Джек Хиггинс - Темная сторона острова

Ломакс, следуя за Катиной между огромными скалами, скользя и оступаясь на мокрых камнях, поднялся по лестнице на террасу. Когда они бежали по мозаичному полу между колоннами, вдруг из темноты появился Николи Алеко и устремился к ним.

На его лице резко выделялась черная повязка и зубы были оскалены в хищной улыбке. В правой руке он держал длинный нож, лезвие которого тускло блестело.

Ломакс оттолкнул Катину в сторону и встретил его на бегу. Отбив удар ножа стволом «винчестера», он ударил его прикладом в челюсть. Алеко молча попятился до ближайшей колонны и упал ничком.

Когда Ломакс сбежал вниз, раздался грозный раскат грома. Как только он миновал пастушью хижину, хлынул дождь. Он побежал вслед за Катиной по полоске глины и земли, спускавшейся к долине на три или четыре сотни футов.

На полпути остановившись и оглянувшись, она поскользнулась и, отчаянно пытаясь зарыться в глину пятками, поползла вниз по скользкой глине. Ломакс быстро двинулся вперед, и мгновение спустя они были рядом.

Теперь уже дождь лил как из ведра, и шум воды поглощал все другие звуки. Он наклонился к ней и ободряюще кивнул, и тут блеснула ужасная молния, превратившая ночь в день. И он увидел, что ее рот раскрыт в беззвучном крике.

Он обернулся. На краю обрыва, не далее чем в двадцати футах от них, стояли двое компаньонов Алеко и собака. И в тот же момент животное прыгнуло вперед.

Когда собака приземлилась, он сильно ударил ее «винчестером», и вдруг под ним словно сдвинулась вся земля. Он услышал предостерегающий крик Катины и рычание собаки, и тут они начали скользить в пропасть вместе с большой массой глины и земли.

Бросив «винчестер», он вцепился в землю обеими руками, но было слишком поздно. Его несло ветром сквозь тьму и дождь, а потом движение замедлилось, когда поверхность скольжения стала выравниваться.

Он услышал, как Катина зовет его, и начал скользить вниз по склону, чтобы присоединиться к ней. Она стояла около большого камня в двух футах от воды, и он встревоженно протянул к ней руки.

– Ты в порядке?

Она кинулась к нему и обняла его за шею.

– Я уж думала, что никогда не остановлюсь.

– Но по крайней мере мы далеко спустились за чертовски короткое, время, – сказал он. – У нас теперь преимущество перед ними.

Когда они замолчали, сверху на них посыпалась земля и глина и где-то вверху зарычала собака. Она изверглась из темноты и шлепнулась о землю в шести футах от них.

Отстранив Катину, Ломакс взял двумя руками большой камень и бросил его изо всех сил, как только животное двинулось вперед. Раздался отвратительный звук, будто что-то треснуло, и собака, издав странный, плачущий лай, упала на бок и стала бить ногами по воде.

Ломакс отвернулся, переводя дыхание. Он схватил Катину за руку, и они вместе начали выбираться по скользким камням из большой лужи. Мгновение спустя они уже шли под сильным дождем вниз по склону.

Подходя к вилле, Катина тяжело хромала, и Ломакс должен был ее поддерживать, когда они перебирались через канаву и переходили дорогу.

Ворота были открыты настежь, а лампа, подвешенная под аркой входа, раскачивалась на ветру, и круг света то надвигался, то снова отступал назад, освещая темноту.

Они прошли по узкой вымощенной камнем дорожке между оливковыми деревьями, а дождь, казалось, поглощал все звуки. Ломакс промок насквозь, мокрые темные волосы прилипли ко лбу. У него болел каждый мускул, и он неожиданно обнаружил, что ему трудно передвигать ноги.

Катина была почти сломлена, ее нервы натянулись до предела. Когда они миновали рощицу, она споткнулась, и Ломакс еле успел ее подхватить.

Он крепко прижал ее к себе:

– Теперь уже недолго. Почти все позади.

И тут он услышал ностальгические и грустные звуки рояля, как когда-то очень давно слышал их на этом самом месте. Настоящее и прошлое перемешалось, он стоял здесь, под дождем, обнимая женщину, а музыка наполняла его какой-то странной, болезненной печалью. Французское окно было приоткрыто, и конец красной бархатной портьеры болтался на ветру. Катина отодвинулась от него, и они вошли.

В камине жарко горели дрова, а комната освещалась лампой, стоящей на рояле. В ее свете волосы Ван Хорна блестели, словно серебро. На нем был смокинг из рубчатого зеленого шелка. Когда они вошли, он вскочил и, нахмурясь, сказал:

– А я уж думал, вы никогда не придете. Что случилось?

И в этот момент Катина, вздохнув, начала оседать на пол. Ломакс подхватил ее на руки, пронес через комнату и положил на диван.

Ван Хорн сел около нее, приподнял ее веки и пощупал пульс. Через секунду поднял глаза:

– Она совершенно измождена. Принесите коньяк. Он в серванте под книжными полками.

Ломакс отыскал бутылку и пару стаканов и вернулся. Разлив коньяк, один стакан он передал Ван Хорну, а другой взял себе.

Жидкость обожгла его изнутри, и он наполнил свой стакан снова, глядя, как Ван Хорн приподнял голову Катины и силой открыл ей рот. Она закашлялась, задыхаясь, и открыла глаза.

Она попыталась сесть, и Ван Хорн сказал:

– Все в порядке, моя дорогая. Вы на вилле.

Она непонимающе посмотрела на него, потом что-то изменилось в ее взгляде, и она спросила:

– Катер готов?

Он кивнул, и она тут же опустила ноги на пол.

– Так чего же мы здесь сидим?

Она попыталась встать, но Ломакс усадил ее обратно.

– Нечего спешить. Катина. Не надо больше. Я никуда не еду.

Она подняла голову и с недоумением посмотрела на него, а Ван Хорн вспылил:

– Не будьте дураком. Ломакс. Я слышал, что вы обвиняете Алексиаса в убийстве Димитрия Пароса, но у вас нет ни малейшей надежды доказать это.

Ломакс, достав сигарету из серебряной коробки на рояле, не спеша закурил и выпустил большой клуб дыма. Он чувствовал себя совершенно разбитым, а где-то позади правого глаза ощущалась тупая боль.

– Но я вовсе не думаю, что Алексиас убил Димитрия, – спокойно сказал он. – Думаю, что это были вы.

Снова прогремел гром, и дождь ©разу же усилился, забарабанив по окну. Выражение лица Ван Хорна абсолютно не изменилось. Он холодно произнес:

– Вы совершенно уверены в том, что говорите?

Катина, поднявшись, вышла вперед, глаза казались огромными на ее белом лице.

– Что ты такое сказал, Хью?

Он мягко положил руки ей на плечи:

– Кто-то пытался убить меня в переулке за тюрьмой. Кто-то, кто знал, что я выйду оттуда. И пистолет, который ты мне дала. По какой-то странной причине он не стрелял.

Она с ужасом смотрела на него, а он продолжал:

– А Ван Хорн знал, что твой дядя каждый четверг вечером играет в шахматы с отцом Иоанном Микали?

Она кивнула:

– Все это знают.

– Тогда почему же он не остановил меня, когда я сказал ему, что собираюсь сходить к твоему дяде?