Олег Приходько - Прыжок рыси

— Добрый…

— Я Васин Игорь Николаевич, корреспондент газеты «Губернские ведомости» из Приморска… вот мое удостоверение…

— Не нужно, ну что вы, — улыбнулась женщина лет пятидесяти пяти с гладко зачесанными и собранными в пучок на затылке волосами, — я вам и так верю.

— Ариадна Иннокентьевна, вы, случайно, не помните Соню Маликову, которая работала в театре в начале семидесятых годов?

— Вы ее разыскиваете?

— Нет, ее разыскивать уже не нужно, она погибла в 1979 году в железнодорожной катастрофе.

— Помню, — сказала Неродимова.

Она опустилась на низенькую скамейку у зеркала, жестом пригласила занять место рядом.

— Соня работала в кордебалете, — начала она рассказывать негромко. — Очень недолго, года полтора. Мечтала стать солисткой, работала самоотверженно, обладала неплохими данными. Окончила Пермское хореографическое училище. Потом в ее личной жизни что-то произошло. Какая-то трагедия, неразделенная любовь… Так случается нередко, увы. Влюбилась, забеременела. Естественно, ушла из театра и куда-то уехала… Ходили слухи, будто бы собиралась даже покончить с собой…

— И все?

— Что все?

— Больше вы о ней ничего не можете сказать?

— Нет. А разве этого мало?.. Что вас, собственно, конкретно интересует?

— Подробности.

— К сожалению… Прошло четверть века. Да я и тогда не очень интересовалась личной жизнью танцовщиц кордебалета.

— А кто-то может помнить о ней? Были же у нее подруги?.. Не так уж все-таки много времени прошло, — словно уговаривал ее Васин, сраженный неадекватностью информации проделанному пути. — Правда, меня тогда еще не было на свете…

Она засмеялась.

— Попробуйте поговорить с Камиллой Булатовой. По-моему, она должна помнить Соню лучше других, они начинали вместе.

— Как мне ее разыскать?

— Она уже не работает, но я могу вам дать ее домашний телефон.

Неродимова порылась в сумке, нашла потрепанную записную книжку и продиктовала телефон Булатовой.

— Спасибо большое.

— Не за что. А почему, если не секрет, ею интересуется приморская газета?

— Да газету, собственно, интересует не она, — разоткровенничался было Игорь, — а ее дочь…

Потом спохватился и, упреждая расспросы о дочери, поспешил откланяться.

Через час он сидел в гостиной народной артистки Татарстана Камиллы Зеноновны Булатовой. Она жила в центре города вместе с мужем, сыном, снохой и двумя трехлетними внуками-близнецами, которые то и дело пробегали с криком и визгом по проходной комнате невероятных размеров, и Игорю стоило больших усилий не отвлекаться от разговора.

— Тише, Зияд! — одергивала внуков располневшая сорокашестилетняя балерина. — Отдай Мише машинку!.. Извините… На чем я остановилась?

— На корреспонденте из Приморска.

— Ах да, я рассказала ему все, что знала о Соне.

Игорь вернул ей визитную карточку Павла.

— Камилла Зеноновна, дело в том, что Павел Сергеевич умер, — понял он, что от этой информации уйти не удастся. — Вы не обратили внимания, в программе «Время» и в газетах сообщали о его смерти. Насильственной смерти.

Она театрально закрыла рот ладонью и округлила глаза.

— Боже мой!.. Он же совсем молодым был!..

— Мы проводим журналистское расследование. Из его записей мы узнали, что в последнее время его интересовала Соня Маликова. Но больше никаких подробностей.

— Какой ужас! — страдальчески покачала она головой. — Миша, прекрати!.. Отдай крокодила Зияду, слышишь?.. Извините. Мы газет не выписываем, а телевизор смотрим редко. Только про Хрюшу и Степашу.

— Я понимаю, — улыбнулся Игорь. — Вы не помните, чем мотивировал свой интерес к Соне Маликовой Козлов?

Муж Камиллы Зеноновны Шамиль Зиннурович — рослый татарин в расшитом золотом халате — поставил на журнальный столик поднос с пиалами и пастилой в хрустальной вазочке.

— Пара щаю папить, — показал он золотые коронки на обеих челюстях. — Шай, примешай, куда шайки летят, да?

Все стены в гостиной — от потолка до самого пола — были увешаны театральными портретами артистической четы Булатовых; на полках стояли статуэтки и призы, за стеклами в рамках из золоченых багетов висели дипломы и грамоты. Все это множилось в зеркалах и черных стеклах дорогого серванта и вместе с саблями в инкрустированных ножнах на текинском ковре, люстрой «каскад», лепниной на потолке, французскими занавесками на высоких окнах создавало впечатление музейной роскоши и благополучия.

— Спасибо.

— Не буду мешать, — улыбнулся хозяин и бесшумно исчез.

«Не иначе, решил, что корреспондент прилетел из Приморска, чтобы взять интервью у его отставной балерины», — догадался Игорь.

— Чем мотивировал? — наморщила Булатова лоб. — Он разыскивал ее дочь Неллочку. Но я, к сожалению, ничего не знаю о ней. Вскоре после того, как они уехали из Казани, связь наша прервалась.

— Простите, куда уехали?

— К Сониной маме в Набережные Челны. Мама ее болела, а в Казани не захотела жить… Это сложная длинная история. У Сони была драма в личной жизни, из которой она сделала трагедию.

Перечисление театральных жанров Игорю ни о чем не говорило.

— Сделала?

— Ну, может, это только я так считаю. Во всяком случае, я бы отнеслась к этому по-другому. Каждый кузнец свой судьбы.

Булатова откусила маленький кусочек пастилы, отпила чаю и, вытерев пальцы расшитой вензелями салфеткой, направилась в соседнюю комнату.

— Одну минуту…

«Какие разные жизни, — думал Игорь, оставшись в одиночестве. — Вместе учились, вместе начинали танцевать. Неродимова сказала, у Сони были способности. Она тоже могла бы стать народной артисткой, нянчить внуков, живя в достатке и почете. А вместо этого спилась, попала под поезд, кости ее давно сгнили в земле и о ней никто не вспоминает…»

Булатова вернулась с большим альбомом в сафьяновом переплете.

— Вот, посмотрите… Это — я… Узнаете?.. А это — Соня Маликова… Мы с ней — в танцклассе училища… Это уже в театре в Перми, миманс… Вот Соня — у кулисы сзади… А это они с Неллочкой выходят из роддома, мы с Шамилем забрали их оттуда.

— Вы? А муж?

— Чей муж?

— Обычно из роддома забирают мужья.

Булатова вздохнула, поправила шаль на плечах.

— Мужа у нее не было. Она родила дочь от студента… по-моему, Московского строительного института. Она его любила, он ее тоже. До поры до времени, как говорится. Пока не разлюбил. Променял на другую, когда Соня была уже на третьем месяце беременности.

— Как его звали, не помните?

— Костя Гридин. Отчества не помню, да и не хочу вспоминать. У меня была фотография, на которой они с Соней запечатлели себя во время прогулки по Москве. Потом Соня забрала ее у меня, порвала…

— Она ездила к нему в Москву?