Джек Хиггинс - Ночной рейс

– Ну, не знаю, – вставил Винер. – На островах есть британские граждане, которые до сих пор время от времени ездят в Сан-Хуан и обратно.

– Вы абсолютно уверены в своих словах? – мрачно поинтересовался Моррисон.

Винер вытащил сигарету, вставил ее в мундштук.

– Моя деятельность весьма разнообразна, мистер Моррисон, – объяснил он. – Иногда я оказываюсь в самых странных местах. – Закурив, немец выпустил облачко дыма. – На южной оконечности острова Андрос есть маленький порт для рыболовецких судов, он называется Хармон-Спрингс. Живут там греки, в основном ловцы губок с Эгейского моря, приехавшие сюда лет сорок назад. Теперь они стали рыбаками. Кубинцы хорошо их принимают, потому что у них с непромысловой рыбой дело обстоит туго. Платят грекам прилично.

– Вам известно об этом? – спросил Моррисон Мэннинга.

– Я никогда не бывал в Хармон-Спрингсе. Они не очень жалуют чужаков. До сих пор говорят между собой по-гречески и сохраняют древние обычаи. Но я верю Винеру. Это ребята крутые. По-моему, на море грека ничем не испугаешь – ни под водой, ни на воде. Они ведь лучшие ныряльщики в мире.

– А откуда вы так много о них знаете?

– Во время войны я три года служил на Эгейском море. На подводной лодке.

Моррисон, с порозовевшим от волнения лицом, повернулся к Винеру:

– Вы знакомы там с кем-нибудь?

– Увы, – покачал головой немец. – Многое знаю понаслышке. Могу дать гарантию, что информация верная, но и только.

– С меня и этого довольно, – равнодушно бросил Мэннинг.

Минуты две Моррисон сидел, уставившись в свой стакан. Когда он поднял глаза на окружавших его мужчин, к нему вернулось прежнее спокойствие.

– Готов дать вам денег. Столько, сколько потребуется. Но не более того. Если вы едете – то едете сами по себе. Мы вас вообще не знаем.

Мэннинг встал и подошел к окну. По стеклу барабанил дождь. С моря дул слабый ветерок, постанывая в снастях рыболовецких суденышек, стоявших на якоре в гавани. Ветер словно звал куда-то, и Гарри вдруг почувствовал, как внутри у него зреет, поднимается энергия. Улыбнувшись, он вернулся к столику.

– Чтобы добиться чего-то в Хармон-Спрингсе, мне нужна хорошая легенда. Давайте-ка еще выпьем и посмотрим, что можно придумать.

На следующий день около полудня «Щедрость изобилия» подходила к Хармон-Спрингсу. Сет стоял у руля, старик Сондерс изображал матроса, а Мэннинг, в панаме и легком шерстяном костюме, прислонившись к поручню, разглядывал приближающийся берег.

Когда судно обогнуло мыс, усеянный белыми домиками, навстречу ему выплыла флотилия одноместных каиков с надутыми парусами. Они шли так близко от «Щедрости изобилия», что на одном из них можно было разглядеть огромные глаза, нарисованные по обе стороны носа, чтобы отпугивать злых духов.

Гарри поднял руку в приветствии, но мужчина, стоявший у румпеля, не обратил на него никакого внимания. Сондерс сплюнул через поручень.

– Какие же они мерзкие ублюдки, капитан. Половина из них до сих пор даже лодки строит только на одного человека.

На подходе к гавани судно сбавило скорость, и рев мотора стал затихать. У причала стояло несколько катеров для дальних плаваний, но на белом песке как пестрые листья лежали ярко раскрашенные каики, а рядом с ними сидели рыбаки, перебирая свои сети. Голые ребятишки носились по мелководью, играя в салочки.

Мэннинг словно попал в другой мир, и память вернула его в прошлое, в годы войны, когда он служил на подводной лодке в Эгейском море.

Зайдя в каюту, Гарри взял со стола два фотоаппарата в кожаных футлярах и перекинул их через плечо. Потом надел солнечные очки, подхватил холщовую дорожную сумку и поднялся на палубу.

«Щедрость изобилия» уже скользила вдоль деревянного причала. Двигатель заглох. Все вокруг, казалось, замерло в жарком мареве. Двое юнцов курили, опершись о поручень, трое стариков дремали на солнышке, и никто из них не шевельнулся, чтобы поймать трос, брошенный Сондерсом. Тот выругался и, перешагнув через поручень, обмотал трос вокруг столбика.

– Грязные ублюдки! – пробормотал он.

Когда Мэннинг уже стоял на причале рядом с Сондерсом, из рубки появился Сет.

– Мы побудем здесь часок-другой, капитан. Просто поглядим, что да как.

– Нет, – покачал головой тот. – Я свяжусь с тобой, Сет. Не беспокойся.

Он подождал, пока Сет, вздыхая, скрылся в рубке. Минуту спустя мотор снова ожил, Сондерс отвязал трос и вернулся на палубу.

Мэннинг проводил взглядом «Щедрость изобилия», выходившую из гавани, и поднял свою сумку. Старики, чуть подавшись вперед, рассматривали его с откровенным любопытством, юнцы перестали болтать. Гарри бодро прошествовал мимо них, его ботинки гулко стучали о деревянные доски. Свернул на набережную: маленький городок, казалось, замер, ожидая чего-то. Где-то недалеко впереди затянули песню. Ориентируясь на эти звуки, он вышел к бару, находившемуся на углу боковой улочки. Прямо в дверях, повернутое спинкой к стене, стояло кресло, в котором развалился подросток. Он тихонько напевал, нежно перебирая пальцами струны бузуки.

Юнец не двинулся с места, а Мэннинг, неузнаваемый в своих темных очках, какое-то время разглядывал его, а потом аккуратно перешагнул через вытянутые ноги и вошел в сумеречную прохладу бара. Трое мужчин пили, сидя за маленьким столиком.

За стойкой с мраморной доской стоял средних лет бармен. Его лицо цвета красного дерева испещряли морщины, но голубые глаза были полны жизненной энергии, а тонкие губы изгибались в приветливой улыбке. Когда Бог весть откуда взявшийся гость подошел к нему, небрежно бросил свою сумку на пол и положил фотоаппараты на стойку, все разговоры затихли.

– Выпить найдется? Что-нибудь холодное и побольше?

Хозяин усмехнулся, поставил на стойку стакан и насыпал туда кусочки льда.

– Журналист?

Мэннинг кивнул.

– Я, возможно, пробуду здесь денек-другой. Мне нужна комната. У вас что-нибудь есть?

– Конечно. Комната не роскошная, но кормят у нас отлично.

Юноша, играющий на бузуки, сердито рванул по струнам, и мужчины, которые сидели за столиком, рассмеялись. Один из них обратился к юнцу на греческом:

– Эй, Димитрий, как тебе нравится этот модник? А вдруг он отобьет у тебя всех девчонок? Похоже, пришел конец твоим ночным развлечениям на берегу.

– Заткнись! – злобно отозвался парень.

Это были обыкновенные грубоватые моряки – таких можно встретить сколько угодно в любом порту. Люди такого типа привыкли много вкалывать и не сразу принимают чужаков. Гарри обернулся, снял свои темные очки и спокойно взглянул на них. Улыбки поугасли, и мужчины, сдвинув головы, стали тихо перешептываться.

Когда чужак опять занялся своим ромом, один из них громко произнес по-гречески: