Александр Бушков - Пиранья. Звезда на волнах

Оба! К нему шустро подбежал молодой китаец, что-то почтительно залопотал. Выслушав его, дворецкий величественным скупым жестом отослал подчиненного обратно в дом, а сам остался стоять на прежнем месте, глядя теперь в небо – лазурное, необозримое и чистое, не обремененное ни единым облачком. Что, кстати, только раздражало, да что там, откровенно злило – как прекрасно работать в ливень, грозу и бурю, когда лупят молнии и порывы ветра гнут деревья… Когда разверзаются хляби небесные и клиентура сидит под крышей, носа наружу не высовывая, ведать не ведая, что снаружи бесплотными тенями пошли на бросок непрошеные визитеры. Ах, какое все же удовольствие – работать посреди буйства стихий…

Мазур прислушался и понял, что ему нисколечко не чудится. Это не верещанье птиц, а тонюсенький, едва слышный стрекот мотора. И он крепнет, усиливается, приближается…

На фоне поросшего буйными джунглями откоса на том берегу вдруг мелькнул знакомый гидроплан, белый, с двойной синей полосой вдоль всего фюзеляжа, от кожуха мотора до хвостового оперения. Прошел над лагуной, снижаясь, исчез из виду, вновь появился, уже летя в противоположном направлении. Неприятный сюрприз, что и говорить. Число подлежащих урегулированию аборигенов, похоже, резко возрастет, что положительных эмоций никак не вызывает…

Изящные поплавки коснулись воды, самолетик, отчаянно взвыв мотором, гасил скорость. Он остановился в том же месте, что и в прошлый раз. Фань Ли и присоединившиеся к нему двое подчиненных враз согнулись в нижайшем поклоне. Что, сама ? Похоже, так оно и есть. А вот малаец, жертва поноса, не смог участвовать в торжественной встрече, еще, чего доброго, по шее схлопочет от старшого потом… Стоп, стоп, у них у всех уже нет никакого «потом», вряд ли прибытие хозяйки заставит Морского Змея отменить удар – достаточно вспомнить, кто отдает им напрямую приказы…

Двое прибывших бдительно стояли на берегу с автоматами наизготовку, пока их третий вкупе с троицей аборигенов бережно переносили на сухое место высокую гостью (от этой нелегкой обязанности не был избавлен и г-н Фань Ли). Теперь-то Мазур рассмотрел ее хорошо. И не усмотрел ничего необычного, не говоря уж о демоническом, – просто-напросто пожилая полная китаянка с надменным брюзгливым лицом, чем-то неуловимо смахивавшая на продавщицу винного отдела где-нибудь на Васильевском острове. Сходство, конечно, чисто внешнее – откровенная посредственность ни за что не сколотила бы такой вот пиратской империи и не смогла бы ею управлять который десяток лет, но все равно легендарная мадам Фанг, хоть ты тресни, до ужаса напоминала продавщицу из винного, с поправкой на расовый тип, конечно…

Она шествовала к домику – а свита трусила следом, по сторонам, с таким подобострастно-истовым видом, словно каждый готов был по первому знаку королевы вырвать у себя печенку и тут же сожрать. «Боятся они ее качественно, – отметил Мазур. – Умеет баба, надо полагать, внушать почтение…»

Мадам о чем-то спросила, судя по интонации – коротко, не поворачивая головы, совсем тихо, уверенная, что ее все равно услышат. Фань Ли что-то ответил, на ходу перегибаясь в поклоне. Мазур, понятное дело, не понял ни слова, досадливо поморщился: послал бог клиентов на этот раз, лопочут так, декаденты, что нормальный человек ни словечка не разберет…

Скрылись в доме. Ситуация откровенно осложняется: одно дело – выковыривать оттуда четверых и совсем другое – восьмерых, есть некоторая разница. Малаец прочно окопался в сортире – ну ты и засранец, приятель, откровенно-то говоря…

Сигнал, как сплошь и рядом бывает, поступил совершенно неожиданно, и от этого некая доля секунды оказалась упущенной – но именно доля , не больше…

Пошел спецназ! Не следует думать, что это было картинно и шумно. Не замелькали отовсюду бегущие, не раздавалось бодрых воплей, не мчался впереди орел-командир, слуга генсеку, отец солдатам, агитационно размахивая шпалером. Никаких, знаете ли, пошлостей…

Просто-напросто там и сям, сям и там появились бесшумные фигуры в пятнистом камуфляже, сливавшиеся с пейзажем, они перемещались выверенными бросками, укрываясь за всем, что только подходило в качестве укрытия, прикрывая друг друга по всем правилам, неотвратимо и жутко смыкая кольцо. Вот некто с неузнаваемым из-за черных полос грима лицом рванул дверцу сортира и в секунду просочился внутрь, чтобы позаботиться о засранце, вот еще двое ворвались – один в лакейскую, другой в домик с генератором, остальные, приближаясь со стороны джунглей и гавани, бесшумно окружили зеленый домик, и кто-то звезданул прикладом по стеклам, а другой зашвырнул внутрь парочку светозвуковых гранат…

В домике оглушительно рвануло, вспышка немыслимой яркости ударила по глазам даже сквозь опущенные веки, – но Мазур уже влетел в дверь, ногой сбил на пол согнувшегося в три погибели человека, добавил каблуком по болючей точке. Пригибаясь, огляделся – ну да, нечто вроде прихожей, обставленной с пошлой роскошью: совершеннейший контраст со внешним обликом убогого барака, тут тебе и шелковые занавеси в журавлях, и лаковые столики, и прочие утехи загнивающего буржуинства…

Бросился в соседнее помещение – а там уже вылетали со звоном стекла, это бесцеремонно пришла в гости его тройка, и с ходу, вопреки всем законам этикета, принялась молотить хозяев в хвост и в гриву, во исполнение строжайшего приказа действуя исключительно конечностями, всеми четырьмя, а кое-где, смотря по обстановке, и головой…

Ага! Иди сюда, мой сахарный пряник! Мазур, ловко перемещаясь посреди отлично налаженного хаоса, посреди хруста мебели, звона посуды и прочего дребезга (кто бы тут жалел интерьеры?), посреди летавших туда-сюда под меткими и безжалостными ударами обитателей Изумрудной Гавани, узрел, наконец, искомое. И реагировал мгновенно – подбил почтенного господина Фань Ли под щиколотку, швырнул на пол, в уголок, чтобы, боже упаси, не поцарапали в общей свалке бесценную добычу, крикнул Лошарику:

– Бери его! На улицу! Головой отвечаешь!

Лошарик, только что упокоивший вставшего на дороге сдуру пирата, мысль командира ухватил моментально, сцапал дворецкого, выкрутил руку и головой вперед выкинул за дверь, кинувшись следом. Мазур быстро огляделся, пинком отворил дверь в последнюю комнату…

Черт ее знает, как она ухитрилась не попасть под вспышку, – видимо, успела укрыться в уголке за миг до взрыва или стояла спиной к гранате… Но она таращилась вполне осмысленно, с лютой яростью на толстой харе, ни тени азиатского бесстрастия, мать ее… И здоровенный револьвер уже поворачивался в его сторону…

Мазур ушел влево, отработанным пируэтом, надавил на спуск, благо главная задача была выполнена и больше не было нужды махать конечностями… Короткая очередь швырнула королеву пиратов к стене, она влепилась спиной в черную занавеску, богато расшитую золотыми пагодами и разлапистыми деревьями, револьвер отлетел в сторону, звучно грянувшись об пол, – и мадам Фанг распласталась на полу в нелепой позе, все еще прожигая его ненавидящим взглядом, потому что последней умирает не надежда, а ненависть, как раз ненависть, но глаза уже тускнели, гасли…