Джек Хиггинс - Темная сторона острова

Ломакс смотрел на него, ощущая свою беспомощность, и вдруг слабость громадной волной охватила его. Он тяжело осел на пол, и плечи его опустились.

– Но что же мне теперь делать, ради всего святого?

Старый священник поднялся.

– Поверьте мне, сын мой. Я не держу обиды на вас, но боюсь той злобы, которая возникнет из-за вашего присутствия. Думаю, что для всех нас будет лучше, если вы покинете остров на том же пароходе, на котором приехали. У вас еще есть время.

Ломакс кивнул.

– Может быть, вы и правы.

Священник пробормотал благословение.

– Теперь я пойду. Мое присутствие на улицах может помочь предотвратить выражения насилия в момент, когда вы будете покидать нас.

Он прошел по приделу, а Ломакс остался сидеть, уронив голову на руки. Он был в полной растерянности, разум затуманился, охваченный какой-то стихией, с которой он не мог совладать. Его покинули последние силы, и он прислонил голову к колонне.

В это время кто-то вбежал в церковь, и после небольшой паузы он услышал, как шаги зазвучали уже по каменным плитам самого придела, где он сидел.

Прежде всего его удивил запах духов, странный и какой-то чужеродный в таком месте, словно аромат сирени после дождя, он защекотал его ноздри и заставил резко поднять голову.

Перед ним в полутьме стояла молодая женщина, с повязанным на крестьянский манер шарфом на голове. Она молча смотрела на него, тяжело дыша, будто долго бежала сюда.

У него сразу же пересохло во рту, и внутри шевельнулся какой-то страх, потому что то, что он видел, было совершенно невозможно.

– Катина! – хрипло вырвалось у него. – Маленькая Катина Павло!

Она подошла ближе и, протянув руку, коснулась его щеки. В отблеске свечей лицо красивой зрелой женщины светилось. Ему казалось, что ожило прошлое.

– А немцы сказали, что вы умерли, – проговорила она. – Что судно, на котором вас отправили на Крит, затонуло.

Он кивнул.

– Так оно и было, но меня вытащили.

Она села рядом с ним так близко, что он мог ощущать тепло ее бедра сквозь мягкую ткань платья.

– Я покупала продукты в магазине и случайно услышала, что на пароходе из Афин приехали вы. Я никак не могла поверить и всю дорогу бежала.

На ее лбу выступила испарина, и он, вытащив носовой платок, нежно вытер ее.

– Вредно бегать под таким палящим солнцем.

Она чуть улыбнулась.

– Прошло семнадцать лет, а вы все считаете меня ребенком.

– Мгновение назад мое сердце встрепенулось оттого, что я увидел тебя той, прежней, но это была только злая шутка света от свечей.

– Я так мало изменилась?

– Только стала еще более красивой.

Ее носик вздернулся, и что-то загорелось в ее темных глазах.

– Без сомнения, вы самый галантный мужчина, которого я когда-либо встречала.

На какой-то момент время утратило свою силу и прошлое слилось с настоящим. Им показалось, что они когда-то уже сидели вот так, в церкви, в свете свечей, и что все вернулось на круги своя.

Он нежно взял ее за руку:

– А как ты узнала, что я здесь?

– Мне сказал сержант Китрос. – Она немного поколебалась. – Я слышала, что произошло в «Кораблике». И вы должны извинить моего дядю. Он столько лет жил с этой душевной болью, что мне иногда кажется, он не в своем уме.

– И он считает, что во всем виноват я?

Она печально кивнула.

– Боюсь, что да.

– Так же, как и все здесь, включая отца Иоанна. Но только не ты, почему?

– Потому что точно знаю, вы жертвовали собой за наш народ, – спокойно ответила она.

Он рассмеялся хриплым и неестественным смехом.

– Ты попробуй это сказать Алексиасу и его парням и посмотри, что из этого выйдет.

– А я уже говорила, – просто сказала она. – Уже давно, но только один человек поверил мне.

Он нахмурился.

– И кто же это был?

– Оливер Ван Хорн.

– Мне еще в Афинах говорили, что он остался здесь после войны. Я надеялся повидать его. Он все еще живет на вилле за городом?

– Я веду его хозяйство.

Его брови от неожиданности поползли кверху.

– Ты никогда не была замужем?

Она покачала головой.

– Никогда.

– Ему теперь около шестидесяти, – медленно проговорил он.

Правый уголок ее губ слегка дрогнул, и глаза заблестели:

– Мы не живем вместе, если это беспокоит вас.

– Это не мое дело, – ответил он, но улыбнулся в первый раз, и она ответила тем же. – А как местные люди относятся к нему? Для них он прежде всего англичанин.

– Но только не для жителей нашего острова. Он страдал вместе со всеми, его тоже арестовали.

Ломакс нахмурился от вдруг пришедшей к нему мысли:

– А ты, Катина? Что случилось с тобой?

Она пожала плечами:

– Они взяли меня со всеми остальными.

– В концлагерь Фончи?

Она покачала головой.

– Нет, в другой, но они все одинаковы.

Наклонившись, она коснулась его лица.

– А вы постарели. И сильно. Мне кажется, вы были очень несчастливы.

Он пожал плечами.

– Семнадцать лет большой срок.

– Вы женаты?

Он немного поколебался, а решившись, сам удивился тому, как теперь это стало просто, будто он говорил о каком-то дальнем родственнике или случайном товарище, который не представляет для него важности.

– У меня были жена и маленькая дочка. Обе погибли в автомобильной катастрофе в Пасадене пять лет назад. Ее вздох эхом отозвался в темноте.

– Я знала, что что-то было, но не была уверена. Видела это по глазам. – Взяв его руки, она крепко сжала их. – А теперь скажите, зачем вы вернулись сюда?

– Когда отец Иоанн задал мне тот же вопрос, я сказал, что ищу себя прежнего, жившего здесь на островах так много лет назад. Но теперь я не знаю, что и ответить.

– Здесь есть какая-то более глубокая причина. Разве я не права?

– Кто знает? – засомневался он. – Ван Хорн как-то сказал мне, что жизнь – это действие и страсть. Если это так, то мне за все время почти не досталось ни того, ни другого. Может быть, я надеялся вернуть себе хоть часть того, чего был лишен.

– И что же вы собираетесь теперь делать? Уехать?

– Вот этого они все и хотят от меня. Алексиас пригрозил, что ни за что не отвечает, если я останусь.

Она посмотрела на часы.

– У вас всего лишь двадцать минут на принятие решения.

– А что хотела бы ты, чтобы я сделал?

Она задумалась.

– Не мое дело вам указывать. Только вы сами должны все решить.

Она начала было подниматься, но он взял ее за руку и нахмурился, поняв, что по какой-то странной причине он обрел точку опоры, вокруг которой теперь будут вращаться все события.

– А ты хочешь, чтобы я остался?

– Это потребует смелости. Очень большой смелости.

Он вдруг улыбнулся.

– Но я отдал тебе свою смелость еще тогда, давно, ты помнишь?

Она кивнула и с серьезным лицом произнесла:

– Помню.