.

Фуад пришел поздно вечером, когда уже стемнело. И хотя он старался держаться спокойно, видно было, что ему не по себе.

— Что-нибудь случилось? — спросил Али.

— Случилось, — буркнул Фуад. — Сегодня Абдолла-хан посылал за Рэмбо в Тебес. Пилот вернулся ни с чем.

— Что, Рэмбо нет в Тебесе?

— Нет. Он ушел в Мекку, потому что захотел стать хаджи. Так сказали там этому идиоту. Теперь пилот сидит в камере и молится, Абдолла-хан обещал содрать с него шкуру.

Али был обескуражен такой новостью.

— А что ты думаешь обо всем этом?

Уповаю на Аллаха. И еще одна новость: Абдолла-хан отобрал у меня ключи от камеры Тома Пери. Час от часу не легче.

— Чем ты вызвал его подозрение, что он уже не доверяет тебе?

— А он никогда никому и не доверял, — усмехнулся Фуад. — И сделал он это не из недоверия, а из любви ко мне. Он сказал, что, если Пери исчезнет так же, как и Барати, он может плохо подумать обо мне, а ему не хотелось бы этого, потому что он любит меня, как брата. Али покачал головой.