Конрад Граф - Рэмбо под Южным Крестом

Ральф Пери нажал кнопку селектора и предупредил помощника, что через два часа вылетает на ранчо.

— Держись, Джони, держись! Еще немного!

Берейтор смотрел то на секундомер, то на Рэмбо, который держался на этом норовистом необъезженном жеребце уже полторы минуты. Жеребец, испуганно тараща крупные, налитые кровью глаза, храпел от возмущения, поднимался на дыбы и вдруг, падая на передние ноги, взбрыкивал, вскидывал задом, стараясь сбросить с себя седока. Рэмбо казалось, что его взбалтывают, как коктейль в миксере. Он то оказывался на шее жеребца, то его бросало на круп, и каждую секунду он готов был вылететь в правую или левую сторону.

— Стоп! Молодец, Джони, ты выдержал две минуты.

Берейтор, медленно перебирая руками длинный повод и ласково успокаивая жеребца, подошел к нему и взял под уздцы. Рэмбо неловко спрыгнул и встал, растопырив ноги. Колени его дрожали. Но он был доволен: не каждый бы мог удержаться две минуты на этом породистом дьяволе.

У Ральфа Пери на ранчо была лучшая конюшня скаковых лошадей не только в штате, но, пожалуй, и на всем восточном побережье. За последнее десятилетие не было ни одного соревнования, которое могло бы огорчить ее владельца.

Здесь, на ранчо, Рэмбо впервые серьезно задумался о своем жизненном предназначении. Черт побери, кто внушил ему, что он автомеханик? И неужели он и в самом деле не мог жить до сих пор без всех этих прогоревших цилиндров и выхлопных труб, лопнувших мостов и карданных валов, дефектных поршней и пальцев, всего того бездушного металлолома, из которого и состоит любая машина — скопище вони и грязи? Да нет, просто ему казалось, что больше он ни к чему не приспособлен. Работа в мастерских помогала ему пережить трудные времена. Она была не душевной потребностью, а средством, с помощью которого он выживал. Его учили выживать, и он выживал в любых ситуациях.

На ранчо он понял, что, оказывается, работа может быть не гнетущей необходимостью, а светлой радостью, сравнимой разве что с воспоминаниями детства.

Это осталось в памяти, как детский сон. Мать повезла тогда маленького Джони в Скалистые горы, чтобы показать своим родственникам навахо. Тогда его впервые и посадили на лошадь, чтобы дать почувствовать себя настоящим индейцем. Старый морщинистый вождь, или потомок вождей, с длинными седыми космами, которые были подвязаны на лбу кожаным ремешком, водил на поводу вокруг себя дряхлую гнедую кобылу, а Джони сидел на ее жестком костлявом хребте, замерев от восторга и счастья. И все навахо окружили тогда его и, улыбаясь, смотрели, как мать испуганно бросалась к своему Джони, когда ей казалось, что вот сейчас он упадет и расшибется.

За далью времен и длинной цепью событий этот маленький и незначительный эпизод, казалось бы, забылся. И все же индейская кровь взыграла в нем, как только он увидел конюшню Ральфа Пери.

Теперь он все свое время проводил с лошадьми — чистил их, купал, холил, ухаживал за жеребыми кобылами, объезжал, лечил, словно всю жизнь только этим и занимался. Среди конюхов, берейторов, жокеев он стал своим человеком. Все начисто забыли о том, что все-таки он — личный гость самого хозяина. И это радовало Рэмбо, потому что положение личного гостя сковывало его, ставило в двусмысленное положение, лишало самостоятельности. Ему больше доставляло удовольствия чистить с конюхом денники, чем выносить угодливый взгляд дворецкого, готового выполнить любое желание гостя. Видно, Ральф Пери дал крепкий наказ своим людям, чтобы берегли его здоровье и душевный покой. Слава Богу, теперь у Рэмбо и того, и другого было в избытке.

Глядя, как Рэмбо, широко расставив ноги, идет к лужайке, берейтор расхохотался.

— Ну, Джони, быть тебе настоящим берейтором! Когда-то я тоже так начинал, и походка была не лучше твоей. Полежи, и все пройдет.

Рэмбо упал навзничь на траву и раскинул ноги. И тут он увидел, как прямо на него идет, снижаясь, авиетка Ральфа Пери.

— Джони, хозяин летит!

— Вижу.

Рэмбо вскочил и побежал, широко раскидывая ноги, за конюшню. Посадочная площадка была ярдах в двухстах от нее, и самолет всегда заходил на посадку так, чтобы не беспокоить лошадей шумом мотора.

Авиетка мягко пробежала по полю и замерла. Ральф Пери спрыгнул на коротко подстриженную траву и, увидев Рэмбо, помахал ему рукой.

— Привет, Джони!

— Добрый день, сэр! С благополучным прибытием.

Пери обнял подбежавшего Рэмбо и, отступив на шаг, озабоченно посмотрел на его ноги.

— Что у тебя с ногами, малыш? Мне показалось…

— Это не с ногами, сэр, — успокоил его Рэмбо. — У вас очень норовистые лошади.

Пери рассмеялся.

— Но у меня есть берейтор, зачем тебе-то понадобилось объезжать моих лошадей?

Мне это нравится, сэр, улыбнулся Рэмбо. — У вас отличные лошадки.

— Вот как! — притворно удивился Пери. — А я этого и не знал. Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, сэр. За эти полгода вы меня совсем избаловали. Пери отчего-то смутился и, не глядя на Рэмбо, отрывисто сказал:

— Ты мне нужен, Джони. Прости, что я отвлек тебя от дела.

— Сейчас, сэр?

— Да. Идем ко мне.

Выскочил с умильным выражением на лице дворецкий, но Пери жестом остановил его и прошел мимо. Они зашли в библиотеку, и Пери, плотно прикрыв за собой дверь, ткнул пальцем в диван.

— Садись, малыш. Дай мне прийти в себя.

— Что-нибудь случилось, сэр? — спросил Рэмбо, опускаясь на диван.

— Случилось. Даже не знаю, с чего начать… А впрочем, — Пери вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги и подал Рэмбо, — читай сам.

Рэмбо внимательно прочитал текст и отложил листок в сторону.

— Ты что-нибудь понял? — спросил Пери.

— Конечно, сэр. Я все понял. Не стану вас пугать, но это очень серьезно.

— Послушай, Джони, — Пери нагнулся, чтобы поближе посмотреть в глаза Рэмбо, — откуда тебе все это известно?

— В свое время, сэр, я много занимался Африкой. Даже изучал португальский и французский языки.

— Зачем?

— Видите ли, сэр, нас готовили для заброски в Анголу, когда там началась заварушка зимой семьдесят пятого. Но мы опоздали Советы и кубинские барбудос опередили нас. И тогда меня послали второй раз во Вьетнам. Ну, об этом вы знаете.

— И что же тебе известно о крокодилах?

И тогда Рэмбо решил щегольнуть всем запасом своих знаний.

— На берегах Конго, — начал он, — их называют ула — король, монду — страшный воин, момтуану — людоед. Но ведь вы хотели узнать о людях-крокодилах, сэр?

— Ну естественно!

— Люди-крокодилы, сэр, это тайные союзы или общества, члены которых могут превращаться в крокодилов, а крокодилы — в людей. Так нам объяснили, сэр, и я это накрепко запомнил.

— Что за чушь, — брезгливо поморщился Пери. — Когда это было?