Роман Канушкин - Ночь Стилета

Игнат Воронов наблюдает за молодыми: Андрей и Марина смотрят друг на друга, потом Марина берет сахарного божка, венчающего торт, мизинцем под ручку, кокетливо гримасничает. Все смеются. Игнат думает о том, какой у нее сейчас замечательный возраст — юная жена, но что-то в ней остается от шаловливого ребенка. В этом возрасте в глазах девчонок есть что-то… Это потом проходит, через некоторое время… Как проходит первая любовь. Потом приходит любовь настоящая, но вряд ли кто-то скажет, какая из них подлинная.

А потом нечто совсем другое вытеснило из головы Игната прежние мысли.

Игнат Воронов не был близким родственником молодых, и его не пригласили сфотографироваться со свадебным тортом. Игнат наблюдал за всем происходящим, находясь в некотором отдалении, и, может быть, именно этому обстоятельству два человека с такой замечательной фотографии окажутся обязаны жизнью. Потому что стая акул подошла уже очень близко, и для всех остальных эта фотография, растиражированная на следующее утро многими периодическими изданиями, окажется последней. Как интересно наблюдать запечатленные улыбающиеся, счастливые лица и знать, что в их распоряжении осталось всего несколько секунд…

Игнат наблюдал за происходящим с некоторого отдаления. Несмотря на предупреждения Лютого, он весело болтал с пассией Монгольца, оказавшейся его соседкой по столу. Ворон умел говорить ни о чем и все попытки своей симпатичной собеседницы выяснить род его занятий отбивал с джентльменской веселостью. Он не особо вслушивался в ее милое щебетание, время от времени кивая, и понимал, что все происходящее вокруг свадебного торта вдруг перестало ему нравиться. Совсем.

Знаки?..

Что происходит, что не дает ему покоя? Тревожность? Конечно, проще всего было бы предположить, что во всем виновато похмелье, — Игнат все еще пил воду, твердо пообещав себе не прикасаться к спиртному раньше пяти вечера. Он посмотрел на часы, на великолепный золотой хронограф «Longines», часы Лютого, — семнадцать часов одна минута. Еще нет, секундной стрелке предстояло пробежать еще четверть круга.

Официанты разошлись от торта. Все правильно — им нечего делать в кадре. Один из них стоял прямо за спиной Шуры-Сулеймана, решившего отведать мясо «шатобриан», — это была уже энная смена блюд. Еще двое — за кругом накрытых столов, там, где наблюдали за всем происходящим ухмыляющиеся охранники. Церемониймейстер ждет, пока фотограф закончит свою работу. Сейчас должно начаться шоу. Игнат подумал, что это, наверное, и правда тревожное чувство похмелья и что он уже выдержал все сроки. Он снова взглянул на часы — до семнадцати ноль одной оставалось пять секунд, все, можно махнуть водки.

Игнат уже собирался предложить своей соседке поднять рюмку за молодых, но…

ЗНАКИ!

…потом мгновенно понял, что думает вовсе не об этом. Все официанты, прибывшие с тортом, выстроились очень странным образом. Они стояли за прямой линией, проходящей через обе группы фотографирующихся, совсем рядом, но вне ее.

Это было сделано совершенно незаметно, как бы случайно, и, возможно, было случайным, только… Прямая линия, проходящая через торт и обе группы фотографирующихся, сейчас оставлена официантами. Церемониймейстер стоит рядом, но также вне этой линии. И возможно, все это полная ерунда, но…

Есть такая штука, известная любому профессионалу, — она называется направленный взрыв. Направленный взрыв может иметь очень глубокий эшелон, смертоносный по линии поражения и совершенно безопасный в нескольких метрах от этой линии. Конечно, возможно, все это полный идиотизм и похмелье, но… зачем они установили тележку с тортом таким образом? Края вероятного эшелона поражения захватывают группы охраны или… Игнат просто превращается в маньяка с навязчивыми идеями. Мания преследования?

Игнат поднялся из-за стола. Его соседка удивлена — их диалог прервался на полуслове, она смеется:

— Нет, блин, ну точно забавный…

Игнат автоматически посмотрел на часы — семнадцать часов одна минута.

Вокруг беззаботный смех. Шура-Сулейман обращается к официанту, стоящему за его спиной:

— Ой, Фантомас! — Он комично прикрывается руками. — Ты б снял масочку, братва шугается… Ладно, принеси еще беленькой, «Смирновской»…

— И шампанского, — просит дама с вычурным красным бантом в прическе.

Она сидит напротив Шуры-Сулеймана и с нескрываемым интересом разглядывает обилие золотых украшений на его груди.

— Я уже убрал ноль семь «Смирновской» в одну голову, — сообщает Шура-Сулейман своему соседу, — и не зажужжал! — Шура бросает довольный взгляд на даму с красным бантом. Та смеется, словно только что соприкоснулась с блестящими крупицами остроумия.

Игнат поднимается из-за стола и направляется к группе фотографирующихся. На него пока никто не обращает внимания. Взгляд Игната прикован к церемониймейстеру, но этого никто не видит, глаза Игната спрятаны под солнечными очками, на губах дежурная, возможно, чуть пьяноватая улыбка.

Рука церемониймейстера опускается в карман белоснежного форменного кителя.

Вокруг смех. Веселая музыка — к скрипичному квартету присоединился латиноамериканский ансамбль. Рука задерживается в кармане недолго, покидает карман… Игнат убыстряет шаг, все еще пытаясь не придавать своему перемещению видимой целенаправленности. В ладони церемониймейстера какой-то черный брелок, словно ключи от автомобиля с центральным замком. Черт побери! Какой центральный замок?! Ты и так потерял кучу времени! Рука с брелком делает незаметное движение, брелок направлен на свадебный торт, но ничего не происходит. Игнат уже обошел столы, между ним и группой фотографирующихся свободное пространство.

Спина Лютого, он смеется, поддерживает за талию Марину, что-то говорит брату, до них метров десять… Все звуки отступают, для Игната сейчас существует лишь рука церемониймейстера, и он молит Бога о том, чтобы все, что он уже понял, оказалось ошибкой. И прекрасно понимает, что нет никакой ошибки и теперь он не многое успеет. Рука церемониймейстера чуть приподнята, потом его ладонь раскрывается и большой палец начинает движение по черной, чуть шершавой поверхности брелка. Вслед за пальцем движется черная крышка, под ней открывается красная кнопка, ее осталось лишь утопить…

— Черт побери! — Игнат побежал. С того момента как он поднялся из-за стола, прошло не более пяти секунд. И сейчас он побежал.

…Шура-Сулейман еще продолжал смеяться, подмигивая даме с красным бантом, когда стоящий за ним официант в маске, вместо того чтобы отправиться за водкой и шампанским, извлек из-под куртки пистолет с длинным цилиндром глушителя и приставил его к бритому Сулейманову затылку. Дама с бантом это видела, но только все совершенно не было похоже на правду, скорее на какую-то безвкусную шутку, может быть — продолжение шоу; это было похоже на все, что угодно, но только не на то, чем являлось на самом деле. Дама с красным бантом прореагировала — она недоуменно развела руками, на ее губах запечатлелась совершенно идиотская улыбочка…